В Италии во все времена было множество влюбленных в нее писателей, поэтов и художников. Один из них - наш современник, необычный и страстный политик, эксцентричный и поэтичный общественный деятель, а также автор серии книг об искусстве Италии Витторио Згарби. Витторио вдохновенно воспел в своих книгах "Сокровища Италии" полузабытые, скрытые шедевры итальянского искусства. В день рождения Витторио Згарби публикуем отрывок из его книги "Италия - страна чудес", главку, посвященную Пьетро Лонги и его Венеции.
Пьетро Лонги начал с Поклонения волхвов для Скуолы Сан Джованни Эванджелиста (ок. 1730) и Падения гигантов (1734) для парадной лестницы палаццо Саградо — масштабной барочной композиции со смелыми ракурсами и клубящимися облаками; затем наступила очередь сцен из крестьянской жизни (некоторые из них еще можно видеть в Ка’ Редзонико), свидетельствующих о знакомстве художника с самобытной живописью Креспи; и наконец, в 1741 г. Лонги написал Концерт и сразу же вслед за тем Урок танца, Портной, За туалетом (Академия), где во всей полноте проявилась его собственная поэтика.
Освободившись к середине столетия от религиозных сюжетов и монументальных тем, больше подходящих Тьеполо, Лонги дает волю своей фантазии, изображая привычные группки венецианской знати или разных Гадалок, Шарлатанов, Хиромантов, Торговок духами (некоторые из этих картин хранятся в Ка’ Редзонико, некоторые — в галерее Кверини Стампалиа), вписывая реальное жизненное событие в заранее установленные схемы и изначально заданное пространство.
Венеции в ее ослепительной монументальности больше нет; о ней напоминает лишь колонна Дворца дожей, еле заметная из-за угла. На небольшом пространстве картины даже полумрак портиков воспринимается как интерьер, неизменно обрамленный тщательно просчитанными кулисами. Сцена готова, задник расписан, и на его фоне, словно эпизоды непрекращающегося городского представления, по улицам и дворцовым залам следуют друг за другом события, в том числе религиозные таинства: Крещение, Конфирмация, Бракосочетание и др. (картины можно видеть в галерее Кверини Стампалиа).
Лонги строит мизансцены из самой жизни, меняет костюмы, меняет задники, реквизит, то введет приподнятую занавеску, то портик, однако в целом ритм его композиции остается неизменным. Еще немного, и он станет ритмом самой жизни, сведенной к череде мелких эпизодов, абсолютно не риторичных, не имеющих ни стремления к единству, ни отвлеченности мифа, то есть лишенных той атмосферы, что присутствует у Ватто, в его Жиле или Равнодушном.
Каждая сцена Лонги — это мгновение жизни, выхваченное им из повседневного притворства, которое и есть истинное лицо Венеции в перспективе истории. В интерьерах, что ни говори, чувствуется ностальгия по городским видам Каналетто, по тому, как видел город его зоркий, не ошибающийся глаз и как одной лишь остротой зрения он мог воспроизвести, а вернее, придумать миф.
Венеция Каналетто, холодная, далекая, где жизнь застыла в образе, сменяется сквозящим в каждом жесте ощущением самой сути этого города. Каналетто изображает другую, безошибочно фантастическую историю, которую не узнать в повседневности Лонги.
И выходит, что нарисованный театр Лонги, повторяющийся и статичный, невольно оказывается живописью критической. Отчасти в том же направлении преуспеет и сын художника, Алессандро, чьи портреты, созданные между 1760 и 1790 г., дают представление об истинном лице знати и духовенства Венеции XVIII в.
#италия #венеция #искусство #книги #живопись