Летом 1205 года галицко-волынский князь вторгся со своими войсками на территорию Малой Польши и, взяв несколько селений штурмом, встал лагерем около города Завихвост. Многолетний союз между Романом Мстиславичем и его польскими товарищами Лешко Белым и Конрадом Мазовецким был расторгнут. А спустя несколько дней галицкий князь будет убит в битве со своими бывшими соратниками.
На вопрос зачем галицко-волынского князя понесло в Польшу пытались ответить довольно долго. Благо источников о походе оказалось немало. О смерти Романа есть записи и в русских летописях, и в польских хрониках. Однако самая интересная версия, которую смогли предложить ученые, строится на хронике француза Альбрика из Труафонтэна. Ведь согласно ей «король Руси» шел со своими войсками вовсе не в Польшу, а в далёкую Саксонию. Шёл на помощь к своему союзнику — одному из претендентов на престол Священной Римской империи — Филиппу Швабскому.
Смерть такого значительного деятеля как Роман Мстиславич не прошла стороной мимо польских хронистов-современников и русских летописцев, начавших свою работу при его сыне Данииле. Самой старой записью о его смерти считают статью из анналов Краковского капитула. Запись от 1205 года, которую в хронику мог внести никто иной как сам магистр капитула Винцентий Кадлубек, гласит:
«Роман, храбрейший князь русский, возвысившийся в гордости и хваставший безгранично великим числом своего войска, убит в сражении при Завихосте».
Написано в этой хронике еще много интересного — и про двадцать одну тысячу русских войнов, и про Вислу, что окрасилась в этот день кровью. Но нас интересует другое. Ведь Роман, согласно анналам, шёл сугубо на Польшу, «коварно замыслив» её покорить и порушить. Казалось бы, кому как не полякам знать, куда шёл Роман и чего он задумал, не так ли?
А ведь схожую ситуацию можно увидеть и в более поздней, относящейся к XIV веку, Великопольской хронике, в которой битве под Завихвостом также посвятили отдельный абзац. Обозначен он заголовком «Как Лешко и Конрад владыку Руси Романа победили». Тут мотивация Романа представлена более подробно. Этот «могущественный владыка русских» отказался платить Лешко дань, вторгся в Польшу, презрев старые союзы и обязательства и, закономерно, получил по шапке, после чего умер:
«Так, Роман, забыв о бесчисленных благодеяниях, оказанных ему Казимиром и его сыном Лешком, осмелился напасть на своих братьев, получив удар мечом, испустил дух на поле боя».
История союза Романа с Лешко была действительно довольно долгой. Однажды владимир-волынский князь помог Лешко в борьбе с его родственниками в польской усобице. Тот, в свою очередь, в 1199 году помогал Роману подчинять себе Галич. В той же Великопольской хроник, кстати, написано, что Лешко ни больше, ни меньше «назначил» туда Романа. Да и галичане, как говорит хроника, хотели себе князем самого Лешко… Но в любом случае тот, чтя клятву, посадил на княжение Романа. И именно с тех времен польский князь самый настоящий молодец, а Роман — жестокий тиран и клятвопреступник:
«Впоследствии за это благодеяние Роман плохо отплатил полякам, как станет известно ниже. Он был и по отношению ко всем черезвычайно жесток и вероломен и к своим относился с равным вероломством»
Вот только с данью, которую Роман вроде как выплачивал Лешко вопрос сомнительный. Да и реальные причины похода князя на своего бывшего соратника представляются очень уж странными, мол, возгордился, захотел и пошёл. Куда шёл? С какой целью? Непонятно, разбираемся дальше.
Русские летописи тоже знали о печальной судьбе Романа, хоть и по большей части создавались постфактум. Так Лаврентьевская летопись пишет:
«Иде Роман Галичьскыи на Ляхы и взя два города лядская и ставшю же ему над Вислою рекою и поеха сам в нале дружине от полку своего. Ляхове же наехавше оубиша и дружину около его избиша»
В этом случае летописец никаких уникальных сведений нам не предоставляет, то ли скрывая, то ли правда не зная, зачем Роман пошёл на «ляхы». Это сообщение будет в том или ином виде кочевать из летописи в летопись вплоть до XVI века и войдет в Лицевой летописный свод.
