Любовь и дети
Отгремели военные грозы. В родную, богом забытую деревню возвращались фронтовики. Вернулся и наш сосед Мокеев Петр Иванович или, как его еще называли, Пеша. Недолгим был его отдых. Уже через несколько дней он с утра обходил дома и определял колхозников на работы. В связи с ранением он имел ограничение на физические нагрузки, поэтому председатель колхоза назначил его бригадиром. Чем-то особенным он не отличался от других мужчин, ни фигурой, ни поведением. Единственное, что дядя Пеша, как я его называл, был немногословен. Воз¬можно, он стеснялся местного вепсского го¬вора, сказывающегося при разговоре на русском языке. Долгое время он ходил в вы¬цветшей гимнастерке, подпоясанный армейским ремнем. Наши дома стояли совсем рядом, метрах в десяти друг от друга, и границей их раздела являлась косая, сложенная из сучковатых жердей изгородь. Поэтому мы друг перед другом были как на ладони, даже был слышен разговор на крыльце их дома. Его мать Степанида, слег¬ка глуховатая, говорила очень громко. Она частенько наставляла сына на путь истинный.
В последнее время тема касалась его женитьбы. «Петька, — говорила она, — пора семьей обзаводиться, не век же мне твои портки стирать». Выбор невесты для него уже был определен матушкой Степанидой. Ею являлась Татьяна Гостина, жившая по соседству. Семья Гостиных перебралась в нашу деревню после страшного пожара, уничтожившего дома соседней деревни. Татьяна — миловидная, статная фигурой, как говорили «девушка на выданье», была средней в семье. Старшим был сын Иван, затем Александра, за ней Татьяна и младшая Маруся. В наших местах еще сохранился обычай сватовства. Во многом преобладал житейский принцип: «стерпится, слюбится». Бытовало веками такое мнение, что любовь, взаимное влечение — это все явления того же порядка, как и все другие болезни. При помощи различных приемов, наговоров и колдовства можно возбудить любовь у кого угодно и теми же средствами от нее отделаться.
Хотя в деревне все на виду, знают друг про друга почти все, и даже самые малые тайны разносятся по селу «сарафанным радио» с быстротой молнии. Так и случилось на этот раз. Однако Степанида на расспросы соседок лишь пожимала плечами. А иной раз отвечала, мол, что у молодых на уме ей неведомо. Но то, что идет подготовка к свадьбе, видно было невооруженным глазом. На печке у них дружно гудели бочонки с брагой. На дворе набирал жир поросенок. Вдобавок ко всему и Степанида проговорилась, мол, по осени и теленка придется резать.
В колхозе уж закончились полевые работы. Опустели поля и, вспаханные, они черными полосами чередовались с зеленой отавой лугов. Отчаянный ветер срывал золотистые листья с деревьев. По утрам серебряный иней укутывал землю. Сватовство произошло поздней осенью, можно сказать, уже в предзимье. Тонкой корочкой льда были схвачены лужи. Земля тоже была как застывший бетон.
И вот в воскресенье дядя Пеша со своей матерью, сестрой и дружком Иваном Поповым направились к дому Гостиных. Дорога к их дому проходила вдоль изгородей, огораживающих огороды с двух сторон. На крыльцо вышли хозяева: Игнат Михайлович и Марфа Кузьминична. Они, видимо, поняли, с какой целью пришли гости. В доме звучал патефон: «Девушки, где Вы, тута, тута...». Но как только гости вошли в дом, младшая сестра Маруся остановила его. Невеста Таня находилась в другой половине дома. Поздоровавшись, хозяева пригласили гостей за стол. Первым в разговор вступил дружок Иван и заявил о сватовстве Татьяны, тут же поддержала его Степанида, мол, девушка она и статная, и работящая, и сыну Петру мила. В ответ Игнат Михайлович, как бы согласный с предложением, попросил дочь войти и спросил ее согласия выйти замуж за Петра.
Татьяна, наряженная в красивое шелковое платье, молча кивнула головой. Родите¬ли Татьяны, благословляя ее, подвели к жениху, и они поцеловались.
В это время младшая сестра Маруся и мать накрыли стол и угощали чаем и обедом с выпивкой олуд. За разговором родители договорились, когда быть свадьбе. Было решено, что свадьба состоится в следующую субботу. Гости разошлись далеко за полночь. Всю неделю в обоих домах шли приготовления к свадьбе. Мыли полы, лавки, столы. Помогали им как родственники, так и соседи.
