Добрый день, сегодня нас ждет прогулка в знаменитую «Прагу» – ресторан, с которого, собственно, и начинается Арбат. Давно уже бытует легенда о его сказочном превращении из обычного трактира, что очень напоминает историю про Золушку, ставшую принцессой. Стоял когда-то здесь доходный дом Веры Фирсановой, первый этаж которого занимал трактир «Прага». Мода была такая в последней трети XIX века – давать гостиницам да трактирам столичные названия – «Дрезден», «Париж», «Берлин», «Вена». Пройдись мы в те времена по Москве, и словно вся карта Европы перед нами на уличных вывесках предстает: куда глаз ни кинь, всюду иноземные города. Так почему бы не появиться «Праге» на Арбате? Как правило, ничего общего с европейскими вкусами кроме «столичных» названий в таких заведениях не было.
А вот московские извозчики таким наименованием были вполне довольны: оно рифмовалось с милым их сердцу словом «брага». Нынче брагой зовут нечто непотребное, путая с банальной бормотухой. А для далеких предков наших это был любимейший алкогольный напиток. Посему откроем словарь Владимира Даля, уверяющего нас, что это «домашнее, крестьянское, корчажное пиво; хлебный напиток, иногда более похожий на квас. Брага простая, ячневая, на одних дрожжах, без хмелю; брага пьяная, хмельная, пивцо, полпивцо с хмелем, весьма разных качеств; иногда она густа, сусляна (сладка) и пьяна. Овсяная брага варится из распаренного, высушенного и смолотого овса, из овсяного солода; пшенная, буза, из разварного и заквашенного пшена, иногда с медом и хмелем». Разве не вкусно? Неудивительно, что трактир «Прага» приобрел у извозчиков и второе название – «Брага». А я думаю, что навеяно это было не только похожестью слов (хотя кучера да возницы ни в каких «Прагах» отродясь не были), но и качеством алкогольных напитков, подаваемых в сем питейном заведении.
История про Брагу-Прагу придумана не сегодня и даже не вчера. В 1916 году Иван Бунин написал рассказ «Казимир Станиславович», в котором обыгрывается сия рифма. Главного героя везет извозчик – «старик, согнутый в дугу, печальный, сумрачный, глубоко погруженный в себя, в свою старость». Он поначалу не понимает, куда надо ехать, в какой именно ресторан: «А я не разобрал, думал, тебе в «Брагу». Оказывается, что извозчик этот возит по Москве пассажиров уже пятьдесят два года. Возил он и тогда, когда ресторан на Арбате был всего лишь трактиром.
А в 1886 году в «Петербургской газете» увидел свет рассказ Антона Павловича Чехова «Юбилей», подписанный, как водится, «А. Чехонте». Причем это был именно рассказ (более известная пьеса-шутка с аналогичным названием появилась пятью годами позже). Речь в нем идет о скромном торжестве – актерская братия дает обед трагику Тигрову в честь его двадцатипятилетнего служения на артистическом поприще. Праздник начинается в гостинице «Карс», откуда наевшиеся и напившиеся артисты отправляются в ресторан «Грузия» играть на биллиарде и пить пиво. «Нам бы еще в «Пррагу» съездить... Рано еще спать! Где бы пять целковых достать?» – объявляет свое желание виновник торжества Тигров. Учитывая, что главный герой рассказа с трудом выговаривает название популярной уже в те годы среди актеров «Праги», можно себе представить, сколько пива он уже выпил.
Самому Чехову «Прага» была близка – недаром здесь отмечалась московская премьера его пьесы «Чайка» в декабре 1898 года. Тогда еще и всем известного МХАТа не существовало, а был лишь Художественно-общедоступный театр – «крохотный театрик», по свидетельствам записных театралов. И хотя первым спектаклем театра в октябре 1898 года стала трагедия Алексея Константиновича Толстого «Царь Федор Иоаннович», но мы не погрешим против истины, если скажем, что история МХАТа началась с «Чайки» – в день ее московской премьеры 17 декабря 1898 года. Силуэт этой красивой птицы превратился в символ театра, украшающий его занавес (как нынче выражаются, бренд). Банкет по случаю премьеры «Чайки» (незыблемая театральная традиция!) должен был собрать всю – еще пока малочисленную – труппу. И постановщиков – Константина Станиславского (он же играл Тригорина) и Владимира Немировича-Данченко. А также исполнителей ролей – Ольгу Книппер-Чехову, игравшую Аркадину, Всеволода Мейерхольда (роль Треплева), Василия Лужского (играл Сорина), Марию Лилину (роль Маши) и других актеров. Больше всего тостов на этом торжестве поднимали за автора «Чайки».
