Роман «Звёздочка ещё не звезда» глава 170 часть 2
Теперь Алёнка отзывалась только на Елену. Всем, кто по привычке обращался к ней как к Алёне, она напоминала, что она теперь Елена и всегда ей была. Мать больше всех раздражали перемены дочери. Бабушка же, смеясь говорила:
— Да по́дь ты… Была Алёнкой и ей бы и оставалась. Какого лешего имя сама себе сменила?
— Нет, — настойчиво твердила она, — назад дороги нет.
— Это тебе только сейчас так кажется, ещё сама потом пожалеешь, что Ленкой стать надумала. — предупредила она с грустью в глазах, предчувствуя, что со сменой имени у внучки меняется и судьба.
— Бабушка, так я же в свидетельстве о рождении Елена. Я же не сама себя так назвала?
— Не сама, так мы же тебя всю жизнь Алёнкой звали, а тут враз и Еленой стала.
— Так если я Елена, то Еленой мне и быть.
Галина взглянула на дочь и проворчала:
— Ну, Танька, Танька, не знай чё ты наделала: назвала так, а звала эдак, теперь вот ни то ни сё — маята одна.
— Так если в Загсе её Алёной не записали, то я-то тут причём? — она повысила голос, но потом поняла, что ссориться с матерью сейчас ей ни к чему, так как обещанных денег на дачу тогда можно и не дождаться. Татьяна сжала пальцы в кулак, глубоко вздохнула, а потом медленно выдохнула, досчитала до десяти и спокойно продолжила разговор, — Они же мне сказали, что такого имени нет: что Елена и Алёна — это одно и тоже.
— Они ещё и не то скажут, их только слушай.
— Мам, так мне кого лет-то было тогда: всего-то восемнадцать. Надо было тебя с собой в Загс-то взять, ты бы им дала шороху.
— Это точно, — согласилась мать и пошла на уступки, — ладно уж, дело прошлое, теперь чего об э́нтом говорить: Елена, так пусть будет Еленой. Не менять ведь свидетельство-то о рождении раз уж так вышло?
— Да нет, конечно, за него ведь ещё и деньги возьмут, они ж просто так не переделают, мам?
— Вот и я о том.
— Да и паспорт тогда нам с Иваном менять придётся, представляешь морока какая. Хочет быть Ленкой, так пусть будет, ну её... Она же вредина ещё та, просто так не отстанет.
Слышать это Алёнке было неприятно: мать опять сняла с себя ответственность и обвинила её. И она не выдержала и вспылила:
— Мама, это ты меня записала Еленой, а звала Алёной. Почему же я-то вредная, если по документам я Елена, а не Алёна. Почему ты из меня-то опять крайнюю делаешь?
— Ишь чё, зубы тебе дочь-то вставлять начала… — удивилась бабушка, — помянешь ты меня ещё не раз, Танька. Маленькие детки — маленькие бе́дки. У меня-то вас трое, а у тебя-то их четверо. Хлебнёшь ты с ними, ой, хлебнёшь.
— А я так не думаю. Это я при тебе с ней сюсюкаюсь, а уйдёшь, так ей мало не покажется, будет ходить как шёлковая и бояться лишний раз слово сказать. Я ведь терплю, терплю и… — Татьяна зыркнула на дочь, но Алёнка глаз не отвела.
Галина опять зевнула и прикрикнула на дочь:
— Танька, я спать-то буду или нет? Я уж зевать устала. Тебя не переслушаешь. Уйду завтра домой так без меня чё хошь с ней делай: хошь воспитывай, а хошь на божни́чку* посади. — она легла на диван, укрылась одеялом и предупредила, — Но помни: обижать её будешь, так отольются тебе потом её слёзы. Всё, я сплю, гаси свет, Танька.
Но Татьяна выкрикнула с обидой:
— Да они мне всю жизнь слёзы-то отливаются, как её родила, так белого света ещё и не видела. Знала бы так и не рожала.
После этих слов матери Алёнка выскочила из комнаты и закрылась в ванной. Включила воду, чтобы вдоволь прореветься и прийти в себя.
Татьяна испугалась и стала долбиться в дверь ванной, требуя:
— Открой дверь, а то хуже будет. Кому говорю?
Галина встала, подошла к ней и попыталась угомонить:
— Танька, отстань от неё — не диви людей. Ей может в ванне сполоснуться надо перед сном, а ты в дверь ломишься.
— А пусть откроет, я посмотрю. Что ей от матери-то скрывать если ничем плохим не занимается?
— Ты сдурела ли чё ли, Таньк, или белены объелась? На ровном месте проблему создаёшь. Я знала бы, так лучше домой бы ушла. Ну нельзя же так. У неё характер не сахар, а у тебя ещё краше.
— Да нормальная я, — взревела Татьяна, — меня и на работе все хвалят.
— Да на работе-то знамо дело хвалить будут, ты ж на работе-то так себя не ведёшь, а дома вона чё выступа́шь: тебе слово скажут, а ты два. — Галина осерчала и заявила, — Всё хватит, ухожу я домой, тут захочешь спать да не уснёшь — не квартира, а чёрте чё. Э́нто ж какие нервы надо иметь, чтобы с вами не рехнуться.
Татьяна испугалась, что мать на самом деле уйдёт и раздумает подарить деньги. Она уже мысленно корила себя: «Что это я распсиховалась-то в самом деле? Если бы не Алёнка, так до ругани-то бы дело не дошло. Не вовремя приспичило ей имя сменить. Нужно срочно уговорить мать остаться у нас, а то не видать мне от матери денег».
— Всё, мама, всё. Иди отдыхай. Доброй ночи, родная!
— Ну знать-то, а то уж я думала совсем спать не дашь.
Галина вернулась в комнату, Татьяна выключила свет и вдруг попросила:
— Мам, а можно я с тобой лягу, а?
— Чего-о? — Галина не ожидала такого поворота событий.
— Да как в детстве хочу рядом с тобой полежать.
— Ну, Танька, что-нибудь да ты отмочишь…, ложись, чё ж с тобой поделаешь: дочь же ты мне.
Татьяна боясь, что мать передумает, юркнула к ней под одеяло и прижалась.
— Мам, погладь меня по голове, пожалуйста.
— Да ты чё, Таньк, ладно ли уж с тобой?
— Мам, погладь, я уж и забыла совсем, когда ты меня гладила в последний раз… — сказала Татьяна и засопела носом.
— Ревёшь ли чё ль? — спросила Галина, дочь кивнула. Галина стала её гладить по голове и заплакала сама. Ей было жалко и дочь и себя. Немного погодя она неожиданно предложила дочке: — А колыбельную спеть, как раньше?
— Спой, мам, спой.
И Галина запела:
— Баю-баюшки-баю, живёт по-о-оп на краю-у, он не беден не богат, полна горница ребят…
И в этот момент что-то произошло с их душами: они сбли́зились и стали роднее чем были.
Пояснение:
божни́чку* — божницу, полку с иконами
© 24.05.2022 Елена Халдина, фото автора
Запрещается без разрешения автора цитирование, копирование как всего текста, так и какого-либо фрагмента данной статьи.
Все персонажи вымышлены, все совпадения случайны
Продолжение глава 170 часть 3 Дорогая зая опубликовано 26 мая 2022 в 04:00 по МСК
Предыдущая глава