На свадьбу были приглашены почти все взрослые деревни. Погода становилась все холодней, и в середине недели наснежило, но речка еще не замерзла. В пятницу вече¬ром, как было принято, мылись в бане. Бани, стоявшие на берегу реки, топились по-черному. Но жених и невеста мылись пока от¬дельно в своих банях.
Родственники Татьяны взяли в баню хлеб и молоко. Когда невесту одевали, они ели хлеб, запивали молоком и говорили «как без хлеба — без соли жить нельзя, так и рабу Божиему Петру без рабы Божией Татьяны жить было нельзя».
При мытье в бане Петру на поясницу от всякого «призора» одели полоску старой сети-мережки, в которую замотали высушенную щучью голову.
Субботним утром гости собрались как у Макеевых, так и у Гостиных. Их угощали пивом и рыбником. Закончив угощение, Степанида благословила сына хлебом и иконой, и все вышли на улицу. Во дворе стояла лошадь, запряженная в сани, и, кто смог уместиться, сели в них и поехали к дому Гостиных.
Там уже все было готово к приему жени¬ха. При появлении саней во дворе родственники невесты заперли ворота и не пускали в дом. Начались переговоры, суть которых заключалась в выяснении цели прибытия и наличия у них угощения.
Получив положительный ответ, гостей пустили в дом. Перед иконой в избе горела лампада. Стол накрыт белой скатертью, а на столе были хлеб и икона. Мать, отец и невеста Татьяна сидели за столом. Петр подошел к Татьяне, поцеловал ее и сел рядом. Вокруг уселись родственники и началось легкое угощение. Пообедав, жених и невеста стали перед столом и выслушали благословение. После благословения отец Татьяны взял со стола хлеб и икону и трижды возложил их на голову жениха и невесты по очереди, и те трижды земно кланялись. Затем этот же обряд совершила мать невесты. После этого все вышли из избы. На дворе были приготовлены двое саней с лошадьми. Теперь свадебный кортеж направился в сельсовет, где они расписались в книгах и стали мужем и женой. После официально¬го бракосочетания поехали к дому Мокеевых. Но на пути устраивали «загороды», зажигали смоляные бочки, берестяные кошели, снопы соломы, стреляли из ружей. Молодых встречала Степанида у крыльца. Одета она была в шубу, вывороченную шерстью вверх. Таким нарядом хотела напугать невестку, чтоб та боялась и почитала ее. Татьяна же, выйдя из саней, отстегнула ремень хомута лошади, тем самым показав, что теперь будет во всем помогать мужу. После этого свекровь благословила молодых хлебом и иконой, а родственники стояли с подносом и ситом, наполненными пером и зерном.
Молодым дали откусить от одного пирога и отпить из одной рюмки, а потом кидали через молодых зерно и перья. После благословения все направились в избу.
Здесь уже был накрыт свадебный стол. Войдя в дом, Татьяна сразу направилась к печке и у очага начала ворошить лучиной золу и угли, тем самым показывая, что не боится свекрови и будет в доме хозяйкой. В этот вечер покой деревни был нарушен. До поздней ночи звучало «горько», а также песенный напев.
Свадьба продолжалась и в воскресенье. Утром молодых будила сваха, искала следы невинности новобрачной и торжественно унесла ее рубашку. Для молодых начиналась новая жизнь.
Как бы ни просторна была изба, но молодая жена в новой обстановке чувствовала себя неловко .Не избалованная, она не чуралась любой работы в домашнем хозяйстве. Утром она быстро соскакивала с кровати, находившейся в самом углу и огороженной пологом, и помогала Степаниде. Вслед за женой вставал Петр, одевался и носил воду с речки. К реке вел крутой спуск, необходимо было притоптать снег наподобие ступенек, по ним спускаться и подниматься. Тем временем Татьяна готовила завтрак: стряпала пироги и калитки.
К завтраку уже вся семья была на ногах. За большим деревянным прямоугольным столом размещались все. Степанида восседала за самоваром, слева от нее молодожены, а на широкой лавке под божницей дочки: старшая Галина и младшая Зоя.
За завтраком решались также все житейские вопросы. Позавтракав, Петр ходил по домам и давал задание колхозникам, не оставалась в стороне и жена Татьяна. Понятие «медовый месяц» здесь отсутствовало. А на работе женщины еще и подшучивали над ней, мол, как твой муженек в постели, такой же боевой, что и на работе? Татьяна смущенно отнекивалась. Но в глубине души радовалась, ведь муж с ней был ласков и обходителен. Легко переносила беременность Татьяна. Первенца сына родила спустя две недели после Троицы.
