- Я не могу выйти из дома, понимаешь? Просто не могу. Мне страшно!
- Вот и хорошо, - говорю. - Не выходи.
- Что мне есть? Холодильник почти пустой. Я в голодных мучениях умру, если останусь в квартире. А если выйду, то обязательно заражусь. Я не могу. Мне страшно. Я даже форточку не открываю, чтобы вирус через окно не залетел. И опрыскиваю все вещи антисептиком. Но боюсь, это не поможет.
- Все в порядке. Все хорошо, - пытаюсь успокоить знакомую. – Напиши мне в вацап список самого необходимого, я куплю и оставлю у твоей двери.
Муж, утонувший в телефонах и ноутбуках, по-султански расположивший в своем хоумофисе, на диване, гневно вскидывает голову и произносит так громко, что мне приходится прикрывать ладонью телефон.
- С какого это перепуга ты должна покупать продукты здоровой тридцатилетней бабе, которая сидит дома, без престарелых родителей, младенцев и мозгов?
Я не менее устрашающе сдвигаю брови и машу на мужа рукой.
Муж замолкает. Но смотрит на меня с таким напряжением, что на него вполне можно повесить вывеску с высоковольтных проводов: не подходи, убьет!
Дождавшись окончания разговора, он нависает надо мной:
- Я смирился с тем, что ты записалась в волонтеры, и с утра до вечера шляешься по аптекам и продуктовым магазинам. Ладно. Здесь ты хотя бы помогаешь тем, чья жизнь сейчас реально подвергнется опасности, если они выйдут из дома. Но эта твоя Лена? С какого хера? Она же даже моложе тебя, кажется?
Киваю.
- И у нее нет ни родителей. Ни мужа. Ни детей.
Киваю.
- А год назад, не она ли звонила тебе ночами и рассказывала, что жизнь ее потеряла всякий смысл, и она подумывает о самоубийстве?
Киваю.
- Так чего же теперь? Она передумала? Прекрасный шанс. Не надо сигать головой вниз с карниза, или глотать таблетки. Достаточно дойти до ближайшего супермаркета, где, как она уверена, ее поджидает старуха с косой!
Лена действительно неожиданно позвонила мне прошлым летом. Лет 10 назад мы работали в редакции одного женского журнала. Потом практически не общались. И вот позвонила, сказала:
- Мне некому больше. Меня мужчина бросил. Я жить не хочу…
Я не знаю, почему она вспомнила тогда обо мне.
Мы стали созваниваться каждый вечер. В основном говорила она, рассказывала, что сегодня весь день гуглила, какие таблетки выбрать, чтобы быстро, легко и сто процентов не откачали. Или какой температуры должна быть вода в ванной, и где лучше делать надрез лезвием.
Это были мучительные разговоры.
Но мы через них прошли. Пару раз выбрались вместе попить кофе, один раз в кино. И к осени у моей подруги все как-то улеглось. Она перекрасилась из скучной брюнетки, в рыжую бестию. Перешла на новую работу. Практически перестала мне звонить и писать.
Я успокоилась.
И вот с началом ковидной истории, звонки вернулись.
Пару дней назад, когда я разговаривала и мыла посуду одновременно, а телефон стоял на громкой связи, муж вошел на кухню и услышал, как Лена рассуждает:
- Тебе хорошо, у тебя муж, сын и родители живы. Тебе 40. Чего тебе бояться? Ты уже пожила хорошо. А мне всего 34. И у меня ничего и никого нет. Я еще счастливо пожить не успела…
Муж тогда только усмехнулся, покрутил пальцем у виска и вышел с кухни.
Но сейчас он зол не на шутку.
- Объясни мне, с какой стати, ты собираешься ездить на другой конец города и покупать этой тупой истеричке продукты?
Подхожу в нему вплотную, рискуя получить ожог от искр, которые от источает как гигантский бенгальский огонь.
- Ну ты же сам перечислил все причины: она одна, без мужа, без сына, без родителей. Только бабушка у нее жива. Но она далеко, в Красноярске. А Лена здесь. Совсем одна. И ей совершенно не за кого подержаться. Для поломанных ног есть костыли. А поломанной душе на что опереться?
Муж закатывает глаза.
- Ты не костыль. Ты сама взваливаешь на себя столько, что в один ужасный момент просто сломаешься.
Молчу. Размышляю, как бы объяснить.
- Преподобный Иоанн Лествичник говорил: «Если кто-нибудь просит тебя помолиться о нем, то, хотя ты и не стяжал еще дара молитвы, не отрицайся. Ибо часто вера просящего молитвы спасает и того, кто молится о нем с сокрушением сердца»
А мой остеопат говорит, что помогая другим мы помогаем себе.
Муж поднимает руки в знак того, что сдался:
- Только не вздумай на метро ездить. Возьми ключи от моей машины. Или хочешь, я тебе такси вызову…
Все пройдет, думаю я, сидя на заднем сиденье вип-такси. К леденцам и минералке здесь добавили антисептик и масочку.
Все забудется. Это не первая и не последняя эпидемия на планете. Войны, катаклизмы, кризисы.
Мы выживем.
Через какое-то время маски и одноразовые перчатки будут лежать на полках магазинов, покрытые пылинкам.
Шутки и мемы про самоизоляцию отправят в самые дальние архивы народного фольклора. Туда, где сейчас хранятся приколы про малиновые пиджаки, гуманитарную помощь и прочие перестроечные страшилки.
Все забудется.
И страхи моей тревожной подруги Лены.
Только я, надеюсь, что лет дцать, старенькой бабулей, буду помнить этот момент. Как рано утром в воскресенье ехала в такси по безлюдной Москве, на другой конец города, чтобы уберечь свою знакомую от голода. Не физического, но душевного.
Потому что, в смутные времена, душа мечется и страдает ничуть не меньше чем тело, запертое в четырех стенах. Вне зависимости от того, сколько тебе лет и попадаешь ли ты в объявленную группу риска…