Однажды великий гипнотизёр Сильвестр Валентинович в автобусе джинна искал. Полз на карачках между сиденьями, дети крестились, старушки плакали, взрослые пассажиры брезгливо поджимали губки или ноги — у кого что лучше двигалось. Все понимали: что-то не так. Ненормально это — когда дядечка с красным лицом не щадя и так уже помятого костюма протирает автобусный пол коленками.
Но Сильвестру Валентиновичу было наплевать, что подумают о нём жалкие смертные. Сегодня ему приснилось, что в автобусе номер сто девяносто один кто-то повезёт купленный на блошином рынке артефакт небывалой мощи. Или бывалой немощи — сон дело сумбурное, так сразу и не скажешь.
В любом случае, артефакт этот не простой, а с квартирантом, который может исполнить любое желание, если правильно попросить. А уж просить-то Сильвестр Валентинович умел!
Бывало, придёт в дирекцию по своим профсоюзным делам и сидит. День сидит, два, неделю... И смотрит. Перевёрнутую пентаграмму в уме рисует, чтобы никто отказать не посмел. Ну и от скуки, опять же. Дирекция уже из кабинета до ветру сбегать не может без того, чтобы наткнуться на его внимательный выжидающий взгляд. Так все устали вздрагивать от одного его вида, что взялись подписывать ему всё не глядя — лишь бы ушёл поскорей. Вот что пентаграмма животворящая делает!
Сами видите: про власть Сильвестр Валентинович знал не понаслышке. А тратить свою невечную жизнь на маленьком, хоть и крепком, заводике казалось чудовищной пошлостью. Мирового господства хотелось. Дорогущих церемоний, антуражу, да чтобы секретарь директора Инга Борисовна, женщина приятных габаритов и строгих правил, смотрела на него не брезгливо, а с восхищением.
Поэтому великий гипнотизёр и активный член профсоюза Сильвестр Валентинович не щадил костюма и артритных коленок в поисках артефакта без особых примет.
В то же время в сто девяносто первом автобусе ехал с блошиного рынка Василий Пяточкин, молодой студент Мухи. Он только что раздобыл за копейки великолепный образец тульского самоваростроения для своей инсталляции в духе деревенской пасторали. Притулив добычу в ногах, лирически настроенный Пяточкин оглаживал нежным взором архитектуру Петроградской стороны и думал о котлетах. Самовар тускло поблёскивал нечищенным боком.
И надо же такому случиться! Подползая всё ближе к Пяточкину и его медному исчадию русской традиции, Сильвестр Валентинович утратил пуговицу. Оторвалась, паршивка! А предстать перед мечтой в расхристанном пиджаке неловко.
Заметался он в проходе пуще прежнего, пот с лица утирает, а тот уже по шее бежит. Промеж лопаток мокрое пятно, как если бы у Сильвестра росли большие ледяные крылья и вдруг растаяли. А тут автобус к Летнему Саду поворачивает. Автобус налево, а Сильвестра Валентиновича вправо кренит. «Да где она, дрянь такая!» — рявкнул он и приложился головой о самовар. Нечаянно приложился, но со всей страстью. Медный бок загудел от удара и как будто посветлел на секундочку — а может, солнце срикошетило. А потом случилось странное.
Из карманов костюма великого гипнотизёра и активного члена профсоюза посыпались пуговицы: медные и пластмассовые, цветные и с перламутровым ободком, попадались даже деревянные. Он их вытряхивает, а они всё прибывают. Скоро уже по колено насыпались. А над ними издевательски возвышается самовар. Сильвестр Валентинович будто понял что-то, махнул рукой, сел в пуговичную кучу и тоненько захихикал. А потом отключился.
Пассажиры закудахтали, а Василий Пяточкин в обнимку со злосчастным самоваром кинулся к водителю: остановите, мол, человеку плохо! Остановили. Добрые по-своему люди помогли студенту вынести из автобуса и медный экспонат, и бессознательного Сильвестра Валентиновича. Уложили на скамейку, перекрестились — и дёру.
Сердобольный Пяточкин скорую вызвал. По слухам, когда бессознательный очнулся, то не помнил, кто он такой, где работает и куда ехал в автобусе номер сто девяносто один. Правда, в достойном заведении на набережной Пряжки ему помогли придумать память заново, и теперь Сильвестр Валентинович работает старшим мастером на пуговичной фабрике. Его там не сразу признали, но когда третий раз подряд план перевыполнил, то уж согласились: такого мастера выгонять грех, пускай остаётся.
А мухинский студент Василий Пяточкин вернулся домой задумчивым и против обыкновения нажарил котлет из овсянки на всю общагу. Потом зашторился в углу мастерской и долго что-то ваял.
Не знаю, есть ли тут прямая связь, но стоит в Соляном переулке инсталляция: большой медный самовар на пуговичном постаменте. Называется «Артефакт небывалой мощи». Или бывалой немощи — современное искусство дело сумбурное, так сразу и не скажешь.
Говорят, если погладить у изваяния медный, позеленевший от вечной сырости бочок и загадать желание — оно исполнится. Но только при одном условии: чур, не думать о пуговицах!