Нас привозили со всего Союза. Музыкально одарённые дети. Интернат школы при консерватории. Казалось, впереди - блестящая музыкальная карьера!
Начало Чать I Глава 3 "Школа"
После завтрака растущие таланты мчались в школу по лестнице на четвёртый этаж. Школа (вместе с интернатом) располагалась в старинном четырёхэтажном здании. Первый этаж – административные кабинеты: директор, канцелярия, завхоз, медицинский кабинет и т.д., Всего несколько музыкальных классов (среди них класс арфы!) и столовая. На втором этаже находился Большой зал, который школа делила с училищем имени Римского-Корсакова, располагавшемся в этом же здании. Рядом был кабинет звукозаписи и теоретический класс. Позже сделали там ещё органный класс.
Все главы автобиографической повести Татьяны Брунько "Прозрачная девочка" читайте здесь:
Видео в авторском чтении здесь:
Третий этаж - это была святая святых, где протекала основная часть жизни юных дарований, музыкальные классы. Рядом со многими из них висели мемориальные таблички, в память о том, какие выдающиеся музыканты в них работали.
Там же был Малый зал, ученическая Голгофа, где проходили учебные концерты и экзамены. На четвертом этаже располагались общеобразовательные классы, уже упоминавшийся спортзал и прекрасная библиотека. Лестницы в этом здании – предмет особого внимания и многолетних воспоминаний всех, кто по ним носился. В интернате была типично петербургская винтовая лестница. С верхней площадки всегда тянуло посмотреть на нижнюю, на которой так и чудился распластанный Всеволод Гаршин. Наверное, именно поэтому по всей длине перил сверху были приварены высокие поручни.
Лестница в школу имела по два пролёта на каждый этаж и плоские, стоптанные ступеньки. Годы тренировок (уж что-что ученики этого заведения умели!) приводили к ловкому скольжению по этим ступенькам вдоль всего пролёта, держась за поручни. Когда на лестнице никого не было, Таня каталась по ней с большим удовольствием, особенно в мягких интернатских шлёпанцах.
В этой школе общеобразовательные уроки шли вперемежку с музыкально-теоретическими. После алгебры могло идти сольфеджио, а после литературы запросто шёл урок гармонии. Это, как сказали бы сейчас, было прикольно, да и удобно, но однажды, когда после урока музыкальной литературы, где слушали «Мессию» Генделя, был урок анатомии, где изучали строение кишечника, Таню чуть не стошнило. Класс у них был самый малочисленный, одиннадцать девочек и четыре мальчика, и классную комнату им выдали соответствующую: узкую, с одним окном, причём ширина класса, равнявшаяся трём рядам парт, была значительно больше её длины. При этом в классе каким-то образом умещался рояль, а вокруг него каким-то образом умещались все ученики на уроке хора.
Классной руководительницей была учительница русского и литературы Галина Николаевна. Она была совсем не простая учительница, а жена знаменитого дирижёра, народного артиста (впрочем, Таня скоро привыкла к тому, что школа практически состояла из родственников знаменитостей, исключая, разве что, интернатских). Тем не менее, в классе Галину Николаевну не любили. Почему – Тане было непонятно. Было совершенно очевидно, что она не только любила, но и хорошо знала свой предмет и изо всех сил стремилась передать это ученикам. Она с восторгом говорила о каждом писателе, все они были «необыкновенно» красивы, «необыкновенно» благородны и т.д. И Танины письма домой пестрели этим словом «необыкновенно». Галина Николаевна умудрялась в своей небольшой сумочке приносить целую гору книг по теме урока, даже если она успевала их только по одному разу за урок открыть. Сама она была очень небольшого роста, но одевалась как-то именно необыкновенно, что сразу делало её заметной. В магазинах таких вещей Таня никогда не видела. В классе учились большей частью ленинградцы, их называли «домашние», и было несколько «интернатских». Между первыми и вторыми было вопиющее неравенство, и Таню поначалу душили слёзы, когда она думала, что её ленинградская соседка по парте с утра была обласкана, заботливо собрана и вкусно накормлена мамой. Но она старалась об этом не думать. А поскольку девочка она была старательная, у неё это вскоре получилось. Тем более что «домашние», в основном, относились с сочувствием к «интернатским», старались чем-то помочь, как-то порадовать. Ленинградка Ира В. всегда приносила Тане какие-нибудь «детские радости»: наклейки, переводнушки. Света П. всегда была готова что-нибудь принести из дома или купить. У Тани С. ей однажды довелось переночевать, когда после поступления в консерваторию из интерната выселили, а в общагу ещё не пускали.