Совсем другую картину на события 1205 года могут представиться местные галицкие книжники, которым об истории региона было известно куда больше. Недарон одна из наиболее известных древнерусских летописей — Ипатьевская — кончается именно на смерти Романа, а обособленная Галицко-Волынская — начинается со следующего — 1206 года. В последней есть интересная запись о бегстве жены Романа со своими детьми Даниилом и Васильком опять же таки в «ляхы» после начала галицко-волынской усобицы. Там родственников своего врага с «великой честью» принимает… тот самый Лешко Белый, который за год до того сражался с Романом при Зависхвосте:
«Лестько не попомнил вражды ... сжалился над ними и сказал: ''Дьявол посеял эту вражду между нами''. Это Владислав сеял обман между ними, завидуя его любви»
В итоге старый враг вновь превращается в друга «детям Романовым» и станет на долгое время верным союзником самого Даниила. Дополнительных комментариев летописец не даёт, а потому догадываться о личности загадочного Владислава приходится самим. В любом случае, местный автор знал о о вражде Лешко с Романом больше, чем кажется на первый взгляд, поскольку даёт отличную от польской причину этого конфликта.
Однако самым необычным свидетельством о смерти Романа Мстиславича является запись в синодике монастыря святого Петра в городе Эрфурт, что в Германии: «Тринадцатые кал[енды] июля. Роман, король Руси, он дал нам тридцать марок». Эти самые «тринадцатые календы» соответствуют современной дате 19 июня, что позволяет уточнить дату смерти галицкого князя. А дар, который тот передал монастырю лишь кажется маленьким, «всего» тридцать марок — это не меньше семи килограммов серебра. При таком количестве драгметалла посчитать, что монахи «ошиблись» и спутали Романа с кем-то еще довольно сложно. Да и учет пожертвований в католических монастырях вёлся всегда довольно скурпулезно.
При этом Роман Мстиславич не был уникален в своем интересе к католическим обителям. И до, и после него русские князья жертвовали те или иные суммы самым разным монастырям в Германии, Венгрии или Польше. Например, тесные контакты с монастырем св. Пантелеймона в Кельне имела и жена Владимира Мономаха Гида Годвинсон. А один из монахов монастыря св. Иакова в Регенсбурге, посетив русские земли, получил от "короля Руси" и "вельмож самого богатого города Киева" большое количество драгоценного меха, который стоил сто марок, - этих денег хватило для завершения строительства монастыря. В папских буллах 1216 и 1218 годов есть также сведения о пожертвованиях «русских королей из Галиции» монастырю св. Димитрия в Сремской Митровице… Однако вплоть до конца XII — начала XIII века это был православный монастырь, подчинявшийся Константинополю. А упомянутые князья принадлежали к самой первой ветви галицких Рюриковичей и правили куда раньше Романа. На этот момент, кстати, А.В. Майоров при разборе вопроса о княжеских пожертвованиях внимания не обратил. Но мы отвлеклись.
Необычное известие немецкого источника о Романе давно привлекало к себе внимание исследователей. Было выдвинуто немало версий по поводу возможных причин, побудивших русского князя к щедрому пожертвованию далекому католическому монастырю. Поступок Романа объясняли и торговыми связями Юго -Западной Руси с Восточной Германией, и персональными симпатиями галицко-волынского князя к католической церкви. Строились предположения о наличии личных связей Романа с обителью в Эрфурте. А по мнению А. Б. Головко Роман даже провёл часть своего детства на воспитании у эрфуртских монахов, чем и объяснялась его привязанность.
Однако если уж копать, то глубоко и надолго. Исследователь А.В. Майоров посчитал, что связи Романа с Эрфуртским монастырем могут иметь не только личную основу, но и политическую. А дар князя был не только актом дружелюбия к знакомой обители, но и актом поддержки своего союзника — одного из претендентов на престол Священной Римской империи — Филиппа Швабского из рода Штауфенов.
