-Да вот… приехал к вам… убедиться хотел, – кандидату Бересневу что-то отказало всегдашнее красноречие: так сбивчиво и невнятно, запинаясь, объяснял он Жениному отцу свой неожиданный приезд.
Максим Александрович неопределённо хмыкнул, налил по новой:
- Ну… давай, – кивнул Роману.
При этом строго взглянул на жену: Елена замерла у плиты, уже собралась то ли раскудахтаться, то ли распричитаться, – от восторга… что родственник вот явился… Да ещё какой! Не из шахты поднялся, – учёный!.. Максику – рОдный отец! Уже представляла, как будет куме и соседкам рассказывать, что Женечкин кандидат наук приезжал, –а как же, приезжал! Похоже, всё у них наладилось! Жизнь-то прожить, как известно, – не поле…
Максим Александрович с Бересневым вышли во двор, – покурить. Курили молча. Роман искал какие-то нужные слова, – ну, про студенческие годы… про Женю, про Максима… А батя, когда докурил, ещё раз – с какой-то сожалеющей усмешкой – оглядел лицо кандидата:
- Убедиться хотел, говоришь…
И засветил Бересневу в глаз. Достал новую сигарету. А спросил без злости, негромко и устало, сочувственно даже:
- В чём убедиться-то хотел?.. Что пацана Женька от тебя родила?..
Елена в окно увидела, как от Максимова удара – кулачищи-то!.. Привык в забое силу не сдерживать!.. – голова Жениного кандидата наук резко метнулась назад. Мать вылетела на крыльцо:
- Максим! Что ж ты делаешь! Ты же всё испортил!
Максим Александрович исподлобья посмотрел на жену:
- Он и без меня всё испортил… Когда дочка наша мальчишку без него рожала.
Елена Мироновна засуетилась:
- В дом идёмте, Роман Алексеевич. Я компресс сделаю, – вмиг пройдёт.
На кухне приложила к синяку мокрое холодное полотенце. Быстро растолкла свежие листья полыни и подорожника. Роман улыбнулся: и правда, полегчало… Батя предложил:
- Налить? Выпьешь?
- Нет… Мне же ехать.
- В ночь поедешь, – выветрится. – Батя подумал: – Про Максима… как узнал?
Роман усмехнулся:
- Не узнал. Не говорит Женя, что Максим – мой сын.
Батя уронил голову на грудь, потом горько и трезво взглянул на Береснева:
- А ты как хотел-то?
Мать достала альбом с фотографиями, смахивала слёзы:
- Здесь Максику месяц… Это – в садике… Вот – первоклассник… Машину с дедом ремонтируют… Это – с друзьями.
- Мишка и Славик? – улыбнулся Роман Алексеевич. Встали перед глазами строчки из домашнего сочинения Максима Кравцова:
- У моих друзей, Славика и Мишки, были отцы, и мне хотелось, чтобы и у нас с мамой был отец, чтобы он берёг и жалел маму, как отцы Славки и Мишки… Из садика Мишку отец забирал на большущем КАМАЗе, а у Славки отец был шахтёром. И я представлял, что мой отец тоже водитель КАМАЗа или шахтёр. И очень хотел, чтобы он радовался и гордился, что у него есть я, его сын…
Елена Мироновна листала альбомные страницы:
- А это Максим уже перед отъездом…
С фотографии на Береснева внимательно и просто, с каким-то ожиданием в тёмно-серых глазах смотрел этот новенький мальчишка из седьмого кадетского класса, Максим Кравцов…
Уезжал Роман Алексеевич далеко за полночь. Батя серьёзно предложил:
- Подсказать Женьке, – по-отцовски? Чтобы не кочевряжилась.
Роман покачал головой:
- Я сам, Максим Александрович.
Дома снова открыл тетрадь Максима Кравцова. Читал-перечитывал строчки домашнего сочинения…Внизу, после отметки – вчера он поставил мальчишке пятёрку – дописал:
- А отец – директор школы – подойдёт?
Когда раздал семиклассникам тетради с домашним сочинением, видел, как обрадовался Максим пятёрке, – хотя за сочинение обычно выставляется две отметки, и привычная тройка за грамотность никуда не делась, но пять – за содержание!.. Мама… будет рада… – Максим озадаченно пробежал глазами слова ниже отметки, поднял на Романа Алексеевича недоумевающий взгляд. Директор чуть заметно кивнул ему, и Максим вообще ничего не понял. Выполняли работу над ошибками, повторяли правописание предлогов, а кадет Кравцов задумчиво свёл светлый разлёт бровей, смотрел куда-то за окно кабинета русского языка. И уже в конце урока склонился над страницей тетради…
Со звонком Береснев, как обычно, собрал тетради семиклассников на проверку. Но проверять работу над ошибками и словарный диктант придётся вечером: методист Кравцова вежливо и холодно попросила директора Криниченской школы предоставить примерный учебный план на следующий год. План методисту Кравцовой очень не понравился. Подчёркивала яркой красной пастой:
- Здесь – переделать. Тут тоже не годится. – Надменно взглянула на Береснева, а он расслышал в её словах затаённую горечь:
- Что ж Вы так не догадливы, Роман Алексеевич. Это же так просто… и без методиста.