В школе Таня была отличницей. Дома её так воспитали родители, и сестра Галя была отличница, а здесь это получалось по привычке. Она всегда внимательно слушала учителей, потому что не слушать считала невежливым, да и невозможным в таком маленьком классе, где каждый виден насквозь. Правда, с неё часто требовали «своё мнение», особенно на уроках литературы, а у неё его не было. Было непонятно, откуда его взять, если она ещё так мало читала, слушала, знает, и, по большому счёту, ещё не вправе его иметь. В общем, старательная девочка, да и всё. Её фамилию в числе немногих, а иногда в единственном числе, вывешивали на доске объявлений в интернате с крупной надписью «С них надо брать пример»! Учителя её любили, а интернатские мальчишки ненавидели (в чём мы уже смогли убедиться) и дразнили «примерной девочкой».
В школьной жизни был ещё один, как сейчас любят говорить, «бонус», которого у Тани не было в её прежней школе. Это 20-минутная большая перемена. После утренней манной каши интернатские мчались в буфет сломя голову. Там, кроме интернатского компота, можно было купить поесть! Причём практически за безналичный расчёт! Просто у буфетчицы, знаменитой тёти Зои, была тетрадь, в которую она записывала расходы интернатских ребят. Деньги, понятно, вносились заранее. Можно было взять мясной салат, яйцо под майонезом, песочное кольцо, посыпанное арахисом. Причём, мясной салат никогда не называли «оливье», а майонез на яйце, хоть и сильно разжиженный, был самый настоящий, тогда как в продаже его никогда не было! Деньги в буфете моментально кончались, и Таня запомнила только вкус песочного кольца за 22 копейки. Салаты обычно брали другие девочки.
Школа длилась почти до трёх часов. Почему не «уроки»? Ах, если бы только они, пусть даже и двух видов! А как же общественная нагрузка? А как же жизнь пионерской организации? Видя старательность новенькой, Таню сразу же назначили председателем совета отряда класса.
Ленинградка Ира Б. была председателем совета дружины и не отходила ни на шаг от старшей пионервожатой Татьяны Аароновны. Короче, Таня сразу была причислена к политической верхушке школы. Может быть, потому, что в своей прежней школе она была тоже председателем совета отряда? Или потому что папа был коммунист и в прошлом партийный работник? Анкеты в те времена имели значение… Таня поступила в десятилетку в год 60-летия Великой Октябрьской социалистической революции, и ей пришлось сразу включиться в бурный поток общественной работы, да ещё и отвечать за неё. На занятиях сводного хора учили песню «Зори Октября», чтобы спеть её на торжественном концерте в Консерватории. Готовили выставку картин, открыток, марок на тему «Октябрь шагает по планете». Ставили монтаж со стихами и песнями. Участвовали в конкурсах политической песни, политического плаката и рисунка. Проводили политическую беседу в подшефном классе. Понятно, что юные таланты элитной школы не спешили тратить своё драгоценное время на всё это. Надо было денно и нощно заниматься музыкой, чтобы в будущем покорять мировые сцены. Таня имела смутное представление о мировых сценах, и её злило то, что ребята всё делали «для отмазки». Политическую песню к конкурсу «выучили» на последней переменке (гении же!), да и полкласса пришло без пионерской формы. Конечно, никакого места не заняли. Редколлегия не хотела делать плакат, вожатые не хотели составлять беседу в подшефном классе. А Таня переживала, что влетит за всё это именно ей!
К трём часам этот кошмар закончился, и можно было идти в столовую на обед. Обед не накрывали для всех, потому что уроки заканчивались по-разному. Брали сами подносы и везли их по металлическим прутьям раздачи, получая из одного окошка тарелку с первым, из другого – со вторым. Стаканы с компотом и нарезанный хлеб стояли в сторонке, на отдельных подносах. Выловив из борща несколько кусочков картошки и капусты, Таня переключилась на котлету. Котлета была неплоха, она произвела большое впечатление на Танину маму, когда она привезла её в интернат. Четырёхразовое питание, обед из трёх блюд – дома не всегда так ребёнка накормишь, когда целый день на работе! А до сути разве доберёшься за один день? Запив котлету знаменитым столовским компотом неизвестно из чего, и сдав посуду, Таня пошла в интернат.
В следующей главе мы заглянем в "святая святых" десятилетки - музыкальный классы! Почему Таня не могла смотреть на своего учителя фортепиано и ходила на урок в шарфе? Кое-что из интернатской медицины.
Следующая глава:
Дорогие друзья, главы повести "Прозрачная девочка" выходят также и в авторском чтении на видео.
Выбирайте формат, который вам больше по душе, подписывайтесь на канал, чтобы не пропустить продолжения истории прозрачной девочки Тани! А в вашем детстве были похожие моменты? Хотели бы вы оказаться на моём месте в детстве?
#ссмш при лолгк #советское детство #обучение детей #обучение детей музыке #татьяна брунько #интернат для особо одарённых детей #музыкальная школа десятилетка #ленинград #пионерское детство #музыкальное образование в СССР