На третий день пути дорога завела в такой дремучий лес, дремучей которого ни Леха, ни Триза и не встречали. Огромные стволы деревьев уходили, казалось, в самое небо, а густой подрост тесно переплетался с раскидистым кустарником. И трава, что у Черных Скал пестрила различными цветами и нежными листьями, стала жесткой, все больше в виде длинных извивающихся стеблей, цепляющихся за обувь и одежду.
Остановившись перекусить на маленькой лесной полянке, образовавшейся от падения огромного ствола дерева, егерь с ведьмаком непроизвольно прислушивались к лесным звукам. Суровостью и первозданностью веяло от этого места, и древние корни деревьев, казалось, тянут из земли такую древнюю силу, которую осознать совершенно невозможно.
Нарезав пластинками вяленое мясо и хваленый сыроделом соленый сыр, Леха разлил из термоса чай. Анчутка, сев неподалеку на уходивший в землю корень огромного дерева, зажмурился и замер.
Триза, жуя бутерброд, кинул в анчутку маленькой палочкой.
- О чем мечтаешь, вампир из Черных Скал, гроза разбойников и прочих?
Анчутка открыл один глаз и нехотя посмотрел на ведьмака.
- Эти деревья силу лесу дают. И я беру немножко. Это хорошая сила, добрая.
- Извини, не отвлекаю. – Ведьмак вернулся к бутерброду с чаем.
Перекус уже подходил к концу, когда анчутка соскочил с корня, подошел к егерю и подергал его за штанину.
- Лех, а Лех, там впереди шумят. Не люди, ругаются.
***
В низине, где болото подходило к дороге, и вправду царило оживление. Маленькое существо, с виду – мужичок мужичком, о чем-то горячо спорил с кикиморой. При виде подходящих путешественников мужичок замешкался, потом плюнул и, подбоченясь, сурово посмотрел на кикимору.
- Вот, и ведьмак идет. Отвалю ему монету, чтобы снес твою башку бестолковую, авось поумнеешь.
Леха повернулся к анчутке и шепотом спросил. – Это что за кипишь в тихом месте? И что это за старичок такой решительный?
- Кладенец. – Анчутка сверкнул глазами. – Только не спугните, везет мне сегодня.
Леха присвистнул. Кладенец, которого еще называли дедком, обитал при кладах. Без егерских очков или ведьмачьего зрения можно было углядеть только его глаза, когда человек подходил к тайному месту.
- Кому тут чего рубить? – Ведьмак подошел к кикиморе с дедком.
- Ты погляди, рубака нашелся. – Кикимора, похоже, разгорячилась не на шутку. – А как за пиявками – первый прискочишь, от хвори лечиться. А энтому дураку только и делов – сидеть да пузо чесать. – Она кивнула на кладенца.
Анчутка кубарем соскочил с рюкзака и встал между кикиморой и кладенцом.
- Это, конечно, не мое собачье дело, но куда вы, уважаемый, собираетесь употребить голову почтенной кикиморы?
Вопрос поставил всех в тупик. Было похоже, что фактом отрубания головы аргументы заканчивались.
Кладенец почесал затылок и сказал: - Развела, понимаешь, бобров, понастроили тут запруд, болота им мало.
Кикимора взвилась, словно ведьма на первом в ее жизни шабаше.
- Ты в чужые дела не лезь, за своими смотри! Нашелся тут умник, бобры ему не угодили!
Анчутка понял, что попал в самую гущу событий, и распутать этот клубочек ненависти можно только с самого начала. Во всяком случае, начинать нужно было никак не с бобров. И, вероятно, даже не с пиявок. Он повернулся к кладенцу.
- Расскажите, будьте любезны, о чем у вас тут спор?
- О том и спор. Эта прохиндейка…
Анчутка схватил кладенца за руку и поправил: - кикимора.
- Я и говорю! Эта прохиндейка кикимора затеяла менять пиявок у приезжего дохтура на пряжу, и отвела бобрам место, чтобы они плотину смастерили. А у меня от той плотины имущество страдает!
Кикиморе подобная трактовка событий категорически не понравилась, и она, отодвинув анчутку в сторону, вновь накинулась на кладенца.
