В детстве у каждого из нас был такой мальчик. Реже - девочка. Заводила, с непростым характером. Ему нравилось быть самым. Самым смелым, самым решительным, самым веселым. Реже - самым умным. Как правило, его самость поддерживалась жесткостью. Он жестко устанавливал правила игр, жестко их контролировал и жестко карал за их нарушения. Это свойство иногда становилось жестокостью, но в детстве эта грань такая неощутимая, незримая. Обычно жесткость как-то была связана с занятиями спортом. Реже - с забытостью. Но в любом случае это шло от родителей. Либо они лепили из него «настоящего мужика» бесчисленными тренировками, либо забивали на него в силу перепетий взрослой жизни. И так, и эдак он был предоставлен сам себе.
В моем детстве было такое слово как «бойкот».
Мальчики и девочки переставали разговаривать и играть с одним, бойкотируемым. Такая дружба на холде. Причин бойкота могло быть несколько, но основной всегда была предательство коллектива. Заложил друга учительнице, струсил убегать со всеми с уроков, еще что-то. Бойкот мог объявить только лидер, тот самый мальчик из абзаца выше. Это была жуткая мера и жуткая ответственность, взять которую на себя мог только жесткий и принципиальный человек. И мало было объявить бойкот, надо было выдержать дисциплину его соблюдения. Знаете, как сложно удержать десяток человек от проявления жалости к другу? Жалость же присуща людям и даже детям, и как вода просачивается в малейшую трещинку серьезности и жесткости.
В моей жизни был такой мальчик и такой бойкот.
Честно, я уже не помню за что. Наверное, куда-то не пошел. Не помню. Но хорошо помню этого мальчика, Лешу. Он стоял на небольшом холме, окруженный нашей компанией. И цедил сквозь зубы обличительную речь. Лицо в тот момент у него было одухотворенное, счастливое. Только губы побелели, он их кусал и сжимал от эмоций. Леша был жестким парнем, настоящим лидером. Его боялись и уважали. Его слово было законом, и я на две или три недели остался в гордом одиночестве. Уж не знаю, как я это вынес, но наверняка тяжело, и наверняка изменился. Потом я забыл об этом случае на 30 лет. Я уже не помню ни имен своих тогдашних друзей, ни большую часть наших проказ.
А недавно вспомнил. Жизнь свела с Лешей. Другим, конечно другим.
На 35 лет старше, в костюме и с дорогой фарфоровой улыбкой. Но как же похож! Этот, взрослый Леша, тоже хотел объявить бойкот. Он так страстно этого желал, что у него побелели губы, которые он сжимал и кусал, произнося обвинительные фразы. Эта карикатурная узнаваемость вернула меня на 30 лет назад. Я прислушался к себе, посмотрел на Лешу-большого. Знаете, а мне стало его искрене жаль. Я увидел, что он воюет не со мной, а со своим детством. Он очень хочет быть замеченным. Он хочет благодарности, признательности. Пусть и на такой, своеобразный, манер. Я увидел его родителей, которые были ему кем угодно, но не родителями. И то, как он пытается докричаться на них, крича на меня, было грустно. Как будто падает мокрый снег.
Читайте мои посты в ФБ и ВК.
Больше материалов о бизнесе и менторинге - в Телеграм-канале клуба менторов стартапов и странице ВК.