Александр Киселев
При анализе последствий польского восстания 1863–1864 гг. неоднократно указывается на кадровую политику российских властей в белорусских губерниях, направленную на сокращение в местном аппарате управления представительства чиновников католического вероисповедания. В условиях вооруженного сепаратистского движения вопрос о верности чиновников присяге не был праздным, в особенности в части касающейся преданности престолу местных чиновников МВД.
Сомнения в лояльности земской полиции у властей появились еще за два года до событий 1863 г. В частности, в донесении начальника IV округа Корпуса жандармов А.М. Гильдебранта от 1 декабря 1861 г. констатировалось, что «на земскую полицию положиться нельзя: она состоит большей частью из поляков и, сверх того, связана с помещиками материальными интересами» [1, с. 77]. В самом начале восстания в своем рапорте от 16 января 1863 г. жандармский штаб-офицер по Виленской губернии подполковник А.М. Лосев предположил, что полицейские чиновники-поляки «скорее буду агентами мятежников, нежели правительства» [2, с. 104]. Сообщая о формировании в Виленской губернии повстанческих отрядов, в донесении от 29 января 1863 г. А.М. Лосев утверждал, что «правительству рассчитывать на верность полиции положительно невозможно, ибо нельзя допустить, чтобы она, пред глазами которой составляются шайки мятежников, не знала и не могла бы предварительно доносить о том начальству» [3, с. 490-491]. В своем донесении от 26 апреля 1863 г. жандармский штаб-офицер полковник Б.К. Рейхарт писал о том, что повстанцы хорошо осведомлены о нехватке войск в Минской губернии. Эта информированность обусловлена тем, что «во всех присутственных местах и канцеляриях они имеют своих агентов между служащими, которые большею частью поляки, а главное неудобство при теперешних обстоятельствах оказывается то, что полиция городская и земская, без малого изъятия, состоит из католиков, – впрочем и некоторые туземные православные (бывшие униаты) не лучше их, особенно у которых жены католички, – тому служит доказательством то, что нашлись между ними охотники присоединиться к повстанцам» [3, с. 516]. Характеризуя ситуацию в Белостокском уезде Гродненской губернии 29 мая 1863 г., жандармский офицер майор С.И. Штейн обратил внимание на отсутствие сведений о повстанческом движении от чинов полиции. По его словам, «чиновники земской и городской полиции большей частью из здешних уроженцев, до ныне мало содействовали к открытию злоумышленников; одни увлечены общим в здешних местах сочувствием к восстанию, другие, находясь в отдаленных местах, где не находится наших войск, в случае нападения мятежников, могущих их защитить оружием, уклоняются от долга службы, из опасения быть умерщвленными мятежниками, при разъездах по делам службы» [3, с. 527]. В отчете витебского губернатора В.Н. Веревкина о событиях в пределах губернии заявлялось, что «весь состав полиции того времени, сформированный почти преимущественно из одних католиков, значительно способствовал к постоянному закрытию виновных, а в случаях, когда действия крамольников и обнаруживались, то факты представляемы были не в надлежащем их значении» [3, с. 483].
Сомнения в лояльности престолу уездной полиции разделял и виленский генерал-губернатор В.И. Назимов. В своем отношении министру МВД от 23 февраля 1863 г. он писал, что полиция, подчиненная власти военных начальников, «поставлена в необходимость действовать согласно с распоряжениями начальства и преследовать злоумышленников, но за всем тем, сочувствуя стремлениям своих соотечественников-поляков, она не упускает удобного случая, чтобы способствовать им всеми зависящими от них мерами урываться от преследования правосудия» [4, с. 297]. Начальник края не ограничивался одними подозрениями, но практиковал отстранение от должностей и возбуждение расследований с перспективой отдачи под суд заподозренных в сочувствии восстанию чиновников. Так, 21 февраля 1863 г. виленский генерал-губернатор В.И. Назимов потребовал отстранить от должности станового пристава Сухоцкого Лидского уезда (Виленская губ.) за старание «всеми средствами скрывать действия мятежнических партий и поэтому случаю не доводить до сведения начальников ближайших воинских команд и других властей в уезде о направлении и местах, где шайки эти скрываются» [4, с. 293]. По факту недонесения о ночлеге повстанческого отряда в м. Шаришове (Кобринский уезд.) генерал-губернатор приказал лишить должности станового пристава. В случае выяснения, что это произошло «вследствие сочувствия его к стремлениям злоумышленников» [4, с. 295], чиновника предписывалось предать военному суду. Однако говорить о всеобщем предвзятом отношении к чинам полиции все же не представляется возможным. Так, в своем рапорте от 26 января 1863 г. трокский военный начальник аттестовал земскую полицию «преданной, сколько я уже мог заметить, вполне законным своим обязанностям» [4, с. 239].
ПОЛНЫЙ ТЕКСТ: http://naukaverakuljtura.com/земская-полиция-белорусских-губерни/