Зима 1942 -1943 года на Украине была снежной и довольно холодной. Старожилы говорили, что снега, который бы так укрыл землю, и долго не таял, давно не было. Крестьяне, да и администрация города передвигались на санях, в большинстве одноконных. Однажды, в декабре, у нашего дома остановились сани - розвальни, с саней сползла в снег многослойно укутанная женщина, и спросила: " в этом доме живет Ольга Александровна Лукашевич?" Я стоял с вилами у сарая, убирал навоз от коровы. "Тут", ответил я и увидел, что в санях сидит еще несколько человек, в том числе и дети. "Это ты, Вадик, здесь работаешь? Какой большой - сказала тетка, и я узнал в ней сестру мамы, Таису, жившую с родителями в Керчи, на Крымском полуострове. Начали разгружаться. Первого, кого тетя Таиса выгрузила, был сверток с маленьким ребенком, Галочкой младшей, которая родилась в Керченских катакомбах, где укрывалась от войны большая часть населения города. Надо сказать, что в тех же катакомбах размещались и промышленные предприятия, которые продолжали давать военную продукцию, не одном из них работал муж тети Таисы дядя Володя. Там был и госпиталь, и прятались партизаны. В тех катакомбах и погибли по очереди и дедушка Александр, отец мамы и дядя Володя, оставив бабушку, тетушку и малых деток. Как спасаться? После Галочки была разгружена четырехлетняя Юля, потом, с большим трудом и помощью возницы была выгружена бабушка, она после продолжительной болезни была почти недвижима. С моей помощью всех затащили в дом. Вещи с саней привезший их , человек разгрузил прямо в снег и мы с теткой долго их переносили в хату. По просьбе тети Таисы я сразу поставил на плиту ведро с водой, им срочно нужно было помыться, показа тете как подтапливать очаг, а сам побежал за мамой, в лабораторию, они сказали, что добирались из Керчи пятнадцать дней. Одиссея. Маму с работы отпустили, и она добежала домой за минуты. Сразу приступила к деятельности, которая была необходима значительно больше "ахов и охов". Детей искупать , первый раз за две недели, бабушке устроить баню, хотя, условия были к тому мало приспособлены, всех накормить. Хорошо помню, как Юля не могла остановиться, и все просила добавить молока. Боялись, чтобы не было расстройства, и ребенка ограничивали. Первый день. Ночью кормили еще раз. Следующий день, к счастью, было воскресенье и был посвящен постоянному приготовлению пищи и кормлению. Бабушка не могла встать с постели. Теперь можно себе представить, сколь сложно им было в зимнее время по военным дорогам, да по территориям, занятым немцами. Мама старалась обучить сестру всем премудростям нашего быта, на следующий день ей пришлось вести хозяйство самостоятельно. Тысяча девятьсот сорок второй год подходил к концу. Приближался новый год, а конца войны не было видно. Где - то шли ожесточенные бои, где - то в снегах Волгоградских работал полевой ветеринарный госпиталь, возглавляемый нашим отцом, и все мы проходили уже в который раз школу выживания. Хорошо досталось России с Украиной, да и всему Евроазиатскому материку. Сразу после нового 1943 года тетя Таиса пошла работать. Бабушка уже встала с постели, как она говорила - выздоровела за счет похудания, она сбросила около сорока килограмм по отношению к мирному времени, и это положительно сказалось на всем ходе излечения. Болезнь то была обусловлена нервным и физическим перенапряжением. И это после революции, раскулачивания, потери жилья, переселения и прочих радостей в период становления Советской власти. Деток содержать надо. Тетя Таиса стала искать работу, по жизни она была пианистка. Рядом был музыкальный театр. но , предложив ей место аккомпониатора предупредили, что после развлекательных музыкальных программ она должна будет во вторую смену любить тех личностей, на которые ей укажут. От таких работ и услуг она отказалась. Но, работа нашлась. На овощной базе, где были склады продовольствия, собираемого немцами с колхозов и населения, там продовольствие хранилось, перерабатывалось, отправлялось по воинским частям и в Германию . База находилась недалеко от нашего дома, на берегу Буга, тетя работала в засолочном цехе. Там постоянно надо было вручную затаривать из больших засолочных чанов капусту, огурцы и пр. в бочки, для транспортировки. Через пару месяцев там у нее и роман случился с Михаилом Ивановичем Зыряниным, который после тяжелого ранения, потери двух ребер и части ключицы был непригоден к дальнейшей службе в армии, но, будучи хорошим шофером возил на автомобиле ЗИС-5 овощи и другие грузы этой базы. Мне на всю жизнь запомнилось, как мы с ним проводили операцию под кодовым названием "сахар". Он возил со станции сахар в мешках на склады базы. Во время погрузки на машину пару мешков специально разрывлись и в накладной была запись - столько то мешков повреждено, два или три. Мама мне пошила из брошенной красноармейской шинели пальто, из толстенного сукна, так в этом пальто она по просьбе дяди Миши вшила карманы, большие, похожие на мешочки, в каждый из которых свободно могло войти два килограмма сахара-песка. Я встречал дядю Мишу в глухом переулке, он делал остановку, яко- бы длить воды в радиатор, меня подсаживал в кузов, я набирал почти полные карманы сахара, он, оглянувшись, ссаживал меня с кузова машины, наблюдал недолго, чтобы я скрылся за поворотом, и продолжал свой рейс. Эту операцию мы с ним проделывали несколько раз, и не только с сахаром, но и с другими, необходимыми для существования большого семейства грузами. Мы кормились всеми возможными и не возможными способами. В феврале дядя Миша переселился к нам, в доме появился настоящий мужчина, после войны они с тетей Таисой узаконили свой брак и прожили вместе в городе Кишиневе до самой смерти дяди Миши, он умер в 1965 году от рака желудка. Совместных детей у них не было, он усыновил Юлю и Галочку, был для них настоящим отцом, в горе и радости разделял с Таисой трудности послевоенного периода и после... Он не был особо грамотным человеком, всю жизнь шоферил, но величайшей души и порядочности была личностью Между нами сохранилась духовная близость, он встречал меня всегда, каждый приезд, как родного, и всякий раз мы с ним вспоминали времена, когда могли попасть в историю, вплоть до расстрела. У немцев с этим было довольно просто. Одной семьей нам пришлось жить недолго.