После поездки Настя сильно страдала и переживала.
Ей до такой степени не хотелось встречаться с Островским, что она охотно отдала бы свою жизнь, лишь бы не ходить в школу. Все же она любила его и не понимала, почему так сильно оскорбила Сережу.
Перед первым школьным днем она всю ночь ходила босиком по снегу во дворе. Самым большим ее желанием сейчас было бы заболеть и лежать дома с ангиной. Но после той ангины при переезде с Павлодара, она больше ни разу ничем не болела.
Все ее болезни были исключительно душевными.
Не заболела она и после беготни по снегу, только живот немного заныл.
Пришлось идти в школу, с поведением у нее и так беда, не хватало еще прогуливать.
Теперь Настя с головой ушла в учебу. Хватит с нее любви, она чуть было не забыла, что ее сердце закрыто на замок, а ключ потерян.
Фактически осталось учиться еще три месяца, а потом заниматься оценками будет уже поздно.
Островского она больше не замечала, он как будто бы перестал существовать для нее. Растворился и исчез.
В апреле Настя стала победителем областной олимпиады по математике и районной по химии. Ее сочинения ставили в пример и зачитывали перед всем классом.
Мама опять приехала из Германии. Она снова привезла ковры — в Советском Союзе ковры были дефицитом и очень дорого ценились. Ковры уже были везде — и у бабушки, и у тетки, и у соседей, их давно некуда было складывать.
Из маминых рассказов было ясно, что в Германии люди живут как в раю. У них ничего не нужно доставать, а в магазинах всегда есть все необходимое и все лучшего качества. Они не переживают о каждой копейке и не боятся, что завтра останутся без денег.
Девочки из класса сбегались, чтобы пощупать новую Настину шмотку, просили дать примерить настоящую удобную и красивую немецкую обувь.
Теперь Настя не переживала так сильно о том, что живет с мамой в разлуке.
Ей вообще было некогда переживать, она так была загружена учебой и общественной деятельностью, что времени не оставалось больше ни на что.
Настя слушала вместе с Олей радио «Свобода», и оказалось, что в нашей стране вообще все несправедливо.
Ей приходилось вести общешкольные политинформации, сама виновата, загрузила себя работой и общественными поручениями. Она готовилась каждую неделю, читала новости о зарубежных странах и о событиях, которые там происходят, а потом пересказывала.
Но теперь она считала неправильным говорить о величии Советского Союза, наслушавшись рассказов о том, что наши граждане живут в чужой стране намного лучше, чем у себя на родине.
Сегодня она вела общешкольную политинформацию и рассказывала о польском сопротивлении.
Девочки задали вопрос про Германию, и черт ее дернул удариться в пространные рассуждения и рассказать то, что поведала ей мама, как живут там люди, что там есть в магазинах.
Потом было сочинение по русскому языку, и она написала то, что думала, – что хочет быть обеспеченной, а не собирать копейки всю жизнь, и что все кругом врут и скрывают от нас правду. Взрослые лицемерят, убеждая нас в том, что мы живем лучше всех, и рождают веру в несуществующие идеалы.
После той анкеты, о которой говорили на педагогическом совете, и ее политинформаций, сочинение оказалось последней каплей, переполнившей чашу терпения педагогов.
Созвали экстренный педагогический совет, и приняли решение исключить Настю из комсомола, и вдобавок поставить неудовлетворительное поведение в аттестат.
Любимая директор школы Александра Ивановна вызвала ее опять к себе, и сказала, чтобы она больше не выпендривалась.
— Настя, я тебе уже говорила — всегда думай, что сказать, кому сказать, и когда сказать. Ты будешь учиться в институте, потом работать. Каждое твое слово можно использовать против тебя.
— Александра Ивановна, но это же правда! Ведь мы здесь живем как нищие, бабушкиной пенсии хватает только на хлеб и молоко. Я не могу говорить людям неправду.
— Девочка моя, — ласково сказала Александра Ивановна, — только через много лет ты узнаешь, что правда у каждого своя. И на самом деле все очень сложно, а правда — всего лишь философское понятие.
— Я не умею скрывать свои чувства, — жалобно сказала Настя.
— Придется учиться. Другого выхода у тебя нет.
— Хорошо, я попробую.
Она уже выходила из кабинета, когда Александра Ивановна добавила:
— Настя, а ты знаешь, что такое любовь в вашем возрасте?
Настя остановилась в дверях, внимательно слушая. Откуда она знает о Настиных страданиях?
Александра Ивановна продолжила:
— Влюбленность рождается к тому, кто обращает на тебя внимание. Дернул тебя мальчик за косичку, посмотрел внимательно, сказал что-то, — и ты уже в него влюбилась. Это еще не настоящая любовь, это юность.
— Я поняла. Спасибо, Александра Ивановна. Я пойду тогда.
Настя мучительно училась молчать, но для нее это было неимоверно трудно. У нее всегда все было написано на лице, а тайное всегда становилось явным.
В конце десятого класса умерла Ирка Ельцова, над которой Настя все время смеялась. Когда она умерла, все узнали правду — на самом деле ее удочерили, родители знали, что у нее деменция или что-то в этом роде, в общем, умственная отсталость.
Но они все равно забрали ее из детского дома, очень любили, и сейчас не могли пережить горя.
Весь класс пошел на похороны, только Настя не пошла. Ей искренне было стыдно за свое презрение к Ирке Ельцовой.
А потом умер и Сашка Лесин, порезавший когда-то ей палец линейкой.
Настя хорошо обдумала все свое поведение и решила, что была последней дурой.
Давно она не выводила народных мудростей, иначе записала бы сейчас в свой дневник «Никогда ни к кому не относись свысока».
Наверное, это то, о чем говорила Александра Ивановна — сегодня одна правда, а завтра совсем другая. Все очень сложно.
Может быть, когда-нибудь следующим поколениям их сегодняшняя жизнь будет казаться раем. Может быть, взрослые, и Александра Ивановна, и мама правы, когда говорят, что нужно научиться понимать других людей.