Итак, обратимся к «весеннему балу полнолуния», изображённому в романе.
И сначала - снова о пространстве и времени, потому что опять мне приводились цитаты, доказывающие, что именно в «нехорошей квартире» этот бал проходил.
Да, конечно же, автор подчеркнёт, что вошли герои именно в шестой подъезд и соглядатай, «когда же дверь открылась и закрылась, кинулся вслед за невидимыми входящими», а потом «Маргарита со своим провожатым… была у дверей квартиры N 50. Звонить не стали, Азазелло бесшумно открыл дверь своим ключом». Всё так.
Но ведь мы присутствуем на «великом балу у сатаны», и тут ничего не может быть обычным. Нам и не замедлят это продемонстрировать. Переднюю в квартире № 50 уже описали раньше: «Вся большая и полутёмная передняя была загромождена необычными предметами и одеянием. Так, на спинку стула наброшен был траурный плащ, подбитый огненной материей, на подзеркальном столике лежала длинная шпага с поблёскивающей золотом рукоятью. Три шпаги с рукоятями серебряными стояли в углу так же просто, как какие-нибудь зонтики или трости. А на оленьих рогах висели береты с орлиными перьями». «Необычные предметы», но находятся-то они в самой обычной передней! А здесь… «Первое, что поразило Маргариту, это та тьма, в которую они попали… Тут стали подниматься по каким-то широким ступеням, и Маргарите стало казаться, что им конца не будет. Её поражало, как в передней обыкновенной московской квартиры может поместиться эта необыкновенная невидимая, но хорошо ощущаемая бесконечная лестница. Но тут подъём кончился, и Маргарита поняла, что стоит на площадке», «Как ни мало давала свету Коровьевская лампадка, Маргарита поняла, что она находится в совершенно необъятном зале, да ещё с колоннадой, тёмной и по первому впечатлению бесконечной».
А дальше будет обыкновенное фантастическое объяснение: «Тем, кто хорошо знаком с пятым измерением, ничего не стоит раздвинуть помещение до желательных пределов. Скажу вам более, уважаемая госпожа, до чёрт знает каких пределов!» Чёрт, точнее Воланд, конечно же, знает. Ведь это по его воле входящие сюда могут, попав в иное измерение, попросту исчезнуть для окружающих. Помните? «Барон Майгель, одетый в вечернее платье и лакированные туфли, торжественно проследовал в квартиру N 50 в качестве гостя. Слышно было, как барона впустили в квартиру, ровно через десять минут после этого, без всяких звонков, квартиру посетили, но не только хозяев в ней не нашли, а, что было уж совсем диковинно, не обнаружили в ней и признаков барона Майгеля».
Впрочем, немного спустя мы узнаем, что во власти Воланда – не только пространство, но и время.
Перед самым явлением гостей на бал Коровьев заметит: «До полуночи не более десяти секунд, сейчас начнётся». Затем «в конце третьего часа Маргарита глянула вниз совершенно безнадёжными глазами и радостно дрогнула: поток гостей редел». Потом, уже после облёта Маргаритой празднества, во время «последнего выхода», «она, к удивлению своему, услышала, как где-то бьёт полночь, которая давным-давно, по её счету, истекла», и почти тут же появится барон Майгель, приглашённый «к двенадцати ночи».
После же, когда мессир будет ужинать «в тесной компании приближённых и слуг», окажется, что время вообще стоит на месте: хотя Маргарите казалось, что «время подходило к шести утра», за окном «открылась полная, но не утренняя, а полночная луна». А позднее мы и объяснение получим:
«– А вот чего я не понимаю... Что же, это всё полночь да полночь, а ведь давно уже должно быть утро?
– Праздничную полночь приятно немного и задержать, – ответил Воланд».
Поэтому не будем спорить о месте проведения этого бала: конечно же, формально он проходит в «нехорошей квартире», но преобразившейся при помощи пресловутого «пятого измерения».
Вспомним рассказ Елены Сергеевны, что сначала был, как она выразилась, Малый бал. И посмотрим, похоже ли то, что описано в окончательном тексте на весенний бал в Спасо-Хаусе.
«Маргарита вскрикнула и на несколько секунд закрыла глаза. Бал упал на неё сразу в виде света, вместе с ним – звука и запаха».
