По следам одной недавней речи вернусь к теме, которую я затрагивал раньше.
Выбор есть всегда…Совать пальцы в розетку или нет; переходить на красный свет или нет; ехать по встречке и ругаться, что тебе светят фарами или нет.
Выбор есть всегда: Стоять под стрелой крана там, где написано “не стоять”, нырять вниз головой рядом со знаком “не нырять” или идти купаться в море в штормовое предупреждение. Я, кстати, видел последствия одного такого решения.
Выбор был у Джордано Бруно и у его судей; выбор был у Галилея и его судей. Выбор был у Наполеона и у Александра I, он был у Екатерины, и даже у Павла был выбор.
У них какой?
Идти против истории, потакая своим авантюрам или “ухватить” эту самую историю и понять: где кончается твоя полоса, начинается “встречка” и где надо повернуть.
Помните, как у Маяковского?
он вдруг
повернул
колесо рулевое
сразу
на двадцать румбов вбок
(Цит. по: https://vladimir-mayakovskiy.su/poemy/vladimir-ilich-lenin/13)
Кто не знаком с морской терминологией, двадцать румбов – это (грубо) 220 градусов, то есть, фактически полная смена курса. И это – про Ленина.
Мудрость политика заключается не в том, чтобы, вцепившись в штурвал, вести свой корабль “противу всем ветрам” несмотря ни на что, а в том, чтобы ловить ветер истории и использовать его. И если вы мне хотите возразить, то я напомню про эпоху парусного флота, когда сражения выигрывали, ловя “свой” ветер, и “отбирая” его у противника.
Это ещё называется “маневрирование”.
Нельзя строить курс страны на памяти былых боёв и прошлой – чужой! – славы. Мудрость лидера заключается в том, чтобы идти вперёд самому и вести за собой свою нацию.
И тогда это будешь ты, кто предлагает выбор другим, вместо того, чтобы довольствоваться жалобами на то, что кто-то сделал так, что у тебя не осталось выбора.
Никогда не бывает так, что не остаётся выбора. Я вспоминаю две фотографии из Великой Отечественной Войны, наиболее потрясших меня мужеством солдата:
Это – знаменитый политрук, поднимающий бойцов в атаку и фотография пленного красноармейца, сделанная немцами. Он, безоружный, зная, что уже – всё, смеётся в лицо своих пленителей.
У этих людей был их выбор. И они его сделали. И так вошли в историю.
Поэтому, когда я слышу, что у кого-то не осталось выбора, я всегда думаю, что это – человек, подчинившийся выбору другого. Как в шахматах: Если у тебя нет других ходов, это значит, что тебя уже обыграли, что ты принимаешь другой – не твой – план игры и итог и конец её уже известен.
Я про это писал не один раз, извиняюсь за повтор, но хочу вспомнить один свой заголовок:
“Вилка гроссмейстеру”. Статья была написана более года назад по поводу события, которое я охарактеризовал (в шахматных же терминах) как цугцванг. Это – положение, при котором любой твой ход ведёт к ухудшению позиции. По сути, это – начало твоего проигрыша.
И сегодня, глядя в ретроспективу, я вижу, что, начиная с той точки, спираль событий: дубинки, законы, выборы, всё более агрессивная риторика, “учения” – под аккомпанемент жалоб и старых обид – раскручивалась сильнее и сильнее. Это должно было к чему-то привести. И это привело к тому, что правительства стран-участниц той войны спустя 77 лет после её окончания видят свой исторический долг в том, чтобы новая тирания не смогла победить в Европе. И, говоря про новую тиранию, они имеют в виду не Украину.
Так кто же получается истинный преемник той Победы, если даже канцлер Германии – страны, которая начала ту бойню, – видит долг его страны в том же?
В истории, в отличие от генетики, наследование передаётся не по прямой линии.
Выбор есть всегда.
Когда внешняя политика (на западном направлении) годами неслась под откос, приведя в конечном итоге к “низшей точке”, выбор был: Обвинять “партнёров” в том, что “диалог мёртв” или подумать: А так ли безупречно функционировал МИД? Я много про это писал, сейчас не буду.
Когда в стране – только из силовых структур! – в год “уплывает” по пол-фрегата, выбор есть: Продолжать принимать всё те же программы по борьбе с коррупцией или подумать: А работает ли эта борьба?
