Тайная жизнь — тема первой детской картины «Где Анна Франк» израильского режиссера Ари Фольмана, снявшего «Вальс с Баширом» и «Конгресс». Зритель переносится в исторический Амстердам, в дом, где долгие месяцы прятались от нацистов Анна Франк, ее родственники и другие семьи. Там девочка вела свой дневник незадолго до депортации в Освенцим. Действие анимационного фильма постоянно обращается к современному Амстердаму, где дом Анны Франк стал местом для туристов, а также к Европе, на улицах которой беженцы разбивают лагеря. О том, почему он взялся за такую историю и до кого хотел ею достучаться, нам и рассказал режиссер.
Мои родители прибыли в Освенцим в ту же самую неделю, что и семья Франк, и моя мать настаивала на том, чтобы я взялся за эту картину. Она поставила мне ультиматум, заявив, что если я не сниму фильм, то она умрет в следующие же выходные, но, если я немедленно начну съемки, она постарается дожить до премьеры. Мне потребовалось восемь лет, чтобы воплотить свой замысел. И мать выполнила обещание. Ей исполнилось 98, когда я завершил свой фильм. В тот день она мне сказала: «Сын, на создание фильма у тебя ушло вдвое больше времени, чем у меня на то, чтобы пережить холокост. Тебе должно быть стыдно за это!» Но свой фильм я снял не для нее. Мои родители и так знали, что произошло в те годы. Эта история для моих детей, для их ровесников, для всех тех, кто изучал холокост в школе, но без особого эмоционального подхода, без особой связи с событиями прошлого, поэтому толком не смог разобраться в истории.
Как сделать историю про девочку, которая закончила жизнь в Освенциме, коммерчески привлекательной? 16-летние подростки не заинтересуются историей Анны Франк, особенно если одновременно с этим выходит новая картина Зака Снайдера. Кроме того, дети младшего возраста более восприимчивы к обучению, чем подростки, большая часть которых занята своими проблемами. А именно до детей мне хотелось достучаться. Думаю, что продюсеров убедил еще и тот факт, что мой графический роман про Анну Франк был переведен на 45 языков и продан тиражом в 1,5 миллиона копий. Они подумали, что если продалась новелла, то у фильма тоже есть шанс.
Впервые я прочитал «Дневник Анны Франк», когда мне было 14 лет. Дело было в школе, и книга входила в обязательную программу. Тогда она меня не впечатлила. Я был мальчишкой, жил своими заботами, ее сюжет показался мне слишком девчачьим. В следующий раз я прочитал дневник 18 лет назад, будучи взрослым человеком, мужем и отцом, и этот дневник меня шокировал. Я был совершенно ошарашен качеством произведения. Мне казалось невероятным, что 14-летняя девчонка в тяжелейших условиях смогла написать такую зрелую книгу, в то время как современные дети разучились читать. Это не плохо — просто они стали совершенно другими людьми и пользуются другими источниками для получения знаний. Возьмем хотя бы одного из моих сыновей. Он заядлый киноман и не читает книги, но каждый день смотрит по два фильма. На сегодня он посмотрел более 700 картин, причем не просто посмотрел, а изучил, вник в них, проанализировал. Он словно одержимый читает критику на каждый фильм, биографии режиссеров и интервью с ними. Я как-то попросил его почитать романы Стефана Цвейга, но он до сих пор этого не сделал. Когда я был моложе, то пытался с этим бороться, но сейчас сдался. Просто смирился с тем, что вместо романов дети читают инструкции к компьютерным играм. Да что там! Моих детей не интересует даже моя книга. Впрочем, один из сыновей ее однажды пролистал во время нашей поездки на встречу с президентом Израиля в Иерусалим. Я его тогда спросил, зачем ему это теперь. А он ответил, что беспокоится: вдруг президент спросит его, какой пассаж книги отца ему больше нравится. Мир стал другим. Все в нем происходит слишком быстро!
