Вера Васильевна очень боялась, что почти не будет видеть своих детей, на душе было тяжело, все время она порывалась заплакать, но все же сдерживалась. Дети тоже переживали, ведь они никогда с матерью не расставались больше чем до вечера. Поэтому решили, что выходные дни дети будут проводить дома, а в будние дни будут до самого вечера у своих опекунов, а главное, там они будут и уроки делать. Ночевать Рома с Ирой будут приходить домой.
– Если такое режим не будет эффективным, то со временем мы его поменяем, но я думаю, что именно так будет лучше всего. Ведь в законе о семье как говорится? Ограничение в родительских правах, значит вы ребята имеете полное право общаться с мамой, – рассуждала Эмилия Сергеевна.
– Это хорошо, я и соседям тоже объясню, а то у меня уже все спрашивали, что да как у Громовых, – обрадовалась тётя Маша, который тоже присутствовала, но уже в качестве сиделки.
На новогодние праздники решили собраться у Громовых: подвести итоги прошедших двух месяцев и встретить Новый Год. Но все уже поняли правильность выбранного режима. И были довольны, все успевали сделать запланированное за день, имели своё личное время, общались друг с другом с большим удовольствием. Больше всех радовалась Ирочка и Анечка. Они быстро подружились, и теперь про них говорили, что они сёстры.
Очень довольна была и тётя Маша, которая почувствовала себя независимым человеком. Теперь она возилась с внуками только тогда, когда этого хотела сама. А большую часть дня они с Верой Васильевной занимались приготовлением обеда, вязанием. Обе много читали, Вера Васильевна за эти два месяца успокоилась, ведь до этого она только и думала о том, что будет с детьми после ее смерти. А теперь, когда этот вопрос был решен, она позволила себе расслабиться.
Новый год встретили весело. За два дня до праздника Рома принёс ёлку, и они, пригласив Аню, втроём её украсили игрушкам и гирляндами, разрисовали окна. Эмма Викторовна с девочками занимались и приготовлением праздничного угощения, делая особый упор на любимые всеми салаты. К празднику приехал сын Эммы Викторовны и Павла Петровича Алексей, он не ожидал, что будет встречать Новый год в чужой квартире. Его поставили перед фактом, но, чтобы он не огорчался, спросили, что именно он хотел бы съесть за праздничным столом. Мужчины хором сказали:
– Холодец!
Но только Роман уже знал, что холодец еще вчера был сделан и готовенький стоял в холодильнике, он и поведал об этом Алексею. Они быстро нашли общий язык. А когда тот уезжал в Москву, они обменялись телефонами.
После каникул снова начались школьные будни. Общение сразу с двумя педагогами сказывалось на успеваемости Иры и Ромы, они учились на отлично, и мать тихо радовалась их успехам. А к весне ей вдруг стало хуже, тётя Маша делала ей уколы и видела, что силы медленно оставляют её. Уже прошли положенные им полгода опекунства и Эмма Викторовна вновь пошла в городской отдел опеки. В этот раз выписка из истории болезни совсем не внушала оптимизма и опеку продлили не на положенные два месяца, а ещё на полгода в связи с тяжелой болезнью матери.
С начала апреля Рома с Ирой уже не ходили к своим опекунам, а всё свободное от школы время проводили дома, возле матери. Но учились по-прежнему хорошо. Они понимали, что маме сейчас они просто необходимы, да и она им, ведь ближе и роднее у них никого больше не было. Последняя неделя апреля было ветренной и холодной, а в среду Вера Васильевна умерла, ночью, никого не беспокоя. В её руке утром Рома и Ира увидели фотографию, где они все четверо улыбались в объектив фотографа на фоне моря, куда возил их отец всего один раз в жизни, они тогда ещё и в школу не ходили.
Сначала они не плакали, ещё не не успев ощутить потерю и понять, что они в этом мире теперь одни-одинешеньки, но когда приехал мамин врач и выдал им на руки какую-то бумажку, они оба заплакали, горько, безутешно. Понимание того, что теперь жизнь круто изменится, повергло их в шок. Но Роман взял себя в руки, и под командованием тети Маши, автоматически стал выполнять все ее приказания. Ира целый день была как во сне, слезы лились из ее глаз не переставая, тетя Маша отправила ее к себе домой, где ее дочь дала ей успокоительное и уложила на диван.
Потом были похороны, печальные, малолюдные, но тетя Маша постаралась соблюсти все правила, было даже отпевание в кладбищенской часовне. Последующая череда праздничных дней позволила Ире и Роману сидеть дома наедине со своим горем. Им никто не мешал, все понимали, что детям тяжело, что они не хотят пока никого не видеть. Но вернувшись в школу они почувствовали, что они не одни в своем горе. Дети находили поддержку и одноклассников, и учителей.
Они перебрались к Павлу Петровичу и Эмме Викторовне, теперь семья Медниковых оформила опеку над ребятами до достижения ими совершеннолетия. А за их квартирой следила тётя Маша. Вскоре Роман без проблем сдал ОГЭ, к которому он готовился вместе с Аней, ведь ей эта процедура предстояла на следующий год, и ее участие в подготовке Ромы к экзаменам было своего рода репетицией. Ира предпочла не мешать, она по совету нового учителя рисования со второго полугодия ходила в художественную школу и была вся погружена только в это, как оказалось прекрасное занятие. Эмма Викторовна, видя что у девочки неплохо получается, поощряла её занятия.
