Мне очень близок немецкий романтизм, а это значит, что я не равнодушен к Каспару Давиду Фридриху. Помимо своеобразия творческой манеры и очевидных художественных достоинств, его работы содержат один интересный нюанс, мимо которого я не могу пройти.
В середине XVIII века усилиями Джеймса Макферсона в свет выходят поэмы Оссиана, гэльского барда III века. Макферсон утверждал, что раздобыл оригинальные древние рукописи и перевел их на английский язык. Находка мало того, что взбудоражила общественность, так и еще и принесла Макферсону славу и богатство, поскольку всю читающую публику того времени поэмы Оссиана просто покорили.
Позже выяснилось, что Макферсон не столько переводил оригинальные документы, коих у него на самом деле не имелось, а вольно интерпретировал кельтские придания, используя весь свой недюжинный литературный талант.
Авантюра Джеймса Макферсона имела за собой далеко идущие последствия. Выдав собственные тексты за перевод эпических поэм Оссиана, он не только заработал авторитет в исторических и литературных кругах(пусть и недолговечный), но и, сам того не ведая, оказал колоссальное влияние на развитие мировой культуры.
Оссианские поэмы спровоцировали огромный интерес к европейскому средневековью, став частью эстетического канона, которому следовали мириады литераторов, музыкантов и художников XIX века, в том числе и Каспар Давид Фридрих.
И сейчас, в творчестве современных авторов высокого фэнтези то и дело проскальзывают мотивы, корнями уходящие в поэтический опус Макферсона.
Последнего можно считать талантливым мистификатором, пройдохой-литератором или просто изобретательным поэтом, нашедшим оригинальный способ донести свое творчество до читателей. Однако вне зависимости от того, как мы будем к нему относится, созданные Макферсоном работы живут собственной жизнью. Они вдохновляли и продолжают вдохновлять многих на создание великих вещей.
Получается, что Макферсон, отважившись на литературное мошенничество, невольно спровоцировал переосмысление средневековой эпохи, а также поспособствовал зарождению и развитию романтизма.
Вот так, из вполне приземленного и даже корыстного стремления добиться известности/заработать денег, возник целый феномен, пополнивший когорту культурных катализаторов XVIII-XIX веков.