В этот раз тетрадь Максима Кравцова Береснев открыл самой последней. Всего несколько слов, – простых и сдержанных, как и положено мальчишке из шахтёрского посёлка, – в ответ на вопрос про отца-директора школы:
- Ничего так… А это – как?..
Чтобы ответить на этот вопрос кадета Кравцова, директору школы пришлось написать целое домашнее сочинение… О том, как он влюбился в девчонку-первокурсницу, двоечницу по старославянскому языку… а глаза у девчонки были точь-в точь как у тебя, Максим, – такие же тёмно-серые… О том, как объяснял ей немыслимо трудные старославянские склонения, как ездили они за Луганск, на Северский Донец, как кружились над берегом лепестки дикой яблони… Как безоглядно и самонадеянно он решил, что сначала – аспирантура…
- И я сказал Жене, что на встречи просто не будет времени. Что для меня главное – наука. И больше я с ней не встречался, а она уже ждала тебя. Я не знаю, сможешь ли ты простить меня, захочешь ли ты знать, что твой отец – я…
На следующем уроке Максим не поднимал на Романа Алексеевича глаз. Ничего не писал в тетради, так и не открыл учебник.
А потом вообще перестал приходить на уроки. С самого утра отправлялся на берег Луганки, ложился в траву лицом. Здесь его отыскала Катюша. Присела рядом, тронула за плечо:
- Кравцов! А ничего, что конец учебного года?.. Что сегодня контрольную по алгебре писали… а завтра – по русскому контрольная?
Максим повернулся, сел. Как хорошо, что пришла Катя! Он легко и просто сказал ей – только Катюше можно было легко и просто сказать об этом… во что сам не мог поверить, а тут вдруг поверил:
- Кать, а он – мой отец.
- Отец?.. Твой отец? А кто он, Максим?
Максим улыбнулся, напомнил:
- Ну, ты говорила… что я похож на него.
- Роман Алексеевич?..
- Да, Кать. А я правда на него похож? – спросил Максим с отчаянной надеждой.
Катя подошла к самому берегу. Максим спустился за ней:
- Правда, Кать?
Катюша смотрела на его отражение в воде.
- Правда… – Повернулась к Максиму, по-девчоночьи заносчиво, чтобы скрыть стеснение, объяснила: – А ты думаешь, почему я тебя люблю?..
Контрольную по алгебре пришлось переписывать после уроков, – ещё не хватает, если мама узнает, что он прогулял несколько уроков!.. И на контрольную по русскому пришлось идти: лучше тройка, чем двойка… А когда после урока Максим выходил из кабинета, Роман Алексеевич положил руку на его плечо:
- Максим!..
Максим дёрнул плечом, сбросил его руку… И убежал на берег Луганки. А руку его всё равно чувствовал на своём плече. И так хотелось, чтобы он снова положил ладонь на его плечо…
Так и случилось, – сбылось. Под этой… в общем, самой родной ладонью Максим замер, затаил дыхание. Изо всех сил сдерживал слёзы: маленький он, что ли!
В школу они вернулись вместе. Около кабинета директора их встретила методист Кравцова. Растерянно перевела взгляд с Максима на директора школы. Сдержанно сделала замечание:
- Когда приезжает методист, директор должен быть в школе.
Максим и Роман Алексеевич переглянулись.
- Мам, я всё знаю, – сказал Максим.
Роман Алексеевич взглянул на часы, кивнул сыну:
- У вас география, иди на урок.
Это был кабинет директора школы… А Евгения Максимовна уже давно была не первокурсницей – со своей двойкой по старославянскому, а строгим методистом отдела образования… И всё равно, – ей было так легко и… счастливо плакать на плече у Ромки Береснева… И рассказывать ему, – как горько-горько было… все эти годы – без него… Как хотелось, чтобы он видел, как крошечный сыночек серьёзно и деловито сосёт грудь... Как смело – ещё в одиннадцать месяцев! – затопал вдруг навстречу деду, – отец тогда с первой вернулся… Как она не знала, что ответить на вопрос мальчишки, почему папа их бросил…
… Следующей весной Максим с отцом поехали на Донец. Вода была ещё совсем холодная, а отец сбросил рубашку и брюки, поплыл на тот берег, на склоне балки собрал букет воронцов.
Максим обрадовался:
- Мамины любимые!
Роман Алексеевич обнял сына:
- Скоро у тебя сестра родится. Как назовём?
Максим застенчиво улыбнулся:
- Может, лучше брат?
А когда родилась сестра, Максим понял, как сильно он хотел, чтобы родилась именно она, – такая маленькая и красивая… самая родная девчонка. Анюткой назвал её.
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
Часть 6 Часть 7 Часть 8 Часть 9 Часть 10
Навигация по каналу «Полевые цветы»