После получения аттестата Роман долго думал о том, как ему быть дальше. Но потом всё-таки решил поговорить со взрослыми. Сначала он направился к тёте Маше, она удивилась его приходу, обычно они с Ирой приходили раз в месяц, когда надо было смотреть показания счётчиков. Они пошли в их квартиру, где всё сияло чистотой и порядком. В последнее время соседка и ночевала у них, отдыхая от своей шумной семьи, поэтому поддерживала там чистоту, нигде не было ни пылинки, а мамины цветы были ухожены. Они сидели на кухне и пили чай, тут Роман и поведал ей о своих сомнениях:
– Я бы, баба Маша, хотел учиться дальше, но мне стыдно, ведь мы с Ирой для их семьи, как дополнительная нагрузка. А в колледже я мог бы жить в общежитии.
– Зачем такие сложности, – сердито говорила тетя Маша, – во-первых, ты мог бы и своей квартире жить, во-вторых, они этого не позволят, ведь они теперь в ответе за тебя, и в-третьих, не для того они с тобой возятся, чтобы ты, закончив юридический факультет колледжа пошел работать в службу судебных приставов не пойми кем. И это в лучшем случае, а ты мечтал всегда стать адвокатом, не так ли?
– Ну необязательно адвокатом, зато юристом точно. Хотя Эмма Викторовна меня к науке склоняет, говорит, что это гораздо интереснее. Так что я сейчас в полном замешательстве.
– Не глупи, я старушка не особенно грамотная, но могу дать тебе мудрый совет: сядь с ними рядком, да поговорим ладком. И всё встанет на свои места, голубчик. Я пошла, а ты побудь здесь, посиди в тишине. Подумай обо всех своих сомнениях и проблемах.
Она ушла домой, а Роман вышел из кухни и тихонько пошел по квартире, в его памяти возникали воспоминания: вот на этой тумбочке когда-то стояла красивая ваза, но он нечаянно разбил её, он тогда видел, что маме очень жалко её, но наказывать она его не стала. А вот в этом ящике комода мама хранила все памятные вещи отца: здесь были его часы и армейский ремень, тоненький альбом с еще детдомовскими фотографиями, он внимательно посмотрел его, хотя знал там каждую фотографию.
Здесь были всякие брелки, магнитики и другая мелочь, которую дарили отцу его друзья-детдомовцы. Пересмотрел он и все документы, что после его смерти положила сюда мама, а вот его нагрудный знак “Почетный донор России”. И тут Рома позволил себе заплакать:
– Мы трое выделили отцу вот этот маленький ящичек, а теперь выходит ящик ниже будет и у мамы, а потом, потом… – тут Роман уже рыдал в голос он не хотел для себя такого ящичка, но понимал, что и у него будет такой же, – хорошо хоть я не знаю, когда это случится.
И в эту минуту к нему пришло понимание, что он должен остаться в школе, закончить 11 классов, а потом учиться в университете. Он даже увидел себя сидящим перед пожилым мужчиной с с бородой. Успокоившись, он закрыл на ключ квартиру он пошёл туда, где было его новое жилище. Проговаривая в голове слова:
– А может временное пристанище, или приют, нет я не имею права оскорблять этими словами людей, которые протянули нам руку помощи в самую трудную минуту. Пока я живу с ними, я буду, как и они, возвращаться ДОМОЙ ведь мой дом временно закрыт, он ждёт моего совершеннолетия. Вечером, когда все вернутся домой, я расскажу Эмме Викторовне и Павлу Петровичу о своих дальнейших планах, они взрослые, они умнее, да к тому же они отвечают за меня перед, перед, – запнулся Роман, – нет не перед обществом, а, скорее, перед Богом.
Он и сам не заметил, как пошел в сторону кладбища, а там Роман долго стоял перед могилами своих родителей и думал, что в ближайшее время здесь нужно будет поставить памятник, один на двоих. Вечером он не спеша выдал всем информацию о том как намерен поступить дальше. Эмма Викторовна и Павел Петрович удивились его первоначальному плану о колледже и сказали, что они были бы против этого. А потом сообщили Роме:
– В отношении тебя у нас планы наполеоновские, через два года поедешь в Москву, так что можешь уже сейчас выбирать, куда именно. Ведь твои знания позволят поступить даже не используя твои льготы, хотя от них отказываться не будем, ведь тебе будут платить деньги, а они лишними не бывают, – сказал Павел Петрович.
– А в качестве мотивации для вас ребята сюрприз: мы в середине июля поедем на неделю в Москву, правда остановимся у моих родственников под Подольском. Там у них большой дом, и мы все уместимся.
И вот они в Москве. Все дни были до предела насыщенными: по два-три часа они просто гуляли по Москве, а потом шли в музеи, были и на ВДНХ. Алексею удалось даже сводить их в “Бункер” на Таганке. Этот музей резко выходил за рамки привычного, поэтому произвел на всю семью ошеломляющее впечатление.
Мои уважаемые читатели, благодарю вас за лайки и комментарии и еще раз прошу вновь подписываться на мой канал.
Предлагаю вам почитать и другие мои рассказы:
Парфюмеры