Продолжаю цикл о русско-украинских языковых отношениях. Прошлые публикации были посвящены отношениям периода Древней Руси (до 14 века) и Старой Руси (15-19 века). Тема этой публикации: наши языковые отношения от недавнего прошлого – с начала 19 века по настоящее время.
По нынешней украинской концепции тысячу лет на украинских землях говорили на одном языке, а писали на другом. То есть, собственно украинский разговорный язык расходился до 19 века с языком письменности, принятым на украинских землях (ну, или территориях, ставших ныне Украиной).
Изначально, во времена Древней Руси, писали на общем для державы древнерусском языке (сами пишущие называли его просто русским). Но его использовала только небольшая группа обученных ему писцов. Родными же для народной массы были древнеукраинские говоры. После распада Руси, во времена Литвы, а затем Польши, языком письменности стал западнорусский. В нём первым делом старались сохранить преемственность с древнерусской письменной традицией, а также общность языка с белорусскими землями. Украинские говоры отображались в нём слабо. Затем, в 17-18 вв, на украинских землях использовался книжный язык, сближавшийся с русским.
В общем, тысячу лет на украинских землях говорили на одном языке, а писали на другом. Перенимали от родителей, разговаривали между собой в повседневном быту, слагали песни и другие произведения народного творчества – всё вот это делали на одном языке (местном говоре). А вот когда надо было писать, создавать письменный текст - переходили на другой. Сначала древнерусский, потом западнорусский, затем сближенный с русским. Сами писавшие всегда называли свой письменный язык просто русским.
Так то, в этом явлении ничего специфически украинского нет. В указанное время во всём мире было обычным представление: говоришь в бытовой повседневности на одном языке, а когда надо что-то записать – то надо переходить на другой, письменный язык. И по сейчас у многих народов устный и письменный языки разные (первый – родной, второму специально обучаются).
Но с начала 19 в. в Европе настали времена национального романтизма; происходило осознание себя нациями. Самоосознание наций касалось и украинской (а также её соседей – поляков, чехов, словаков, ... впрочем, одних поляков достаточно). Национальному романтизму присуще внимание, притом особо повышенное, именно к своему; все своеродные черты и чёрточки становятся особо ценными.
На Украине осознали: то, как они пишут, сильно расходится с тем, как они говорят. Что принятый язык письменности малопонятен народному большинству, поскольку расходится с его живыми говорами, с народным (устным) творчеством, создаваемом на этих говорах. А потому вместо прежнего традиционного языка письменности надо создавать уже по настоящему литературный национальный язык. Он должен основываться на родно-народных говорах.
С начала 19 в. усилиями множества деятелей и старателей стал создаваться-развиваться новый литературный язык. Его создание был актом отталкивания от прежнего книжного языка – и, получается, что и от русского. Традиция-тенденция сближения с русским, имевшаяся в прежнем языке, была прервана. Собственно русские по происхождению слова стали ощущаться как русизмы, то есть, как не своё; это отграничение распространилось и на церковнославянские слова. В новосозданном лит. языке, названном украинским, завёлся принцип-тенденция исключать русизмы.
Бывало, что в говорах не было слов с нужным значением. При этом в русском слова с таким значением имелись. Но в мову вводились новообразованые слова, отличающиеся от русского. Либо перенимались слова от западных соседей; снова возникло внимание к польско-немецко-чешским образцам.
С созданием Украинской республики в 1918-20 гг. кодификация мовы вышла на официально-государственный уровень. Её нормы унифицировались и фиксировались в учебниках, справочниках, словарях. Кодификаторы 1920-х гг также расценивали влияние русского как неприемлемое и держались политики отталкивания, а не сближающего взаимодействия.
Вообще, заимствование русских слов в мову – это, кажется, очень чувствительная для них тема, может даже болезненная. Изначальная установка - против перехода слов из русского. Причиной, возможно, являются опасения за целостность мовы, а через неё за свою национальную самобытность. При взаимодействии языков один может оказаться доминирующим – и может своим воздействием нарушить нормы другого. Ну и обыкновенный национализм тоже никто не отменял.
Из русского перенимались не собственно русские слова, а интернациональные термины, что в самом русском заимствованы из других языков. Либо русский давал пример каких-то заимствований из западноевропейских языков - и украинцы вводили себе эти слова из этих языков. Либо делали вид, что заимствовали не из самого русского, а непосредственно из первоисточных языков.
В общем, подход официальных украинских кодификаторов - никакого взаимодействия. Они, видимо, считают себя защитниками мовы и стремятся не просрамить своё звание. Отсюда установка не только против заимствования, но и на вычищение старых слов, общих с русским. Можно найти примеры таких слов (например, списки в вики), что считались украинскими ещё в начале 20 века, а также ранее, во время Шевченка. В мове они исконны, с древних времён – и они вычищаются, и во многих случаях эти исконные слова заменяют на заимствования неславянского корня.
С отказом от своего исконного (если оно совпадает с русским), мова всё больше расходится не только с русским, но и со своими корнями. Вот и приходится выдумывать теории, что, мол, в древности на землях будущей Украины древнерусский язык использовался только небольшой группой писцов. А говорили же там на каких-то особенных говорах.
Но в народе есть и противоположный подход. Он проявляется и в таком явлении, как суржик. Это довольно массовый вполне народно-разговорный язык. Суржик не столько результат проникновения в мову из русского, сколько сохранение общего для мовы и русского, исконного от древнего времени.
В русский же язык заимствования из украинского происходят свободно, естественно, внимание на этом не заостряется. Отчасти украинские слова заимствуются для передачи местно-этнографического колорита. Ранее так пришли «галушки», «гопак», «дивчина», «хлопец», «жинка», «горилка» и др. Заимствования такого рода называются экзотизмы; они применимы только в каком-либо украинском контексте.
Такого рода украинизмы вошли в русский язык и в начале 21-го века - «незалежность», «майдан», «мова», «зрада и перемога», «заробитчанин». Это тоже экзотизмы, употребляемые в речи о собственно украинских реалиях.
Однако есть слова, что первоначально вошли в русский как украинские экзотизмы, но затем освоились и сейчас уже не воспринимаются как обозначения чего-то сугубо украинского. Например: девчата, бублик, шкирка. Некоторые из них даже вытеснили свои российские аналоги: пасека (рус. пчельник), сырник (рус. творожник), хлебороб (рус. хлебопашец). Эти слова могут считаться настоящими заимствованиями из украинского. Либо, русскими словами, созданными в украинском из общих исконных средств.