Дело в том, что монастырь св. Петра в Эрфурте пользовался особым покровительством со стороны семейства Гогенштауфенов. Так император Фридрих I Барбаросса сделал его одной из имперских резиденций. Впоследствии монастырь сыграл выдающуюся роль во время борьбы Барбароссы с его главным соперником в Германии — герцогом баварским и саксонским Генрихом Львом. В ноябре 1181 года этот самый Генрих Лев просил прощения у Фридриха в монастырской церкви св. Петра.
При таких условиях почтительный поступок Романа относительно монастыря св. Петра приобретает политическое значение, даже если и был вызван какими-то другими причинами. Ведь борьба Штауфенов с их главными соперниками Вельфами в Германии продолжалась и в начале XIII века разгораясь с новой силой. Тогда в ней принимали участие представители следующего поколения Штауфенов и Вельфов во главе с младшим сыном Барбароссы королем Филиппом Швабским и сыном Генриха Льва Отгоном IV. Забегая вперёд скажу, что последний таки станет законным императором Священной Римской империи, но только после убийства своего соперника.
О том, что Роман был втянут в перипетии имперской политики свидетельствует и другой источник — уже упомянутая хроника Альбрика из Труафонтэна. О личности этого монаха известно. Исследователи делают предположение, что Альбрик (или Альберик) происходил из аббатства Трех Источников вблизи местечка Шалон-сю-Марнэ в Шампани. В своей хронике он излагал события от сотворения мира до 1240-х годов XIII века, работая с разными европейскими источниками тех лет. Особенно подробно, говоря о XIII веке, он осветил события IV Крестового похода, его подготовку и… роль дома Штауфенов в этом деле. Французкому хронисту было что рассказать о Филиппе Швабском, ведь тот был одним из тех, благодаря действиям которого крестоносцы выбрали себе «подходящего» верховного командующего, а также цель — с Египта на Константинополь. Стоит только отметить, что в союзниках Штауфена на тот момент числился также и французский король Филип II Август, а потому интерес и осведомленность Альбрика об имперских делах вполне объяснима.
Информацию же о событиях в Восточной Европе хронист получал от разных лиц посещавших регион, в том числе от папского легата Якова из Пренеста, который в 40-х годах XIII в. побывал в Венгрии. Именно благодаря ему в Хронику попали сведения о переселении венгров в Паннонию, их отношениях с половцами и т.д. Ученые предполагают, что Альбрик начал работу над своей хроникой в 1232 году и продолжал вплоть до своей смерти, произошедшей после 1252 года.
Итак, описывая поход Романа Мстиславича в чертах, схожих с польскими памятниками, Альбрик добавляет, что князь на самом деле направлялся не в Польшу, а в Саксонию:
«Король Руси по имени Роман, который, выйдя из своих земель, намеревался через Польшу достичь Саксонии, чтобы как мнимый христианин разрушить церкви, был разбит и убит по Божьему промыслу на реке Висле двумя братьями польскими князьями Лешком и Конрадом»
Именно это сообщение Хроники Альбрика рассматривается А.В. Майоровым как доказательство участия Романа во внутригерманской войне между сторонниками Филиппа Швабского и Оттона IV. Последняя к тому времени шла уже не первый год, начавшись аж в 1197 году, после смерти императора Генриха IV. При этом, будь поход Романа обычным местячковым конфликтом, французский хронист вряд ли обратил на него внимание. Ведь Роман Мстиславич, на минуточку, первый русский князь, удостоенный упоминания во французских хрониках со времен Ярослава Мудрого.
Остаётся неясным, когда и зачем Роман вступил в имперские дрязги на стороне Филиппа, а также кем является этот самый Владислав, упомянутый галицко-волынским летописцем.
