Как-то Береснев с грустной улыбкой заметил: Катюшка Игнатьева, бойкая девчушка из 6-А, вдруг притихла на его уроках. Прежде Катюше всё равно было: директор ли проводит урок, или юная Виктория Васильевна, англичанка, похожая на одиннадцатиклассницу, – Катя решала все свои проблемы по мере их поступления, не откладывая до перемены. Если ей надо было отвесить затрещину Мишке Загайнову, то она просто поворачивалась назад, и Загайнов сполна получал всё, что заслужил, – например, когда Катюша замечала в своей сумке обречённо свернувшегося жалким калачиком маленького ужика. Катюша ничуть не боялась ужика, но ужику сейчас надо было плавать в речке или греться на солнышке, а не сидеть в темнице, которой, конечно, показалась ему Катина сумка. А этот тормоз, Загайнов, отловил ужа и приволок в класс, а на прошлой перемене подложил его Кате в сумку. И теперь исподтишка хихикает, переглядывается с Тимкой Ружниковым и Костей Полетаевым. И что ж, – до перемены ждать?.. А Загайнов пусть хихикает?
А недавно директор встретился с Катюшиным взглядом… Ему всегда хотелось улыбнуться, как только видел эту пролесковую синеву в Катюшиных глазах. Но сейчас в них будто застыла удивлённая грусть… даже жалость. Катюше был совершенно безразличен причастный оборот и запятые… Так же равнодушно она смахнула на пол сухую колючку чертополоха, которую Мишка Загайнов потихоньку сунул ей в тугую светлую косичку. Роман Алексеевич улыбнулся, пригласил девчонку к доске:
- Давай, Катерина, начертим схему этого предложения, – посмотрим, где нам запятые поставить.
А Катюша вспыхнула… и выбежала из класса. Загайнов от изумления захлопал глазами.
Директор вспомнил, как ему случайно довелось услышать Катюшины слова. Катя с матерью прогуливались по школьной аллее, ждали с тренировки Катюшиного старшего брата, Илью. В красивой коляске деловито восседал младший Игнатьев, – по всему видно, такой же бойкий, как его сестра. Катюша склонилась к коляске, что-то говорила малышу. Директор прошёл мимо, тоже улыбнулся, кивнул малому… А Катя проводила Романа Алексеевича долгим взглядом. Неожиданно серьёзно спросила у матери:
- А почему он… Роман Алексеевич, всё время один? У него есть дочка… или сын?
Мать что-то ответила, – Береснев не расслышал. Только с этого дня Катюша Игнатьева загрустила, – словно жалела Романа Алексеевича…
А потом директор заболел, – где-то подхватил жесточайшую ангину, пришлось пару дней отлежаться дома. Сквозь полудрему расслышал какой-то шорох за окном, удивлённо приподнялся на локте: на подоконнике стояло маленькое ведёрко, полное ранней клубники… И смуглая девчоночья рука промелькнула. Береснев с улыбкой выглянул в окно: Катюша Игнатьева со своим подросшим овчарёнком Кабулом невозмутимо спускались по тропинке к берегу. На секунду Катюша всё же оглянулась на окно директорского дома и вприпрыжку заторопилась к речке.
И Береснев решился. Наверное, ещё не поздно… И у него ещё может быть такая дочка…
Маринины глаза вспыхнули радостью, когда директор зашёл в спортзал. Марина Григорьевна часто уходила из школы последней: после уроков прибегали девчонки – на тренировку по художественной гимнастике, потом тренировалась школьная девичья баскетбольная команда. В коридоре учительница физкультуры замедляла шаги: Роман Алексеевич ещё работал в своём кабинете, и Марине Григорьевне хотелось, чтобы он вышел, – домой им было по пути…
А сегодня Береснев сам пришёл в спортзал. Что-то спрашивал о баскетбольных мячах, о недавних соревнованиях… Марина скрывала улыбку: директор смущался, как пацан из 11-Б. Помогла ему, – просто предложила:
- Вы домой, Роман Алексеевич? Идёмте?
Как хорошо, что вчера вечером напекла гору пирожков, – как знала!.. Смело и настойчиво, – что поделаешь, если Береснев такой тугодум! – пригласила:
- Роман Алексеевич! Чаю хотите? С пирожками.
Береснев чуть покраснел, но от пирожков не отказался. Марина с досадой вздохнула, когда проводила директора до калитки: сто лет ждала, когда он соизволит в спортзал зайти… Следующие сто лет придётся ждать, когда он на всё остальное решится…
Правда, случилось всё быстрее, чем Марина ожидала. Вот только Роман потом молча курил у открытого окна… Уже сквозь дремоту Марина почувствовала, как он бережно прикрыл её одеялом. И ушёл.
