Отныне, когда меня будут спрашивать, почему я сочувствовал тем, кто в Киеве бился с «Беркутом», а сейчас полностью поддерживаю действия России на Украине, я буду отвечать словами московского поэта, некого Андрея
— Сейчас Россия решительно изменила свое положение в мире, и сама еще не поняла, как она может выглядеть. По сравнению с русской весной 2014 года это огромная трансформация. Тогда Россия выступила против украинского Майдана как нарушения некоего статус-кво. Мы были за стабильность. Идеологически Россия опиралась на смертельную боязнь революции и желание бюрократии обезопасить себя и сложившуюся у нас экономическую модель бензоколонки. Сейчас происходит совершенно обратное. Россия подняла восстание против мирового порядка. Сейчас у нас центр мировой революции. Мы просто до конца этого не осознали. Я не буду говорить, что это красивый момент, потому что война — это всегда трагедия и кровь. Но то, что сейчас делает Россия, — это восстание. Мир это запомнит, — заявил московский поэт Андрей в интервью изданию «Эксперт». И это высказывание перепечатали многие наши патриотические ТГ-каналы.
Молодец, Андрей. Уловил различие.
На самом деле я никогда не поддерживал «Евромайдан» с его попсой и Псаки на сцене, палатками, «печеньками», походными кухнями и кашеварами. Когда друзья в январе 2014 года предложили мне съездить в Киев, чтобы своими глазами посмотреть на Майдан, я отказался. Было неинтересно. Честно! Унылая политическая технология. Ксерокопия того, что произошло на Украине в 2004-м.
Но затем киевские события, при взгляде со стороны, приобрели иной характер – вышли за рамки обычной оранжевой политической технологии. Сражения на улице Михаила Грушевского, где расположены украинские правительственные здания, воспринимались совершенно иначе, чем Майдан декабря 2013-го — января 2014-го. Тем, кто собрался на Грушевского, было явно не до песен, плясок, чаепитий с печением и поедания каши. Они дрались с полицией. И я не понимал Эдуарда Лимонова, который регулярно, один раз в два месяца, по 31 числам, отправлял сторонников на мазохистские акции под дубинки ОМОНа, но при этом призывал «ленивого толстяка Януковича» «разогнать вонючий Майдан».
Я же, разделяя тогда революционные идеи, сочувствовал повстанцам, киевской огненной герилье, в надежде то, что их порыв перерастёт в нечто большее, чем националистический дебош, который приведёт лишь к замене одной олигархической группировки другой — в революцию с социальной программой. Скорее всего за восстанием на Грушевского и Майданом стояли одни и те же люди, но надежда на революцию всё же была. Ведь народное восстание — это такой джин, который, вылезя из бутылки, по своей воле обратно в неё не забирается. История это доказывала неоднократно, в том числе история нашей страны.
Не один я был под впечатлением от киевского городского восстания. Дмитрий Ревякин, лидер группы «Калинов мост», которого писатель Захар Прилепин сейчас приводит в качестве примера патриотического рок-музыканта, сразу после победы Майдана написал песню с такими словами: «Команданте Ярош — огненная ярость, зимняя герилья. Люто ветер вторит: страху — мораторий. Дозор несёт высотно небесная сотня!». Я хотя бы Дмитро Яроша не воспевал.
Шансов на то, что Майдан перерастёт в революцию, было немного. Я и тогда это понимал. Самой организованной и сплочённой повстанческой фракцией киевского Майдана были украинские националисты, бандеровцы, «Правый сектор» (запрещён в РФ как террористическая организация), а не «рассерженные горожане». Так, в декабре 2013 года, ещё до сражений на улице Грушевского, ультраправые напали на Майдане на профсоюзных активистов, облили их перцовым газом и избили. Одним из жертв нападения был Денис Левин, которого я лично хорошо знал, мы вместе даже встречали 2010 год в Киеве.
Именно бандеровцы диктовали идеологию восстания. Кстати, эта идеология отрицала сближение Украины с Европейским союзом, а «Евромайдан» начался с требования подписания соглашения Украины с ЕС об интеграции. Но главное, за националистами, несмотря на их революционные программы, где были в том числе требования национализации ключевых отраслей экономики, маячили украинские олигархи.
Но всё же шансы на то, что свержение Януковича выльется в революцию с социальной повесткой, были. Об этом писал и киевский левый публицист Алексей Блюминов, который потом вынужден был бежать из родной страны. Вспомним, например, комитеты «жильцов-повстанцев», требования национализации собственности бежавших с Украины чиновников-казнокрадов и олигархов.