- Чему там страдать? Вошь в кармане да блоха на аркане. Цельными днями сидит, на болото пялится, а кому-то, между прочим, работать приходиться! Всю медицину угробили, да еще и пиявок у народа забирают!
Анчутка почесал затылок. – А зачем пиявки докторам?
- Как зачем? – Кикимора посмотрела на анчутку, как на умственно отсталого. - Они, пиявки, плохую кровь с людей пьют, и от этого люди здоровыми становятся.
- А как пиявка плохую кровь от хорошей отличает?
- Вот дурной ты! Какую выпила – та, стало быть и плохая.
- И что же, столько много крови плохой, что болота не хватает? – анчутка окинул взглядом немалое болото.
- Милый мой, так больных то сколько? – Кикимора удивилась глупому вопросу. – В городе они же ни сеют, ни пашут, вот кровь и застывает в жилах. Только и шастают по дохторам.
- Минуточку подождите, идея есть. – Анчутка кивнул кикиморе с кладенцом и подошел к Тризе с Лехой.
- У меня идея родилась, - анчутка шептал, поглядывая на кикимору. – Я могу с вампиром договориться, он то крови побольше пиявки выпьет. Давайте клинику откроем, лечить будем.
У Тризы от такого предложения глаза полезли на лоб.
- Ага. Приходит какой-нибудь городской хлыщ подлечиться пиявками, а его заводят в комнату к вампиру: «Раздевайтесь, больной! А вам, доктор, приятного аппетита!»
Анчутка задумался.
- Да, предрассудки загубили не одну хорошую идею.
Вернувшись к кикиморе с кладенцом, анчутка присел на кочку и кивнул.
- Присаживайтесь, трудная у вас задачка. Будем думать, как вас к миру привести. Клад то далеко зарыт?
Кладенец запыхтел и начал горячиться.
- В том и вопрос, что клад под кочкой, что у тебя под задом. А болото уже видишь, у кочки. Зальет тиной, да рассыплется горшок, и пропадет хозяйство. А мне, понимаешь, потом ходи, да другой клад ищи. А много ли дураков ныне в лес деньги понесут да драгоценности? Так и буду, словно шиш, у дороги сидеть всю жизнь.
Глаза у анчутки сверкнули.
- Большой ли клад, уважаемый?
Кладенец как-то замялся.
- Честно сказать, никчемушный. Восемнадцать грошей да три алтына. Но, каков ни есть, а у кого-то и того нет!
Услышав про содержимое клада, анчутка не смог сдержать разочарования. Кикимора же неожиданно махнула рукой и утерла слезу.
- Да уж, горемычные мы. У кого-то золотые слитки, да изумруды, и мы и грошу радуемся.
- Так три алтына – это неплохо. – Успокоил кикимору анчутка. - Алтыном торгуют, алтыном воюют, а без алтына горюют.
Леха подошел к кладенцу и присел.
- Давай, дедка, мы твой клад выкопаем да повыше перенесем. И кикиморе место дашь, и сам без хозяйства не останешься.
Кладенец подозрительно посмотрел на Леху.
- Видали мы таких. Клад им дай. Фигушки!
Анчутка посмотрел на кладенца и возмутился.
- Ты посмотри на него, таких он видал! Только что за горсть медяков собирался кикиморе голову рубить, а теперь в честных людях кого-то увидал! Душегуб!
Кладенец совсем стушевался, махнул рукой и отступил.
- Копайте, чего уж там. Только не обманите.
***
Закопав в подобранное кладенцом место горшочек с медяками, Леха с Тризой вернулись на дорогу. Предстояло еще немало протопать по лесу, да к вечеру подобрать место для ночлега.
Анчутка, сидя на рюкзаке, пыхтел от негодования.
- Ну вы мне скажите, что за день такой? В кои веки попался кладенец – так ему впору самому подавать на бедность!
Леха успокоил его. – Зато посмотри, как ты ловко их примирил. И кикимора при пиявках, и кладенец при хозяйстве.
- Толку то, я тут и так, и эдак, а ни слова благодарности. Еще и дураком остался.
И, махнув лапкой, анчутка решил лучше любоваться пейзажами.
- За наше жито нам же и набито.