Кончики его ушей напряглись, выдавая волнение больше, чем гулкое уханье в собачьей груди. Ану положил морду на подлокотник и заискивающе стрельнул глазками из-под нависших бровей, разрываясь между неутолимым желанием угодить новому хозяину и нарастающим беспокойством.
— Скажи, Ану, а куда подевались ваши старые напарники? Ты же раньше не был один, правда? И это жуткая Исида вроде бы тоже, хотя я сто пудов не стал бы с ней связываться, у неё же кукуха отъехала напрочь.
Анубис молниеносно приклеил формальное выражение почтительной скорби, продолжая с подозрением буравить Говоруна.
— Исида оставила свою потерю позади. На самом деле она прекрасно справляется. Лучше очень многих из… вас.
— Да, охотно допускаю, но я спросил не об этом. Где они? Я имею ввиду, все они, кто исчез. Творцы или создатели новых миров, как вы там предпочитаете называть. Куда они деваются?
— Мы не говорим об этом, — паника плескалась в расширившихся зрачках Ану.
Кто играет в человечков? (начало, назад)
— О чём? — невинно осведомился Говорун, проверяя состояние сот. Ещё недавно сонный улей оживлённо гудел, предвкушая будущие воплощения в телах восхитительных, необыкновенных прототипов, которые должен будет сконструировать и поместить в специально отобранные и тщательно изолированные друг от друга мирки их новый творец, то есть он, Говорун. Бурление в сотах отдавалась приятной щекоткой на тыльной стороне ладоней — даже в эту минуту корабль уже вовсю питался этим скудным авансом, поглощая каждую кроху рождаемых вхолостую эмоций.
— О запрещённых мирах, — еле выдавил Ану и стыдливо потупился.
— Ну мне-то ты можешь рассказать, я же новенький. Должен знать правила, как тут всё устроено.
— Они… они… остались там, с прототипами, бросив корабль. Это страшное кощунство!
От мысли, что внутренняя связь с сотами может быть кем-то добровольно разорвана, Говоруна полоснуло обжигающей болью. Такой, что на миг стало мучительно трудно делать очередной вдох, хотя он великолепно контролировал сокращение каждой мышцы обновлённого тела и при желании мог бы пройтись на руках километр или нырнуть под воду и замедлить дыхание хоть на час.
— Как это вообще возможно? — недоверчиво прошептал Говорун.
История с чёртовой удачей и домовыми: "Алиса и её Тень"
— Мы не знаем, — так же тихо ответил пёс, — но они просто бросили всё и ушли. Перерезали пуповину.
— И что было дальше?
— Ничего. Планеты были немедленно внесены в запрещённый список и больше никто и никогда не рискнёт сунуться туда. Что бы не вынудило их так поступить, варварская зараза не должна распространяться по вселенной. Кораблей им не видать!
— А соты? Как они… перенесли? — новая, доселе неизведанная потребность в заботе о сотах проникла в каждую клетку и в тайные закутки сознания, заслоняя прочие желания, ставшие на этом фоне незначительными. Лишними.
Пёс моргнул и поскорее отвернулся, но Говоруну не нужно было видеть, он знал — у того навернулись слёзы.
— Те, кто был в имитации… Они застряли на поверхности планеты. Продолжая заманивать туда всё новые души, ни в чём не виноватые! Если такие соты поражались более, чем на три четверти, то… это почти равносильно впадению корабля в спячку. Запустить его заново после такого ужаса может только чудо! — разволновавшийся Ану вдруг стал цедить мысленные фразы крайне сухо и недовольно. — Исида смогла, кстати. Она тащила на себе не только своих, но и мой… наш корабль. Ей нужны были псы. Всем нужны санитары. Она великая!
— Так, так… Я всё понял, — Говорун смахнул невесть откуда взявшуюся слезу, — Исида крутая. Но по какой причине можно сотворить такое? Разрушить соты?
— Мы точно не знаем, — Ану усиленно делал вид, что полностью увлечён страданием.
— Что-то же они говорили? На прощание?
— Да, — признал пёс, — что выбрали другую жизнь. Что все должны сделать так же. Что то, что делаем мы… Это неправильно! — Ану с возмущением уставился на Говоруна и повторил, подчёркивая каждый слог, — Не-пра-виль-но.
Говорун промолчал, внимательно изучая кусок голубой планеты, доступный для обзора.
— Так что, мы закрыли тему? Что ты хотел отсюда забрать? Давай уже поторопимся, у меня мурашки по коже от твоих разговоров.
— Конечно, — твёрдо произнёс Говорун, — принято.