На следующий вечер, после тренировки, Марина сама пришла к нему в кабинет. Он устало улыбнулся:
- У тебя всё на сегодня?
А она спросила:
- Роман, ты… любишь кого-то?
Он провёл ладонью по глазам. Но взгляда не отвёл:
-Да. Прости.
Маринина улыбка задрожала:
-Ладно, Роман Алексеевич! Не переживайте, – я понятливая…
А потом, в дождливый вечер, вдруг заявился Мишка Савельев. Поставил на стол бутылку самогонки, объяснил:
- Тестев первачок. Дело есть, Береснев. Давай, что там у тебя в холодильнике… Знаю, – ни хрена: откуда там что возьмётся?.. Сала-то хоть порежь. И хлеба.
После третьей Мишка с минуту задумчиво смотрел на друга. Потом решительно сказал:
- Сам, вижу, так и не догадаешься жениться. Ты, Ромка, помнишь, что тебе уж тридцать пять скоро грохнет?
- Ну?
- Невеста есть. Моей Анюты сестра двоюродная, Ольга. В шахтоуправлении, в плановом, работает. Помнишь её?.. Ты ей давно нравишься. Правда, не знаю, как такое бревно, как ты, может понравиться женщине. Значит, так: в выходные встречаетесь, – цветы не забудь, я специально узнал: она тюльпаны любит, – потом…
Роман перебил:
- Наливай, Мишка.
Выпили. Береснев пожал Мишкину руку:
- Михаил Андреевич, спасибо. Только не выйдет ничего.
Савельев вскинул недоумевающий взгляд.
- Не выйдет, Мишка. Не люблю.
-Не любишь?.. – озадаченно переспросил Савельев. – А откуда ты знаешь, что не любишь?
- Другую люблю.
- Кого это?.. – Михаил недоверчиво рассматривал друга. – Когда успел-то?
- Тогда и успел. Перед выпуском ещё.
Мишка присвистнул, что-то припоминая…
- Это… ту первокурсницу, что ли?..
Береснев не ответил, молча закурил.
- Нну… ты даешь, Ромка!.. Да в обед сто лет было, как она тебя забыла!
- Я не забыл её, Миш.
-А чего ж не женился тогда на ней?
- Так вышло. Решил, – ни к чему это мне… Был уверен: сначала аспирантура… Кандидатская… Да и какая из Жени жена учёного, думал. Детский сад детским садом. Она в то лето вожатой в лагере работала, – ничем от девчонок своего отряда не отличалась. Вот я и решил: пусть растёт… и учится, – на второй только перешла… В роли своей жены представлял… ну, знаешь, такую… вот как тогда, на научно-практической конференции будущих учёных-педагогов, видел профессорских жён: чтобы серьёзная была… значительная. Себе-то таким казался. А видеть её хотелось, – сам от себя скрывал, убеждал себя: ни к чему это, – ни мне, ни ей. Мало ли, что случается в студенческие годы. А потом всё же спросил о ней на кафедре… узнал, что она заочное перевелась, замуж вышла… и уехала.
-Найти её не пробовал?
- А зачем, Мишка… – усмехнулся Роман. – Ну, нашёл бы, – это действительно нетрудно было. И услышал бы от неё: … но я другому отдана… я буду век ему верна. Я ж тебе, Миш, не Онегин. Что ж тревожить её, раз она замужем. Может, счастлива.
… Уставшая от боли, – сын родился уже перед самым рассветом, – Женя счастливо прикрыла глаза:
- Мальчишка… Сын. Что ж, Роман Алексеевич, вот мы и без тебя справились. И дальше справимся, – вон какого сына я родила, красивого и крепкого, сказал врач. И… Справимся… – Женя всё же тихонько заплакала, – от обиды за крошечного Максима. Вчера соседка по палате, Настюша Багрова, тоже мальчишку родила… Настин шахтёр примчался после смены, так бережно взял сына на руки… Что-то заботливо и серьёзно говорил жене, – такое ласковое и строгое… очень нужное. А Настюша послушно и счастливо кивала…
А Женя плакала, – не только от обиды за сына. От обиды за него, за Ромку,– он же не знает, что сегодня на рассвете у него родился такой замечательный сын… Не видит, какая она, Женя, сильная, и вообще, молодец, – это тоже сказал суровый врач, когда сын родился…
Продолжение следует…
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
Часть 7 Часть 8 Часть 9 Часть 10 Часть 11
Навигация по каналу «Полевые цветы»