Роды принимала бабушка Маша. Сына назвали Васей. Рождение ребенка отмечалось особенно. Надо было сделать все, что¬бы его не сглазили. Для чего свекровь взяла с печки сажу, поставила крест на лбу младенца и произнесла заклинание «Как эта печь стоит, так и пусть ребенок таким спокойным будет».
Летом из лагерной ссылки, осужденный за то, что был в плену, вернулся отец Петра — Иван. Был он немногословен. В доме стало еще тесней.
За зиму муж обустроил вторую половину дома, печник весной поставил печь, и стали они жить отдельно от матери, вести свое хозяйство. Но Степанида обиделась на них, и время от времени возникали ссоры. Бывало, что Петр, не терпя обид, после работы выпивал и уходил к дружку. Там тоже не обходилось без выпивки. Затем они шатались по улице, куражились и пели песни.
Частенько в такие вечера с крыльца был слышен зов Татьяны:
Пеша, Пеша кодхе асту,
Войкаб лапсид таиден перть.
Синдей мурзей икнас кастуб,
Ала кундлэ рахвас келть.
Пеша, Пеша асту кодхе,
Андам сколько хошь.
Что в переводе с вепсского означало: Петр, иди домой. Дома дети плачут. Не слушай чужие разговоры. Только я тебя приголублю.
Но и самому Петру скоро надоели такие гулянки, да и по характеру он не был таким. А тут и жена вновь забеременела. В общем решили они уйти совсем из родительского дома и переселились в пустующий в деревне дом.
Работы по ремонту там было много, но к зиме все успели сделать. Как раз зимой и родилась дочка, назвали ее Валентиной. Семья росла, Татьяна с детьми находилась дома и намекала мужу на приобретение коровы.
Дворика для содержания коровы не было. Тогда они решили, что будут строить свой дом с двором и сараем. Предстояла большая работа.
Для выписки деловой древесины в лесхозе требовалось сдать определенное количество семян из шишек сосны. Всю зиму они собирали шишки, сушили и выколачивали семечки. Получился небольшой мешочек. И вот на выделенной делянке закипела работа. На помощь приходили свободные от зимних работ и мужики и женщины. Бревна до деревни доставлялись на санях с подсанками.
Затем снимали кору, ставили на подставки и лишь потом рубили сруб. Кроме этого нужно было заготовить мох, укладываемый под венцы. В аккурат к новоселью дома Татьяна родила дочку Зину. Обряд новоселья начинался с того, что Петр обращался к домовому со словами: «Дедушка домовой пойдем в дом, затем запустил кошку, а Татьяна просила домового поселиться на житье и обратилась к ним: «хозяин и хозяюшка, примите нас. Кормите, поите, любите и оберегайте, спасайте и сохраняйте нас, как самих себя» и в каждый угол разложила гостинцы, а муж принес полено и буханку хлеба и сказал: «Чтоб в доме было досыта хлеба и жарко».
Сердце Татьяны переполняла радость. Радовал и свой дом с окнами на солнце и дворик с сараем, да еще и небольшая бань¬ка, коли оставались бревна. Жалела сильно мужа, весь изработался. Но сил еще у мужа хватало и на любовные игры.
Уж в новом доме она забеременела в четвертый раз, а весной родила сына Колю. Дети росли, прибавлялись новые заботы и хлопоты. Завели свое хозяйство: корову, те¬ленка, кур. Под окнами большой огород. Все нравилось в новом доме.
Через год Татьяна родила мальчика и на¬звали его Виктором. в честь отца Петра.
В доме уже старшие дети помогали младшим, начали в школу ходить. Да и жизнь в деревне налаживалась, в колхозе стали платить деньги, провели радио и электрический свет. У некоторых появились телевизоры.
Не угасала любовь, и Татьяна уже в возрасте 45 лет родила мальчика, которого на¬звали Ваней в честь отца Петра.
Все складывалось хорошо. Дети учились. Уже дочка Зина вышла замуж, появились внуки. Жить бы да только радоваться.
Горе обрушилось на семью летом 1980 года, когда привезли в деревню цинковый гроб с телом младшего сына Виктора. Сопровождающий молодой лейтенант сбивчиво и растерянно рассказывал, как их сын, доставляя горючее на базу, был обстрелян душманами в горах Афганистана. Уж как разрывалось материнское сердце, сколько слез было выплакано по милому сынку!
Как ни крепился отец, видевший смерть на войне, но не мог скрыть от людских глаз слезы.