Мне уже задавали вопрос, какую экранизацию романа я предпочитаю. Я видела три – две отечественные и самую первую, югославскую. Что понравилось? По-настоящему ничего (хотя в наших фильмах есть интересные моменты). И, в частности, не могу понять, почему и Ю.Кара, и В.Бортко лишили бал того яркого света, о котором так много сказано в романе («И тогда, поверьте, недостатка в нём не будет. Даже, пожалуй, хорошо было бы, если б его было поменьше»). Почему понадобилось заставить участников бала танцевать в полутьме среди каких-то руин (впрочем, у Кары – не каких-то, а брошенных построек царицынского дворца)? Всё это напрочь лишает сцену и роскоши, и упоения. Где та «прелесть и размах», о которых говорит Бегемот? (О Петре Первом, Ленине и Сталине у Кары вообще предпочитаю не вспоминать - «Кабы только не этот мой девичий стыд…»). По-моему, гораздо проще вообразить «бал полнолуния» вот в таком зале:
Сравним: в романе – «бальный зал с колоннами из какого-то желтоватого искрящегося камня», где «живые атласные бабочки ныряли над танцующими полчищами, с потолков сыпались цветы», у посла - «в зале с колоннами танцуют, с хор – прожектора разноцветные. За сеткой – птицы – масса – порхают».
Перекликается с романом и «масса тюльпанов» - «невысокая стена белых тюльпанов выросла перед Маргаритой». На балу у посла играл выписанный из-за границы оркестр. Конечно, в романе оркестр будет ещё более удивительным: «Кивните так, чтобы каждый думал, что вы его узнали в отдельности. Здесь только мировые знаменитости. Вот этому, за первым пультом, это Вьётан», - откомментирует Коровьев. А Бегемот похвастается: «И пусть меня повесят в тропическом саду на лиане, если на каком-нибудь балу когда-либо играл такой оркестр. Я приглашал его! И, заметьте, ни один не заболел и ни один не отказался». Уже задавался комментаторами вопрос, неужели дирижирующий оркестром «король вальсов» Иоганн Штраус и другие музыканты тоже находятся в аду, как и прочие присутствующие. Полагаю, что нет (об этом не раз писали литературоведы). Отметим ещё, что «ни один не отказался»: значит, весьма сложные отношения в загробном мире всё же давали возможность пренебречь приглашением (думаю, что находящимся в аду просто поступил бы непререкаемый приказ).
Штраус, разумеется, в представлениях не нуждается. А вот о другом названном по имени – буквально полслова: Анри Франсуа Жозеф Вьётан - бельгийский скрипач и композитор, один из основателей национальной скрипичной школы, в Бельгии в честь столетия со дня его рождения был учрежден конкурс его имени, с тех пор проводящийся регулярно.
А вот фразу Елены Сергеевны «М.А. пленился больше всего фраком дирижёра – до пят» чаще всего соотносят с явлением Воланда в Варьете: «Прибывшая знаменитость поразила всех своим невиданным по длине фраком дивного покроя».
Смею сделать ещё одно предположение: первый приём в посольстве был по случаю Рождества в конце 1934 года, и отчасти оправдал поговорку «первый блин комом»: был приглашён дрессировщик с тремя морскими львами, которые даже разносили подносы. Но в какой-то момент дрессировщик потерял контроль над собой – и почувствовавшие свободу его «подопечные» изрядно подебоширили. На этом приёме Булгаковых не было. Но, может, рассказами о нём навеяна фраза Бегемота «Ай! попугаи разлетелись, что я и предсказывал!»
Конечно, под пером Булгакова бал принял куда бо́льший размах, чем имел в действительности, но на то ведь это и роман… Так, «внизу – везде шампанское» превратилось в «чудовищный по размерам бассейн, окаймлённый колоннадой. Гигантский черный нептун выбрасывал из пасти широкую розовую струю. Одуряющий запах шампанского подымался из бассейна». В.А.Чеботарёва приведёт ещё фразу Елены Сергеевны, что «особенно запомнился огромный зал, в котором был бассейн и масса экзотических цветов». Преобразилась находившаяся «в верхнем этаже» шашлычная: Маргарита «видела тёмные подвалы, где горели какие-то светильники, где девушки подавали шипящее на раскалённых углях мясо». «Потом она видела белых медведей, игравших на гармониках и пляшущих камаринского на эстраде» - это, конечно, вместо «заиграли гармоники и петухи запели».
Не было в Спасо-Хаусе и знаменитой «грандиозной лестницы, крытой ковром»: «Внизу, так далеко, как будто бы Маргарита смотрела обратным способом в бинокль, она видела громаднейшую швейцарскую с совершенно необъятным камином, в холодную и черную пасть которого мог свободно въехать пятитонный грузовик». Если судить по фотографиям, лестница там весьма скромная (хоть и крытая ковром):
Но ведь перед нами – художественное произведение, и мы просто смотрим, что могло стать «точкой опоры» для создания одной из самых знаменитых его сцен.
Если понравилась статья, голосуйте и подписывайтесь на мой канал!Навигатор по всему каналу здесь
Путеводитель по статьям о романе здесь