Начнем с просто. Начало активных сношений Романа Мстиславича со Штафуенами тот же А.В. Майоров относит не позднее чем к 1203 году. Именно в этот в этот год Роман лично посетил город Эрфурт, сделав щедрый дар монастырю, и нанёс визит ландграфу Тюрингии Герману для установления предварительных контактов. Колебавшись некоторое время Роман присоединился к борьбе своего родственника за германский престол. Причем сделал он это не с бухты-барахты, а подгадав момент, когда из IV Крестового похода вернутся немецкие пилигримы и войны, большинство которых как раз и составляли союзников Штафуенов. После заключения нового союза с венгерским королем Андрашем и укрепления западной границы, Роман таки решил вмешаться в германскую усобицу, ставшую для него роковой. Одним из решающих доводов сделать этот выбор для Романа был тот факт, что их с Филиппом жёны были сестрами — дочерьми византийского императора Исаака III Ангела.
Последнее утверждение, кстати, не всем приходится по вкусу, а потому дискуссии о второй жене Романа Мстиславича часто идут бок о бок с разбором причин его похода 1205 года. Версия о византийской жене Романа и его династических связях с Штауфенами даёт хорошее обоснования для его участия в имперском конфликте. Если же не принимать византийское происхождение второй жены Романа вовсе, то поводов для включения в германскую усобицу становится меньше. Однако свидетельства Хроники Альбрика ставят всё на свои места.
Теперь о Владиславе из Галицко-Волынской летописи. Это, как считают ученые, никто иной как великопольский князь Владислав III Тонконогий. В то время он выступал как основной соперник своего двоюродного брата Лешко Белого за главенство в Польше.
В том же 1205 году этот Владислав выступил на стороне датского короля Вальдемара II в его походе в Поморье, на которое претендовали и Германия, и Дания. Вальдемар, в свою очередь, поддерживал в имперской усобице Оттона IV из рода Вельфов. И если попытаться объединить сведения как хроники Альбрика, так и русских летописей, то вырисовывается следующая картина. Роман Мстиславич направлялся в Саксонию на помощь Филиппу Швабскому, который в 1205 году вступил в противостояние за Поморье с датским королем Вальдемаром. Великопольский князь Владислав воспользовался нарастанием противоречий между Лешко и Романом и смог убить двух зайцев одним ударом. Лешко Белый отвлекся от подготовки своего похода на Владислава, а Роман не дошёл до Саксонии и Поморья, оставив Филиппа Штауфена без военной помощи.
В итоге шалость удалась на славу. Роман погиб на польской земле. А после его смерти в Юго-Западной Руси вступила в затяжную фазу взаимной резни. Польша же, вместе вкупе с Венгрией, получили возможность вмешиваться в дела Галицко-Волынской Руси, чем они активно и занимались. Самому Владиславу смерть Романа помогла не очень сильно — в 1206 году Лешко Белый сгонит его с насиженного места и больше тот в стольный град Краков не вернется.
В итоге обычный, на первый взгляд, поход галицко-волынского князя через Польшу стал частью огромного конфликта внутри Германской империи, в котором принимали участие поляки, немцы, датчане и даже немного французы. А Роман в своих европейских амбициях приближается к первым Ярославичам эпохи триумвирата.
И пусть его поход в Саксонию завершился неудачей, позиции его союзника Филиппа Швабского к 1205 году лишь набирали обороты. На его сторону к тому времени встало немало германских феодалов, через два года — в 1207 году с папа Иннокентий III снимет с него отлучение, а еще через год, открыто поддержит того в борьбе за императорский трон. В итоге Филипп, уже приблизившись к победе как никогда, будет заколот баварским пфальцграфом Оттоном Виттельсбахом в 1208 году, через три года после гибели его галицкого союзника.
Что сталось с телом Романа — тоже вопрос с подвохом. По версии польского историка Яна Длугоша, тело Романа после боя осталось в руках поляков и было погребено в Сандомире, но впоследствии выкуплено «русской знатью» и перезахоронено во Владимире-Волынском. Доказано, однако, что это известие является ложным. Согласно сведениям Лаврентьевской летописи Роман был похоронен в Галиче. Однако действительно ли в городской церкви Успения Богородицы лежит князь, удостоенный прозвища «Великий», неизвестно.
Автор - Илья Агафонов
#агафоновкат