Проводив в последний путь сына, Татьяна приболела. Ноги отказывались идти. Все ра¬боты по дому взял на себя Петр Иванович. Он и раньше почти все делал сам. Теперь же пришлось и корову доить и в магазин ходить. Жизнь продолжалась, и надо было и это горе пережить. Соседские женщины, которых в деревне оставалось все меньше, сочувствовали и сопереживали, ведь каково матери потерять сына, да еще при таких обстоятельствах. Они старались всячески ее поддерживать. Не надеясь на врачей, старались народными средствами поставить ее на ноги. Старшие дети тоже не оставались в стороне, хотя и находились вдалеке, но по очереди приезжали к родному очагу и при¬возили различные бальзамы и мази. И как велико было стремление Татьяны встать на ноги и первым делом, если не дойти, то до¬ползти до могилки сына и там выплакать материнское горе.
Петр Иванович старался изо всех сил вы¬лечить жену: лечил глиной,парил в бане, со дна озера доставал грязи. Мало-помалу болезнь отступала, и Татьяна уже потихоньку начала ходить по дому, а затем и выходить на улицу, но в помощницы брала деревянный батожок. И вот в один из выходных со¬сед на мотоцикле довез ее до кладбища. Не дай бог никому тех материнских страданий и слез по гибели детей.
Говорят, что время лечит. Но мне думается, что боль только притупляется и живет в глубине души с рваной раной. В это нелегкое для них время я приехал в отпуск к матери. Вечером зашел навестить «вековечных» соседей. Меня сразу же усадили за стол. За чаем с пирогами и с колобами шел нелегкий разговор. Я знал решения Министерства обороны об оказании помощи семьям погибших детей в Афганистане, об обустройстве памятников и посоветовал обратиться к военкому, а Петру Ивановичу как участнику войны и инвалиду по ранению — к властным структурам о выделении благоустроенного жилья. После обращения в указанные органы был установлен памятник, а семье выделена квартира в городе.
Не успели высохнуть слезы на лице матери, как случилась новая беда. Пристрастившись к рюмке, от «паленой» водки сначала ослеп, а потом и умер старший сын Василий, а за ним разбился на мотоцикле Иван. И это горе надо было пережить.
После всего зачастила к родителям из Мурманска дочка Зина и не одна, а с мужем. А так как муж не хотел жить в одном доме с родителями, то решили построить гостевой домик неподалеку от них, на берегу реки. То ли злой рок, то ли судьба, но случилось та¬кое, что, как говорят, и врагу не пожелаешь. На новоселье, на пороге дома умер муж Зины, а строитель Анатолий, дойдя до свое¬го дома, упал в картофельную борозду и, уткнувшись лицом в землю, задохнулся.
Несчастья сыпались одно за другим. По непонятным причинам ушла из жизни дочь Валентина.
Не выдержало и сердце фронтовика. Осколок, находящийся в груди, все чаще и чаще давал о себе знать. От операции Петр Иванович отказывался. Однажды вечером, подоив корову и переступив порог дома, он замертво упал.
Похоронили Петра Ивановича рядом с детьми. Настали времена лихолетья. Колхозы разрушались, люди носились с ваучера¬ми, толком не зная куда их деть, то ли это наподобие облигации или охранной грамоты. Но предприимчивые люди, приезжающие из Питера, покупали их у бабушек за бесценок, а у мужиков оптом за бутылку водки.
К тому времени в деревне Татьяна стала единственной жительницей. До центра около трех километров, впереди зима. Как од¬ной жить в этой глухомани, да и сил нет и здоровье расшатано. Уехать бы в городскую квартиру, которая была выдана им, но на по¬рог не пускает жена внука, которого они про¬писали туда, когда умер их сын Иван. Да и внук недолго прожил, погиб трагически. Куда же ей деться?
Бывший директор совхоза посодействовал ей в переезде в пустующее аварийное помещение — полдома, что в центре деревни. Вместе с дочкой Зиной подлатали они дыры и стали жить в этом доме. Но недолго длилось и это короткое счастье. От сердечного приступа скончалась любимая дочь. А спустя полгода, опускаясь с крыльца, Татьяна подскользнулась и сломала шейку бедра. На некоторое время ее поместили в больницу в Винницы, а затем определили в дом престарелых в Вознесенье. Узнав об этом, сердобольная невеста Катерина с ее сыном Николаем увезли ее в свой дом под Петергофом. Как Татьяна любила своих детей и вот в старости она , наконец, получила от своего сына, невестки и внуков - уважение, помощь любовь и взаимопонимание.
Вот такова история любви.
Олуд (вепс.) — домашнее пиво.