– Мама, почему писем от папы давно нет? – спросила дочка Марию.
– Наверное, некогда ему, – отвела глаза мать, – наступают. Бои постоянно идут.
Не могла Мария сказать детям, что еще зимой на мужа похоронку получила. Молча спрятала ее. Не верила, что Иван погиб. Правда, сразу сердце зашлось, затрясло ее, как в ознобе. Отпустило не сразу. Поплакала в подушку, в церковь тайком сходила, свечку за здравие поставила и успокоилась. Даже не успокоилась: затаилась, сжалась в комок – и ждала письма или весточки какой.
– А ты почему не пишешь папе? – не отставала Даша.
Миша тоже пристально смотрел на мать. Мария растерялась. Не думала, что дочка так въедливо будет докапываться. «Верка проболталась или похоронку нашла?» – похолодело внутри. Но виду не подала.
– Пишу, по ночам пишу. Ты просто не видишь, спишь уже.
– Если раньше писала, то листочки у нас брала. А теперь даже не просишь.
– Так вот же, – вытащила Мария из-под станины швейной машинки тонкую замызганную тетрадку, – отсюда беру. Ну-ка, щавеля нарвите… да листьев капустных наломайте. Щи сварю, – выпроводила Мария детей в огород, а сама кинулась к комоду. Там, под Ивановыми вещами, лежал замотанный в платок казенный конверт.
«Нет, не тронуто, – немного успокоилась она. – Все лежит так, как сама запрятала. К Верке сбегаю, еще раз накажу, чтобы держала язык за зубами».
***
– Так и молчишь? Дура! Давно бы пенсию на детей оформила. Какая-никакая, а копейка, – наставляла Вера. – Дальше-то что делать собираешься? Один раз спросили, и еще спросят.
– Не знаю, – опустила голову Мария. – Что хочешь со мной делай, а не верю в это.
– Я тоже не верила, – смахнула слезу подруга. – Рыдала долго. К ворожее бегала. Только когда Таисья Федотовна сказала, что нет Васеньки моего среди живых, и велела свечку за упокой воина Василия поставить, смирилась. Да ты помнишь все.
– Помню, – кивнула Мария.
– Вот и ты к ней сходи.
– Боязно, – призналась Мария.
– А так мучиться лучше? – Вера присела рядом. – Слышала, Андрей вернулся?
– Знаю, виделись.
– Он ко мне заглядывал. Помощь предлагал. «Ты, – говорит, – не смотри, что со свистом дышу. Это в легком у меня дыра, а руки, ноги на месте. Обращайся, если нужно что, сделаю. Нет у меня права семью друга погибшего бросить». Жалко его. До самых звезд мы с ним сидели, вот как с тобой сейчас. Васю вспоминали, жизнь довоенную…
***
Мария долго не спала. То скидывала одеяло, то натягивала на себя. Крутилась, вздыхала. «А если Таисья скажет, что нет Ванечки?» – Женщина гнала от себя эту мысль, но она возвращалась снова и снова.
Ворожею в округе знали все. Ходили к ней не только сельчане, но и городские. Еще до войны обращались: кто о корове пропавшей, кто о близких, сгинувших в лихие революционные годы, узнать, а кто ребеночка выпросить. А Мария сторонилась, хоть и в родстве состояла – внучатой племянницей Таисье Федотовне доводилась.
«Была не была, – решилась Мария, – проведаю бабку. Платочек ей новый унесу и яиц десяток. А спрашивать ничего не стану».
Она еще до света собралась и выскользнула из дома.
***
– Ты не сомненья развеять явилась, а в вере укрепиться, – такими словами встретила племянницу Таисья Федотовна. – Чего застыла? Проходи, садись, гостьей дорогой будешь. Это убери, – показала она на лукошко с яйцами, – тебе детей кормить. Мне много ли надо? А за платочек спасибо. Мой совсем поистрепался. – Она стащила с головы свой, застиранный и изъеденный солнцем, и примерила обнову. – Благодарствую!
Мария не знала, куда спрятать дрожащие руки. «Укрепиться в вере, – повторяла она про себя. – Значит, жив Ванечка. Жив!»
– В казенном доме супружник твой. Да не пугайся. Не тюрьма. Госпиталь это. Близко где-то. Но место мне незнакомое.
Мария помнила, как рассказывали сельчане: если бабка говорит, что корова в лесу заплутала, то и направление даст, и тропочку укажет.
