Дора смотрела в зеркало. Из крана капала вода: равномерно, ритмично, постоянно. И этот звук сводил с ума, пульсируя у нее в голове.
– Так больше не может продолжаться!
Лампочка согласно замигала, подтверждая недовольство девушки.
Но, не смотря на свои слова, не смотря на желание, что–то изменить, Дора продолжала стоять на месте.
Внутри возникло знакомое чувство.
– Десять.
Руки, лежащие по краям раковины, слегка задрожали. Будь кто–то рядом, ничего бы и не заметил, но эта вибрация о многом говорила Доратее.
– Девять.
Дрожь от кончиков пальцев поднялась к локтям, затем к плечам, будто бы по венам девушки ползла гадюка, потрясывая кончиком своего хвоста.
– Восемь.
В груди сдавило. Воздух становился ядом. Так всегда бывало. Дышать было трудно, практически невозможно. Дора была под водой своих ощущений и тонула, захлебываясь чувствами.
– Семь.
Голос стал тише, глуше, напряженнее, но девушка продолжала считать. Только так она контролировала хотя бы мизерную часть происходящего, только так ее сердце могло выдержать страх, окутавший ее невидимым одеялом.
– Шесть.
В уголках глаз появился туман. Он был еще едва заметен, но девушка знала, что скоро она совсем перестанет видеть.
– Пять.
Дымка стала больше и гуще, пробираясь под веки и словно песок, оседая за ними. Дрожащей рукой Дора потёрла глаза, стараясь избавиться от рези, но это не помогло. Никогда не помогало.
– Четыре.
Вокруг всё побелело, словно ты попал в самый цент облака. Здесь легко можно было заблудиться и потерять ориентацию. И вместе с этим – потерять себя. Но это был ещё не конец. Теперь настало время слуха.
– Три.
Звон. Он напоминает прямую линию на датчиках в больнице. Именно она говорит всем окружающим, что время остановилось. Но для девушки оно продолжало идти. Возможно, искаженно. Возможно, в собственном ритме Но все же, шло.
– Два.
В этот момент всегда появляется определенный запах, а глаза обретают былую четкость. Так и происходит. Все как всегда.
И вот окружающий мир начинает рябить, качаться, как на волнах, доводя до тошноты.
– Один.
Отражение в зеркале, наконец, оживает.
– Привет, Дора.
– Привет, Тея.