Вы в курсе, что на сегодняшний день снято 59 картин про Анну Франк? Сделать еще одну — задача не из легких. Если бы не мать и не Фонд Анны Франк, я бы вообще никогда не взялся за съемки. Когда я ломал голову над тем, под каким углом мне рассказать эту историю, то вспомнил, что в дневнике Анны Франк прочитал описание о ее «воображаемом идеальном образе». Так возникла Китти, альтер эго Анны, одна из трех главных персонажей моей картины. На самом деле, моя история не об Анне Франк. Я использовал этот сюжет для напоминания о прошлом и для того, чтобы показать связь прошлого с настоящим. Потому что все, что происходит сегодня, имеет свои корни и причины в прошлом, все взаимосвязано.
На мой сценарий также повлияла история, которую я прочитал во время осады Сараева в 1995 году. Там была девушка, которая объявила себя боснийской Анной Франк. В интернете она каждый день размещала короткие сюжеты о своей жизни. Однажды в ее деревне приземлился вертолет, девушку забрали и привезли в Париж, чтобы она дала интервью в телевизионной студии. Журналист спросил ее, как, по ее мнению, закончится конфликт. Она ответила, что ей суждено умереть, как Анне Франк. Ей сказали: «Спасибо» — и отправили обратно в Боснию, вместо того чтобы спасти ее или помочь бежать.
Нужно ли десятилетним детям знать про современные конфликты? Дошкольникам читают сказки братьев Гримм, которые писали про разбойников и людоедов. Когда моим детям было шесть, я показывал им мультфильмы типа «Унесенных призраками», где на глазах у ребенка родителей превращают в свиней. Дети гораздо смекалистее, чем взрослые. Они не мыслят линейно, а способны лучше усваивать истории, происходящие в разных измерениях. Когда с детьми мы смотрели «Суперсемейку», там кадры мелькали так быстро, что у меня разболелась голова. У моих же детей все было в порядке и мысли не путались. Повествование моего фильма идет от лица подростков: Китти и Питера, настоящих активистов, которые хотят спасти мир; Анны — обыкновенной девочки, умной и забавной, злой и добросердечной, слабой и сильной, с любовью к Голливуду, с мечтами о мальчиках, с типичными подростковыми проблемами и ссорами с родителями. Кроме того, здесь срабатывает жанр мультипликации. В нем есть что-то защитное. Тут изображение достигает четкости HD-камеры, а форма дает возможность рассказать о чем-то спорном прямо и честно, что часто не будет работать в художественном фильме.
Мультипликация дает больше свободы творить. В начале карьеры мне пришлось выслушать много критики. Меня осуждали за то, что я снимал фильмы на противоречивые темы, но все они были на грани реальности. В анимации такие споры можно легко разрешить. Если тема считается слишком радикальной, все можно списать на жанр и его фантазийность. На самом деле, все эти границы жанров постепенно стираются. Даже если мы снимаем документальный фильм, то уже не можем устоять перед техническими возможностями, которые открываются перед нами за счет изменения и редактирования кадров. Единственное, что всегда остается неизменным, — само повествование, история с началом, серединой и концом. А вопрос, рисовать ли фильм или снимать его, — это дело вкуса режиссера!
Двадцать лет назад я снял фильм о последнем нацистском преступнике, за которым охотятся бандиты, чтобы получить выкуп. Это был очень радикальный фильм для того времени, и уже тогда я убедился, что выжившие гораздо более терпимы, чем те, кто делает вид, что хочет их защитить. Роберто Бениньи столкнулся с теми же проблемами, когда вышел его фильм «Жизнь прекрасна». Тогда много спорили о том, должен ли фильм об Освенциме затрагивать красоту жизни или смешить. Сегодня его называют шедевром. Когда я завершил работу над нынешней картиной и начались все эти споры, то почувствовал себя истощенным, просто хотелось лечь в постель и ничего не делать месяца четыре. Но ведь это невозможно в современном мире. В нашем мире ценность человека измеряется тем, насколько хорошо он функционирует.
Автор: Татьяна Розенштайн
Фото: Laurent KOFFEL / Getty Images
