Утром Женя равнодушно, мельком, взглянула в зеркало: ясно, что ничего хорошего там не увидишь, – после бессонной ночи… Осторожно потрогала припухшие веки. И вдруг замерла: а улыбка эта… – откуда она в заплаканных глазах? Аж светится! И на губах чуть вздрагивает. Чему улыбаться-то, – с недоумением присматривалась к себе Евгения Максимовна. Но какая-то ещё неясная радость светло всходила с дождливым рассветом за окном, счастливо покачивала в мягких волнах. Женя прислушалась: точно, не усталость, – оттого, что не выспалась, – а радость непонятная так нежно и мягко покачивает…
Непонятная?.. А что ж тут непонятного! Он же глаз с неё не сводил… кандидат этот… директор этот, знаменитость районного масштаба… Береснев, одним словом. А в глазах его грусть-печаль… и счастье – пополам. Да он же любовался ею! Бессовестно так любовался!
Женя нетерпеливо отбросила полотенце, стыдливо прикрыла ладонями грудь, но тут же медленно опустила руки, – ей надо было видеть себя, убедиться, что… что ему есть чем любоваться. Счастливо краснея, провела ладонями по плечам и груди, по животу. Со спокойным превосходством решила:
- Ну, и дурак ты, кандидат Береснев. Ты бросил девчонку-второкурсницу, а я – вот какой стала. Ты думал, что я не достойна твоей аспирантуры – простушка такая… с веснушками и двойками по старославянскому. А я – вот какой стала! И сына я родила. И… – Вдруг ослепительной вспышкой – ещё одно решение: – И я тебе не скажу про сына. Потому что ты меня бросил. Оставил меня – на столько лет!.. – с таким горьким-горьким моим горем. Меня оставил… и моего сына. А теперь смотришь на меня. И смотри. Да! Мне хорошо… мне очень хорошо от твоего взгляда… так хорошо и… сладко, – от того, что я нравлюсь тебе, что ты любуешься мной. И пусть мне будет хорошо… и так сладко… а как будет тебе – мы посмотрим. Ты ещё сам не понял, что я нравлюсь тебе больше, чем тогда, – нашей самой счастливой весной. Вот так, кандидат… и знаменитый директор, – смотри… и вспоминай.
Весь день Евгения Максимовна, к изумлению коллег в отделе образования, чему-то улыбалась… Сердце оборвалось и взлетело – от торжества… а потом от жалости – к нему, к себе… и от обиды, когда быстро пробежала глазами сведения из личного дела директора Криниченской школы: не женат…
- А меня бросил… – обескураженно-горько упрекнула Евгения Максимовна кандидата и лучшего директора… в общем, Ромку Береснева.
А через неделю Роман Алексеевич вдруг нашёл неотложное дело в отделе образования. Дело это он искал долго, – с того самого дня, когда Женя… методист Кравцова посетила их школу… Искал и злился. Потом решил, что дело нашлось, и с самого утра отправился в Новосветловку, в отдел образования. Правда, уже по дороге не мог вспомнить, какое именно – страшно неотложное! – дело он нашёл…
Деловито и серьёзно заглянул в методкабинет. И сразу увидел Евгению Максимовну. Она почти не взглянула на него, – так, бросила безразличный взгляд и тут же отвернулась, углубилась в какие-то документы. Лишь чуть заметно затрепетали ресницы… Но это, грустно догадался Береснев, не к нему относилось.
Валентина Ильинична, инспектор по учебно-воспитательной работе, приветливо кивнула Бересневу:
- К нам, Роман Алексевич? Заходите!
Береснев заторопился, – как школьник, которого строгий завуч поймал на чём-то недозволенном:
- Да нет… я Савельева ищу.
- Так Михаил Андреевич у себя, – с лёгким недоумением улыбнулась Валентина Ильинична.
Береснев побрёл по коридору. У кабинета начальника отдела образования остановился: какой Мишка счастливый, – каждый день её видит…
Савельев не удивился, когда увидел Романа. Скрывая насмешку, сочувственно вздохнул:
- Ясно. Забыл, когда спал ночью? Хочешь, обрадую?.. Не замужем твоя Женя. Можешь смело действовать. Исправлять ошибки юности.
Береснев вспыхнул: не замужем?.. Такая красивая… сильная и уверенная, – не замужем?.. Он, окрылённый своими первыми успехами в науке, бросил её, ничем не приметную, влюблённую в него второкурсницу – в счастливо исполняющихся надеждах тех дней для Жени просто не нашлось времени. А она стала такой красивой… и счастливой, – без его любви.
