Бурная дворовая жизнь в городке, где по воскресеньям подростки бьются стенка на стенку. Или еще круче - швыряют друг в друга камнями через железный забор, отделяющий один воюющий двор от другого. Калининград 70-х. По проспекту семенит Петька-дурак, а мальчишки, разгоряченные схватками, улюлюкают ему вслед. А Петька разворачивается и швыряет в нас камни. Романтика.
И все-таки чего-то недоставало. Чего-то в духе благородного Zоrrо. Черная маска на лице, улыбка бесстрашия и покоренные женские сердца. В сладких грезах перед сном я оказывался один на один с шайкой бандитов, с улыбкой героя раскидывал их направо и налево и высвобождал из плена симпатичную девчонку Юлю из соседнего подъезда. Нравилась она мне, а повода покрасоваться перед девочкой не было.
В прошлом году летом я подарил ей редкую бабочку. Она взяла ее в руки и отпустила, а желтая бабочка порхала вокруг ее головы, ослепляя меня нимбом. Первая влюбленность. Что-то легкое, как порхание бабочки. Никаких всполохов в районе солнечного сплетения. Все чуть выше. В груди.
До седьмого класса мне вполне хватало обычных мальчишеских увлечений. Я разводил аквариумных рыбок, коллекционировал марки, значки, играл в футбол за районную сборную. В минуты бесшабашного веселья забирался с дворовыми пацанами на крышу дома и швырял под ноги прохожим наполненные водой резиновые шарики, а потом с замиранием сердца выслушивал отборную брань, защищал честь двора в массовых уличных схватках с мальчишками из соседних домов, учился нехорошо ругаться, но так, чтобы слова не вязли на губах. Словом, был как все.
Однако после того летнего вечера, когда вокруг головы девочки кружилась желтая бабочка, я охладел к прежним увлечениям и смутно искал какого–то подвига.
Наступил новый май. Измученный ожиданием, я не выдержал, залез вечером на самое высокое дерево во дворе и вырезал перочинным ножичком на стволе её имя. При этом я изодрал в кровь свои ладони, однако сама боль была мне наградой. На время я утешился.
Но Юля жила своей жизнью и меня, кажется, вовсе не замечала.
В июне душа снова забродила. Ночью я тайком забрался на высоченную красно-кирпичную трубу кочегарки и вывел мелом «Юля + Сеня = Любовь».
Всю ночь я не мог сомкнуть глаз, а когда рассвело, выскочил на улицу, глянул на трубу кочегарки и остолбенел. Издали надпись моя была почти не видна, но зато рядом какой-то… простите меня, сумасшедший, возненавидевший почему-то всех кочегаров на свете, этой же ночью вывел метровыми буквами: «Шиш вам, кочегары!». Это был настоящий удар.
И вот, наконец, август. Солнышко припекает. Слоняемся с друзьями по двору без дела. То на крышу дома потянет, то понырять в холодную речку с разбитого моста солдатиками.
Иногда, шутки ради, мы бросали в прогуливающихся девчонок маленькие камушки - чтобы привлечь внимание, но травмы никакой не нанести. Камушки крохотные. Даже синяка не оставят.
Однажды я поигрывал в руках малюсеньким гравием, когда из подъезда с распущенными золотистыми волосами вышла она - Юлия.
Я глядел на неё заворожённым взглядом и почувствовал в груди небывалый подъем. И захотелось мне обратить на себя ее внимание. И что я сделал? Глупый юнец, мечтающий о лаврах Зорро. Я швырнул камушек в ее сторону, но сделал это с такой силой и точностью, что угодил ей прямо в лицо. Юля схватилась за глаз и зарыдала.
Не шевелясь, я смотрел на то, как из подъезда выскочили ее родители, как отец подхватил её на руки и понёс домой, как мама её с угрожающим видом направилась в мою сторону. Мне показалось, что жизнь моя разбита.
– Какая дикость! – строго сказала Юлина мать. – Вечером мы придём к тебе домой. Моли бога, Сеня, чтобы глаз Юленьки остался цел.
Не помню, как я дожил до вечера. Кажется, от переживаний у меня подскочила температура. Юлина мама угрозу выполнила. Богу я не молился, просил мысленно киношного Зорро помочь мне. И слава великому Зорро - Юля отделалась царапиной возле глаза. А я был серьезно наказан отцом.
С тех пор желтые бабочки кружили вокруг других девичьих голов.