Но в итоге победила линия «вождей Евромайдана», которые, как верно утверждал лидер украинской левой организации «Боротьба» Сергей Киричук, перевели «недовольство с реальных виновников проблем украинского народа — олигархов, на “внешнего врага” — Путина, “москалей” и т.п.»
Первый закон, который приняла «революционная Рада», был закон об отмене регионального статуса русского языка. И после восстала вся Южная Украина и Донбасс.
Весной 2014-го одна революция, киевская, схлестнулась с другой — русской, донецкой, донбасской. При таком раскладе русофобы-бандеровцы монополизировали Майдан, после чего поддержка российскими активистами «революционного Киева» не только потеряла всякий смысл, но и превращалась в национальное предательство. Недаром некоторые российские левые, которые тогда, исходя из формулы Карла Либкнехта «Главный враг — в собственной стране!», рьяно поддерживали украинцев в борьбе против «российского империализма», в итоге бежали в Киев и сейчас со сладострастием подсчитывают потери российской армии и ополчений Донбасса.
Восстание Донбасса против Киева эти левые преподносили как аналог Вандейского мятежа против революционного Парижа во время Великой французской революции. Это ошибочная аналогия. Идеологами донбасского восстания 2014 года были люди с революционным мировоззрением — как с левым, так и с правым. Андрей Пургин, популяризатор истории Донецко-Криворожской республики, представлял левое направление, а Павел Губарев, народный губернатор Донбасса, который в юности тренировался в лагерях Русского национального единства — правое. Да и вообще: только революционеры могли решиться на организацию восстания, захват правительственных зданий и вооружённое сопротивление.
Что касается России, то она, как верно заметил московский поэт Андрей, представляя собой олигархическое государство, не хотела никакой революции: ни киевской, ни донбасской. Она могла бы с лёгкостью занять территорию от Одессы до Харькова и при опоре на местных противников киевского Майдана создать Новороссию — тогдашняя коматозная Украина ничего бы не смогла ей противопоставить. И если не создала, значит, просто не желала будить лиха. Она ограничилась лишь поддержкой самопровозглашённых республик Донбасса, чтобы при необходимости использовать их как инструменты давления на украинские прозападные режимы. Россия погасила революционный импульс Донбасса, закрыла «проект “Новороссия”», который воодушевлял романтиков во всём мире, а в самой России воспринимался как образ другой, настоящей, новой России — России без олигархов.
Сейчас же Россия подняла восстание против современного миропорядка, основанного на праве сильного — США. Владимир Путин образца 2022 года — настоящий революционер. Сам я в том числе из-за разочарования итогами событий 2014 года на Украине отказался от классической революционности. Но нынешняя российская «революция сверху» не может не воодушевлять. Россия, отбрасывая правила миропорядка, навязанные ей, и устанавливая свои правила, бросает вызов глобальной неолиберальной, а значит — античеловеческой системе.
«Соединённые Штаты Америки, особенно после распада Советского Союза, заговорили о своей исключительности, унижая тем самым не только весь мир, но и своих сателлитов, которым приходится делать вид, что они ничего не замечают, и покорно всё это проглатывать. Но мы другая страна. У России другой характер. Мы никогда не откажемся от любви к Родине, от веры и традиционных ценностей, от обычаев предков, от уважения ко всем народам и культурам. А на Западе эти тысячелетние ценности, судя по всему, решили отменить», — заявил Путин, выступая на параде Победы 9 мая. Это слова человека, мыслящего в парадигме консервативной революции. А революция против современного мира может быть только консервативной — той, которая поднимает на щит традиционные ценности.
Лидер какого ещё государства произносит такие речи? Только лидер России — Путин. Я не знаю, по какой причине Путин так изменился по сравнению, например, с 2006 годом, когда он принимал в Петербурге лидеров «большой семёрки». Да и какая разница. Важно, что перемена произошла. И я очень рад, что дожил до этого времени. Главное, чтобы теперь он не остановился на половине дороги. А он не остановится, если его будет поддерживать народ.
И как на этом фоне жалки те поклонники Юлиуса Эволы, которые читали и перечитывали его произведение «Восстание против современного мира», а сейчас, когда Россия это восстание подняла, сомневаются, поддерживать её или нет.
Дмитрий Жвания
