Марья вдохнула влажный воздух и зашлась стоном. Сильные пальцы скребли дерево кровати, оставляя на нем борозды, словно и не дерево то было, а что-то мягкое.
— Тужься! Сильней давай! Скорее! — кричала бабка Агата, кривила губы и сверкала на Марью тяжелым взглядом.
Марья снова застонала, откинулась на подушки и обмякла. Новый крик раздался в тёмной комнате, только новоиспеченная мать заткнула уши и что-то зашептала Агате. Бабка укутала младенца в одеяло, и вышла из дома, оставив еле живую женщину в одиночестве.
***
— Глаша, поди принеси ковшик, забыла я у бани, — слепая Агата не видела, как темные глазенки хитро прищурились и семилетняя Глаша протянула бабке раскаленную кочергу, аккуратно сжимая теплый конец тряпкой.
— Держи, ба, — и Глаша радостно рассмеялась, услышав как бабка захлебнулась болезненным криком.
— Мерзкое отродье! — шипела сквозь боль Агата, баюкая руку. — Змеюка ты подколодная! — с глаз текли слезы, а на ладони вспухала красная рана.
Глаша насупилась, плюнула бабке под ноги и пошла к воротам.
Теплый вечерний воздух жужжал от мошкары, пахло дымом и травами, от земли поднимался пар. Собака Душка, завидев Глашу, заскулила и попятилась прочь. Девочка кинула в нее камнем и села на лавку у забора, давить жуков.
Деревенские сторонились Глаши. Дети не брали ее в игру, взрослые замолкали при виде черных бездонных глаз и крестились. Мужики храбрились, однажды местный заводила Степан даже осмелел взять Глашу на руки — мол, смотрите, дите и дите. Глаша хохотала, сидя на его плече, заливисто, громко. Деревенские робко разулыбались следом, и вроде от сердца отлегло, как вдруг Глаша наклонилась да вцепилась зубами Степану в ухо. Оторвать не могли, на крики Глаша лишь сильнее сжимала челюсти, пока кусок плоти не повис из её рта.
Жители отступили, Степан держался за ухо и орал, а девочка выплюнула кусок в пыль дороги, размазала кровавую слюну рукавом и разулыбалась, скаля красные от крови острые зубы. Степан после слёг с лихорадкой, а через пять дней помер.
С тех пор к Глаше никто не подходил. И с бабкой Агатой никто без особой нужды не заговаривал после того, как молочница Ирина посоветовала девочку отвезти обратно в приют, где взяла, а на следующий день у Ирины новорожденный внук помер.
Причину не нашли, врач сказал так бывает. Да только соседка Иринкина говорила, что ночью видела Глашу у окошка. Будто смотрела она прямо в люльку и смеялась.
Когда дочь Ирины пришла к Агате и выла под её окном, призывая сжечь ведьмино отродье, только слава знахарки и спасла бабку с Глашей. Заступились деревенские, Агата от хворей всех спасала, врач далеко, а она тут, рядом. Да и боязно, ребенка убивать — у кого рука подымется?
***
Глаша вернулась в дом заполночь. Агата ещё не ложилась, ждала её. Бабка вздрогнула, почуяв девочку, повернула незрячие глаза в её сторону и зашептала:
— Грех я взяла на душу, большой грех. Ты мне за него расплата.
Глаша молчала, только спокойно смотрела на бабку.
— Хотела я девочку. Всегда хотела, думала будет мне помощь в старости, забота да ласка. Обучу ремеслу, передам всё, что знаю. Да только у знахарки судьба быть одной. В жены брать бояться, а ребенка отдать никто не соглашался. Возвращалась я как-то через лес, траву собирала, что на Ивана Купалу расцветает, там услышала как кричит твоя мать. Подивилась, в такой чаще ночью не каждый мужичонка осмелится бродить, а тут деваха. Еще больше подивилась, когда дом увидела. Сколько ходила мимо — ни разу его там раньше не встречала, да и после тоже, — Агата замолкла, качая головой.
Глаша присела на корточки, вцепившись в дерево острыми ногтями, будто то и не дерево было вовсе, а что-то мягкое, и смотрела на бабку снизу вверх, молча, серьезно.
Агата того не видела. Вокруг обожженной руки висела тряпка, смоченная чём-то желтым и пахучим. Агата дрожащими пальцами теребила её, стараясь пристроить половчее на рану.
— Твоя мать сказала, что ты нежеланный ребенок. Сказала, что ждала меня, что я должна ей помочь. Когда ты родилась, она зашептала : "это подменыш, принеси мне красивую девочку, поменяй это отродье на красивую девочку... "
Я подумала, что она свихнулась от боли и одиночества, а для меня такая удача — желанное дитя прямо в руки. Забрала тебя и ушла. Думала, буду растить тебя как дочь, любить, учить... Только ты ведьминское отродье. Тварь, подменыш. Мать твоя ведьма, теперь я понимаю, надо было поменять тебя и отнести ей девочку, как она просила, забрать награду и купить ребенка. Но я хотела тебя спасти. — Агата усмехнулась, неторопливо поднялась с кровати и пошла к столу.
— Я долго не протяну. Не с тобой. И оставить тебя тут не могу, — бабка обернулась и брызнула на Глашу чём-то пахучим, а следом кинула горящую лучину.
Пламя накинулось на девочку, зашипело, полыхнуло красным и погасло. Глаша заревела и бросилась на бабку, повалила на пол, царапая ногтями слепые глаза, раздирая мягкую кожу в клочья. Бабка не отбивалась, даже стонать не могла, пока ведьмин ребенок кромсал её на части.
***
Дом Агаты сгорел дотла. Бабку похоронили за деревней, а Глашу не нашли. Деревня скоро вымерла, все, кто мог — уехали. Говорят, Глаша все еще появляется на месте сгоревшего дома. Теперь это девушка, с черными бездонными глазами и оскалом на белой коже. Ведьмина дочь, подменыш, за которую вовремя ничего не отдали, а теперь она забирает что нужно сама.