Когда вводятся всё более репрессивные законы, выбор есть: Продолжать представлять себя в осаждённой крепости или подумать: А может быть это не совсем так?
Когда в СМИ появляются “неприятные” материалы, выбор есть: Закрыть всё к чёртовой матери и преследовать тех, кто это пишет или подумать: А не “Подгнило что-то в Датском государстве”? (Вильям Шекспир: Трагедия о Гамлете, Принце Датском, перевод: Михаил Лозинский (1933). Цит. отсюда)
Когда ты жалуешься, что агрессивный блок со своими базами продвигается к твоим границам, выбор есть: Продолжать жаловаться или подумать: А может это не блок продвигается на восток, а твои соседи тебя боятся и ищут защиты в нём? Я знаю, что мы – мирные люди и никому не угрожаем, но это знаю я. А соседи? Я понимаю, что их страхи несостоятельны и являются проявлением русофобии и пропаганды, но, может быть, есть другая причина? Я допускаю, что эту причину трудно найти, ещё труднее принять, и ещё труднее объяснить народу. Но если вы выбираете самое простое решение, то может оказаться, что оно не всегда верное.
Выбор есть всегда.
Не всегда его осознают и не всегда находят правильный ответ.
Потому что для этого требуется понять проблему, а, поняв, её принять. И если на первое ещё есть какая-то – пусть минимальная – надежда хотя бы потому, что надежда есть всегда, то на второе… Особенно после “единственно верного решения”.
Не бывает “единственно верного решения”. Любое решение сложной проблемы – всегда компромисс между целым набором примерно равнозначных альтернатив.
А значит, честнее было сказать народу: “Из тех вариантов и тех рекомендаций, что лежали у меня на столе; из анализа возможных последствий, что мне были предоставлены моими советниками и экспертами, я выбрал то, которое мне казалось оптимальным. Я мог ошибиться. Но в тот момент, исходя из той информации, я выбрал это.”
Потому что, когда говорят про “единственно правильное решение”, то для меня это является косвенным признанием одного из двух:
- Либо ваши советники не смогли предложить вам ничего другого – что, вспоминая некоторые другие вещи, я могу принять с высокой вероятностью, но тогда зачем вам советники? – либо
- Вы признаёте, что сделали ошибку.
Ошибка сама по себе не страшна. Все мы делаем ошибки, не надо этого бояться. Страшно, когда ошибки не признают, потому что тогда их невозможно исправить. Но ещё страшнее – это когда “отец нации не может ошибаться”. Я повторяю свою давнюю тему, но тем не менее: Вы помните хотя бы один раз, когда бы нам сказали:
– Мы тут это… накосячили немного. Вы уж простите?..
Я не помню. У нас всегда виноват кто-то другой. Или у нас по Конституции есть должности, где не принимают неверных решений? Если это так, то я знаю одно исключение.
Но если для отдельного человека максимальные последствия ошибочного выбора – это работа спасателей в море после шторма, то для главы государства – это жизни и благополучие его народа и соседних с ним. А иногда и глобальных.
Поэтому, принимая решение, переходя свой "Рубикон", надо подумать: А не приведёт ли это к катастрофе? Ведь может так оказаться, что что-то пойдёт не так? Ведь все те, кто приводили свои народы к катастрофам, были уверены, что они победят. Я даже не думаю, что они рассматривали другие возможности…
И все они говорили, что у них не было выбора и что они принимали единственно верное решение.
А другие говорили, что выполняли приказ.
И, немного в сторону, но опять коснусь тезиса, что “война идёт с 2014 г.” И что “всё это время там гибли люди и что же вы молчали?”
Я не буду повторяться и много писать по этому поводу. Я только приведу одну всем известную цитату:
“при 100 процентах [прибыли] он [капитал] попирает все человеческие законы, при 300 процентах нет такого преступления, на которое он не рискнул бы, хотя бы под страхом виселицы”.
И задам один вопрос:
Что у нас было с “бизнесом как обычно” все эти годы?
Екатерина II, вошедшая в историю как Великая, как-то написала такие строчки:
…имея только единственно пользу отечества и справедливость в виду, и твердыми шагами идти кратчайшим путем к истине.
Уверены ли мы, что мы идём к истине, имеем на неё эксклюзивное право, и можем учить других в т.ч. и силой оружия...
... только на том основании, что наши предки победили тогда?
И вообще, уверены ли мы, что мы знаем, где истина?