– Мне бы бумагу такую… Карта, что ли, называется, – продолжала Таисья. – Я бы тебе пальцем ткнула.
– Есть карта, – засуетилась Мария. – У дочки возьму.
– Как она? Невеста, поди, уже. Ей с осени четырнадцатый пойдет? А малому сколько?
– Девять исполнилось.
– Пришли деток ко мне. Я тоску с сердца сниму. Мишка твой на фронт бежать собирается.
– Как? – ахнула Мария.
– Не боись, не убежит, – успокоила Таисья племянницу. – Пусть у меня погостят, пока ты в дороге будешь…
– Я никуда не собираюсь, – перебила Мария.
– Скоро соберешься. В один день, как оказия появится.
Мария поднялась.
– На работу пора. Спасибо тебе, Таисья Федотовна, – поклонилась она старухе.
– Гостинчик детям передай, – бабка протянула четыре карамельки в блеклых фантиках. – Больше бы дала, да нету. И травки возьми, как чай заваривай. Особливо на ночь. Спать лучше будете.
Уже у ворот бабка заглянула в глаза Марии:
– Что болтают про меня, не слушай. Я свой дар силком отдавать тебе не собираюсь. Захочешь, сама возьмешь.
***
– Вроде, карту у тебя видела? – спросила Мария у дочери.
– Зачем тебе? – протянула Даша старенький атлас.
Мария полистала его и расстроилась: «Как же это? Весь мир тут, кроме того, что нужно».
– А такой, чтобы село наше было, нет?
– Тебе к председателю надо. В конторе карта района висит. И областная есть, – уверенно ответила девочка. Она уже второе лето работала учетчицей в колхозе и точно это знала.
– Пал Иваныч, миленький, Христа ради прошу, дай мне карту на денек, – уже вскоре просила председателя Мария.
– Какую карту? Отстань, некогда мне, – отмахнулся тот, накручивая ручку телефонного аппарата. – Але, але, девушка, соедини меня с райкомом, – кричал он в трубку.
На том конце провода не отвечали. Председатель устало провел по лицу рукой:
– Телефонограмму прислали. Шефскую помощь оказать нужно. А что, кому – ни слова… Тебе областную? На шкафу лежит в трубочку свернутая. Только не потеряй.
***
До Таисьи Федотовны Мария бежала, не чуя ног.
– Вовремя ты, ай, как вовремя.
Старуха проворно расправила карту на столе, закрыла глаза, поводила над ней руками.
– Тут, – ткнула она пальцем, не открывая глаз. – Как в город въедешь, все прямо, прямо, до площади. Там с левой руки здание красивое будет, вроде как дворец. Вот туда-то тебе и надо. И не уходи, пока правды не добьешься. Ванька твой по бумагам неправильно записан, – ведунья открыла глаза. – Читай, что в точке написано.
– Магнитогорск, – произнесла Мария. – Это ж меньше, чем двести километров.
– Говорю же, недалеко. Но быть я там не была. С богом! – провожая, перекрестила старуха Марию.
***
– Сама пришла, – обрадовался Павел Иванович. – А я мальчонку за тобой отправил. Ведь дозвонился я! В Магнитку на комбинат овощи отправляем. Машину они нам прислали. Сегодня грузим. Сопровождающей поедешь, – распорядился он.
Марию охватило смятение: «Все сложилось, как Таисья сказала». Она уцепилась за рукав председателя:
– Пал Иваныч, дорогой, дай три дня в городе побыть.
– Сдурела? Сенокос в разгаре, свекла не до конца прополота. Как я тебя отпущу?
– Очень надо. Не одна вернусь, с Иваном. В госпитале он в Магнитогорске.
«Умом баба тронулась, – почесал затылок председатель. – Если бы Иван был там, давно бы весь колхоз знал».
Мария смотрела сухими горящими глазами.
– Ладно, – махнул рукой Павел Иванович. – Три не дам. Два. И отработаешь потом!
***
Мария тряслась по ухабистой дороге в старенькой полуторке и думала, как хорошо, что Даша тогда спросила, почему нет писем от отца.
***
Дорогие читатели! Делитесь мнением о рассказах в комментариях. Если нравится, что и как я пишу, подписывайтесь на мой канал, чтобы не пропустить ничего интересного. И, если нетрудно, ставьте пальчик вверх. Вам, дорогие читатели, сделать это несложно, а мне будет приятно.
#жизнь #любовь #рассказы о войне