Сейчас на моих глазах рождаются отношения моей дочери Лины и уже ее месячной дочки Софии. И я замираю от переполняющих меня чувств. Я, как терапевт, понимаю, что происходит катастрофа: Лине сложно держать контакт с дочерью и она все чаще кормит ее из бутылки. Так проще. Так легче.
Я хорошо помню свои первые дни материнства. Лина родилась раньше срока, она не осиливала сосать даже из бутылки. Приходилось сцеживать грудное молоко в бутылку. Через пару-тройку месяцев терпение у меня закончилось и я перевела ее на смесь. Потом в терапии ловила кучу вины, ненависти к своей неспособности стать хорошей матерью.
Все вокруг говорят: «Ну ничего, вон все на смесях выросли и нормально». Выросли, конечно. Но вот «нормально» ли. Мой огромный опыт терапевтический и учебный позволяет мне видеть, что это не про «нет молока». Это про невыносимость телесного и эмоционального контакта.
Хочется рыдать от боли, что передала ей эту неспособность к достаточной близости. Прекрасно знаю и говорю клиентам: «Даем, сколько можем. Сколько дали нам, столько и есть». Но когда ты терапевт, ты сложнее отпускаешь и не можешь не видеть нарушений привязанности.
При этом я, в первую очередь, мама этой еще девочки и мне ее жаль, и насильно заставлять кормить - не вариант. Хожу вокруг нее, уговариваю, поддерживаю, объясняю. Стараюсь не давить. Подхожу, ухожу, переживаю. Стараюсь дать ей больше тепла в надежде, что из него у нее появится ресурс. Не появляется.
Решила написать ее детскому терапевту. Лиля ответила, что есть опция «сопровождение мамы с младенцем». Окон почти нет. Только несколько утренних в будни. У всех работа. Выкручиваемся, страхуем. Завтра первая ее встреча с психоаналитиком после годового перерыва. Я не дышу.
У них впереди их непростой путь. Не сказка ни разу. И пройти за них его невозможно. Но можно дать чуть больше опоры и поддержки. И я не знаю, хватит ли ее, чтобы развернуть сценарий в сторону устойчивой привязанности. У меня за спиной 12 лет личной терапии. Я точно знаю, что может не получиться.
Но благодаря этому пути, я могу дать чуть больше, чем могла без терапии. И еще важнее, что могу принять ее решение. Она это знает, поэтому пытается и пробует. Я вспоминаю себя, когда родились дети, и знаю, что мне удается быть более принимающей и поддерживающей, чем мои родители. У меня точно в разы больше ресурса на это все.
Выход из нарциссической травмы, передающейся поколениями от матери к детям, дается не легко. Именно поэтому в терапию идет 3% из тех, кому нужна помощь. Еще меньше выдерживает медленные изменения. Когда одна из ключевых черт - обесценивание всего, микрошаги психоаналитической терапии - адская мука.
Но это - единственный шанс для нас и наших детей почувствовать себя достаточно хорошими, любимыми, счастливыми, построить отношения в устойчивой привязанности и удовлетворения жизнью.
Если вы еще сомневаетесь - идите в терапию. Никакие шкафы, отпуска, платья и тренировки не сравнятся с облегчением, которое появляется в терапии. С возрастом конфликты обостряются, сжирают все больше сил и все меньше оставляют шансов на хорошие отношения и удовлетворение жизнью.
Не ждите, когда станет поздно. Решайтесь на возвращение себе способности принимать и любить себя и близких.
Ваша Елена Будаева