Занимаясь историей одной из самых старых московских улиц – Арбата, я не раз натыкался на упоминание о том, что в тот самый вечер Антон Павлович сидел за одним столом с артистами. Это утверждение знай себе кочует из книги в книгу. Но зная, что в эти годы писатель уже был сильно не здоров – болел туберкулезом, я сильно засомневался и решил проверить: где же в тот день действительно находился великий русский писатель и мог ли он пить за собственное здоровье в «Праге»?
На самом деле Антон Павлович в эту пору пребывал в Ялте. Ночью на его имя пришла телеграмма: «Из Москвы 18.12.98. в 0.50. Ялта, Чехову. Только что сыграли «Чайку», успех колоссальный. С первого акта пьеса так захватила, что потом последовал ряд триумфов. Вызовы бесконечные. На мое заявление после третьего акта, что автора в театре нет, публика потребовала послать тебе от нее телеграмму. Мы сумасшедшие от счастья. Все тебя крепко целуем. Напишу подробно. Немирович-Данченко, Алексеев (он же Станиславский. – А.В.), Мейерхольд, Вишневский, Калужский, Артем, Тихомиров, Фессинг, Книппер, Роксанова, Алексеева, Раевская, Николаева и Екатерина Немирович-Данченко».
Премьера «Чайки» в Александринском театре Петербурга в октябре 1896 года ознаменовалась провалом, и потому так важно было для автора пьесы прочитать эти слова восторга и долгожданного признания его произведения. В ответ обрадованный драматург сообщал: «Москва. Немировичу-Данченко. Передайте всем: бесконечной всей душой благодарен. Сижу в Ялте, как Дрейфус на острове Диавола. Тоскую, что не с вами. Ваша телеграмма сделала меня здоровым и счастливым. Чехов». Мысленно труппа и драматург были вместе, а шампанского за здоровье Чехова было выпито немало – оно ему было ох как необходимо.
Писатель и коллега Антона Чехова Игнатий Потапенко вспоминал о нем: «Он всегда говорил, что в Петербурге у него голова как-то яснее, чем в Москве. Это понятно. Когда люди спрашивают друг у друга: где мы встретимся вечером? – в Петербурге это значит: я к вам приеду или вы ко мне? Когда такой же вопрос задают в Москве, это значит: в «Эрмитаже», в «Метрополе», в «Праге» или у «Яра»?» В арбатском ресторане Чехов бывал неоднократно, застав начало его расцвета. Ибо «Прага» впитала в себя все самое хорошее от популярных московских ресторанов, в чем нас уверяет Владимир Гиляровский: «Ресторан «Прага», где Тарарыкин сумел соединить все лучшее от «Эрмитажа» и Тестова и даже перещеголял последнего расстегаями «пополам» – из стерляди с осетриной. В «Праге» были лучшие бильярды, где велась приличная игра». А стерлядь-то подавалась на дорогой посуде с золотой росписью: «Привет от Тарарыкина!» Так что ресторан был «с большим приветом».
Упомянутый Гиляровским Иван Тестов – хозяин трактира в Охотном Ряду и законодатель застольной моды в старой Москве, о нем я много написал ранее в одной из книг («Охотный Ряд и Моховая. Прогулки под стенами Кремля»). В общем, говорим «Тестов» – подразумеваем «Охотный Ряд». А купец Семен Петрович Тарарыкин прочно и по праву ассоциируется с «Прагой». Он-то и создал ей реноме одного из лучших ресторанов Первопрестольной, как Чехов – репертуар МХАТа. Ну а утверждение о том, что Антон Павлович праздновал премьеру «Чайки» в «Праге», как мы теперь понимаем, является мифом… Благодарю Вас за внимание, как пишут в таких случаях, не забудьте подписаться на мой канал и лайкнуть. 😊 С уважением, Александр Анатольевич Васькин - писатель, культуролог, историк Москвы, автор и ведущий программ на радио "Орфей". Сайт: александр-васькин.рф , YouTube-канал: Александр Васькин Свои рассказы о писателях о читаю ежедневно на "Орфее" в программе "Литературные мотивы с Александром Васькиным"
