Скажите, а “пранкеры” — это какой-то уникальный русский феномен? Я имею в виду таких которые звонят кому-то известному, сами представляются кем-то известным и провоцируют человека говорить нечто его компрометирующее. Компрометирующего в первую очередь тем, что он не понимает, с кем он говорит.
Это я к сюжету о том, что они позвонили театральному режиссеру Римасу Туманису, представились министром культуры Украины и предложили ему поставить в украинском театре спектакль “Мой друг Бандера”.
Это, конечно, довольно спорная акция. Во-первых, Туманис — человек немолодой, ему 70 лет. Во-вторых, он человек очень вежливый, поэтому отказывает обтекаемо и не сразу. В-третьих, России он ничего плохого не сделал. И в России тоже ничего плохого не сделал.
Но есть в этом разговоре один очень интересный момент. Пранкеры от лица министра культуры Украины пытаются добиться от него ответа на вопрос — как же он со своей гражданской позицией смог так долго проработать в русском театре. Они явно хотят добиться от него признания в том, что его заставляли говорить только то, что можно и ставить только то, что угодно официальной власти. И он бы мог такое сказать, почему нет? Если думал, что говорит с украинским министром культуры.
Мы-то живя здесь понимаем, что власти, строго говоря, просто не до того.
И Туманис спокойно говорит — да нет, никакого давления не было, никто меня не заставлял ставить или не ставить что-то конкретное, идеологически выдержанное, никакой цензуры я на себе не чувствовал, и вообще цензуры не чувствовал.
Мне представляется, что пранк удался именно этим сломом пропагандистской парадигмы. Весь мир бы хотел услышать, что тут в России цензура. А оказывается — да ставь ты что захочешь.