Любили московиты пошутить, особенно над иностранцами, для которых Россия была большой экзотикой. И если шутки нашего Ивана, по прозвищу Васильевич, знают многие, и они уже стали его визитной карточкой, то «приколы» сурового реформатора церкви Никона, пока малоизвестны широкой публики. Об одном из таких эпизодов рассказал Павел Аллепский, молодой сириец, посетивший страну в середине XVII века в составе православной делегации антиохийского патриарха Макария.
Миссия Макария, проделав долгий путь через земли Валахии и украинского Гетманства, оказалась в Москве. В честь высоких гостей, всесильный на тот период времени московский патриарх Никон, дал пир. На пиру разговор зашел о лопарях, народе, обитавшем на северных окраинах обширного Московского царства. Молва о них ходила разная: и как об искусных колдунах, и как о диких людоедах. Одним словом: «они далеки от гуманности и совершенно дики, а потому греки называют их skulkejaloi, то есть собачелицые». Любопытство пересилило страх. Гости решили поближе познакомиться с «сим» диковинным народом и Никон предоставил им такую возможность.
Павел Аллепский пишет: «Когда мы сидели за столом, патриарх Никон послал за начальниками этого народа, именно за тысяцкими, коих около тридцати человек. С ними был переводчик, говорящий на их языке. Когда они вошли, собрание затрепетало при виде их. Они тотчас обнажили головы, т. е. отбросили назад свои капюшоны, и поклонились патриарху странным образом, сгибаясь подобно свиньям целиком. Патриарх стал расспрашивать их об их образе жизни, о том, как они теперь приехали, и об их богопочитании. Они рассказали ему все, о чем мы сообщили, (прибавив), что прибыли из своей страны пешком, а олени везли их арбы. Он спросил их: "Чем вы воюете?”-“Луком и стрелами", отвечали они.-"Правда-ли, спросил он, что вы едите человечье мясо?"-Они засмеялись и сказали: "Мы едим своих покойников и собак, так почему же нам не есть людей?”-“Как вы едите человека?" спросил он. Они отвечали: "Захватив человека, мы отрезаем ему только нос, затем режем его на куски и съедаем". Он сказал им: "У меня здесь есть человек, достойный смерти; я пошлю привести его к вам, чтобы вы его съели". Они начали усиленно просить его, говоря: "Владыка наш! сколько ни есть у тебя людей, достойных смерти, не беспокойся наказывать их сам за преступление и убивать, но отдай нам их съесть; этим ты окажешь нам большое благодеяние".
Когда приехал сюда митрополит Миры, то за многие гнусные поступки его и его служителей и спутников-оказалось, что его архимандрит, а также его мнимые родственники и дьякон курили табак-немедленно всех их сослали в заточение. Только один митрополит избавился, по ходатайству патриарха Пантелярия, а дьякон был впоследствии переведен в монастырь близ столицы. Патриарх до сих пор был в гневе на него, ибо никакое преступление у него не прощается. Теперь он послал привести его к собачелицым, чтобы они его съели, но его не нашли, ибо он скрылся.
Патриарх спросил их: "Что вы обыкновенно едите?" Они отвечали: "Сырую рыбу, которую мы ловим, и диких зверей, которых убиваем стрелами и съедаем с кожей; из них мы берем с собою запас на дорогу в своей одежде". Патриарх дал с своего стола блюдо превосходной рыбы и хлеба, чтобы они это съели; они поклонились ему и извинились и просили его, говоря: "Наши желудки не принимают вареного и мы к этому совершенно не привыкли; но если тебе благоугодно, дай нам невареной рыбы". Он велел принести. Им принесли большую рыбу, называемую штука (щука),-она была мерзлая, как чурбан,-и бросили перед ними. Увидев ее, они сильно обрадовались и много благодарили. Патриарх приказал им сесть, и они сели. Старшина их подошел и попросил нож. Взяв рыбу, он сделал надрез кругом головы и снял кожу сверху до низу с такою ловкостью, что мы были изумлены. Затем он стал резать ее ровными ломтями, как режут ветчину, и бросал их своим, а те наперебой их хватали и съедали с большим наслаждением, чем человек ест что-либо вкусное и редкостное из царских сластей. Так они съели ее всю с костями, кишками и головой, ничего из нее не отбросив. Попросили другую и так же распорядились с нею, выхватывая друг у друга из рук (куски) с дракой. Зловонный запах ее распространился по палате, и мы едва не лишились чувств от величайшего отвращения к ним и при виде того, как они обтирали руки о свои шубы».
Короче, представление разыграли как по нотам. Вероятнее всего, Никон заранее все это подготовил. Здесь, и байка об отрезанном носе, и неожиданно сбежавший «жертвенный» дьякон, и достаточно театрализованная драка за тухлую рыбу, продукт, который был в постоянном рационе лопарей. Сомнительно, что в присутствии столь высоких чинов, «лопяне», какими бы дикими не были, вели бы себя подобным образом. Особенно, прося на съедение всех осужденных на смерть и казнённых.
Шутка удалась. Но поняли это южные гости, сказать сложно. Сам Павел Аллепский пишет: «Мы были очень рады этому неожиданному большому развлечению». Скорее всего, какую то часть представления, гости приняли как шутку, но большую часть «прикола» восприняли вполне серьезно. Но что интересно, вот такие байки и приколы, рассказанные и показанные московитами, очень влияли на одуревших от «экзотики» иностранцев и в какой-то мере способствовали формированию образа «дикой Московии». Как говорится: « И смех и грех»
М.Фомичев
Текст воспроизведен по изданию: Путешествие антиохиского патриарха Макария в Москву в середине XVII. СПб. П. П. Сойкин. 1898