Мишка опустил руку на его плечо:
- Ладно, Ромка. Не горюй. На днях крестим Варюшку, мою младшую. Не забыл, что крёстным будешь?
- Не забыл, Миш…
- Не понял?.. Экий ты тугодум, Береснев. На крестины я всех сотрудников… и сотрудниц уже пригласил. Евгения Максимовна тоже будет. Готовься. И выспись, – а то у тебя глаза такие жалкие!
Выспаться не удалось. Но готовился. Находил самые нужные слова… Дух захватывало: по сто раз в день мысленно признавался ей в любви. Рассказывал, как все эти годы вспоминал их встречи… Как жалел, что не нашёл тогда времени – удержать её от такого раннего, неожиданного замужества! О своих надеждах говорил, – Мишка Савельев прав, всё можно исправить…
Ночами не спал, курил. Думал, как расскажет Жене о самом сокровенном: о синеглазой этой девочке, Катюшке Игнатьевой из 7-А… Как они с ней счастливы – в тайном-тайном счастье, когда между страницами Катюшкиной тетради он находит высушенные лепестки и цветы… Он расскажет Жене, какая это радость: представлять, что славная эта девочка – его дочь… Их дочь и правда уже могла бы учиться в седьмом классе…
… Анюта, Мишкина жена, рассмеялась:
- Ром!.. А два-то букета – зачем мне одной?..
Роман Алексеевич и правда протянул Ане, матери своей крестницы Варюшки, два букета роз – алых и нежно-розовых… Хотел Анюту поздравить с крестинами младшей дочки… А другой букет… Для Жени Кравцовой.
А Евгения Максимовна снова едва скользнула по Бересневу равнодушно-холодным взглядом… Взяла под руку директора Малоивановской школы, чуть прижалась к его плечу, негромко засмеялась – в ответ на какие-то слова Вячеслава Григорьевича… А Никитин – ну и хамом оказался, оторопел Роман Алексеевич – поднёс к губам её ладошку…
За столом они, Евгения Максимовна и Никитин, сидели рядом. Вячеслав Григорьевич так заботливо ухаживал за Женей, был таким предупредительным и внимательным, что у Береснева от ревности в глазах темнело… Откуда ему было знать о странной просьбе методиста Кравцовой к директору Малоивановской школы!..
А Евгения Максимовна озадачила Никитина:
- Вячеслав Григорьевич! Могу ли я попросить Вас… Не удивляйтесь моему сегодняшнему отношению к Вам. Просто помогите мне. Можно, я ничего не буду объяснять?
Вячеслав Григорьевич ждал невесту, бесценную свою Асеньку. Влюблённым сердцем угадал Славик, что строгому методисту отдела образования действительно нужна его помощь: он безошибочно определил в неожиданной просьбе Евгении Максимовны дыхание любви… И согласился помочь, потому что сам любил… и всем желал любить и быть любимыми. А что странная просьба… Так это ж у всех по-разному бывает. Приглашал Евгению Максимовну танцевать, снова целовал её руку… Прятал улыбку, – старался понять, на кого из присутствующих мужчин направлен этот явно воспитательный приём методиста Кравцовой.
А Береснев угрюмо пил рюмку за рюмкой. И вмиг протрезвел, – когда Славик открыл перед Евгенией Максимовной дверцу своей машины…
И Никитин с Женей уехали.
- Видел?.. И… про сына я тебе не расскажу, – засыпая, счастливо пообещала Женя Ромке Бересневу. – Ты же сказал, – тогда, в лагере… когда у меня так голова кружилась… и я так ждала тебя, – ты же сказал, что у нас не будет времени на встречи… что тебе надо… научную работу писать… а мне – про учёбу думать… А мой… наш… мой мальчишечка, сын мой, он тоже горевал, что ты нас бросил. И… ты смотри на меня, – мне так хорошо, когда ты смотришь на меня!
И снился Жене самый счастливый сон: Ромка объяснял ей видо-временные глагольные формы в старославянском языке.
Через неделю Евгения Максимовна высокомерно заявила начальнику отдела образования:
- Мне нужно побывать в Криниченской школе. Я должна проверить, как выполняются мои замечания и рекомендации.
Высокомерно методист Кравцова говорила из-за почти девчоночьего волнения… И не заметила скрытую улыбку в глазах Савельева. Михаил Андреевич солидно согласился:
- Я как раз собирался предложить Вам съездить в Криниченскую школу.
Продолжение следует…
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
Часть 6 Часть 7 Часть 8 Часть 9 Часть 11
Навигация по каналу «Полевые цветы»