Начало
У сына ей жилось гораздо лучше, чем у дочери. Рано утром Павел уходил на работу, а мать была предоставлена сама себе. Она ходила в магазин, готовила еду себе и сыну, убиралась в квартире, по мере своих физических возможностей.
Павел иногда приходил домой поздно, задерживался с друзьями в гараже. Тогда, Вера Кузьминична весь вечер беспокойно выглядывала в окно, беспокоясь о сыне, а тот, вернувшись, всегда ворчал:
- Мама, ну что ты меня ждешь, не ложишься? Я уже не маленький, не надо за меня волноваться.
- Ну, как же сынок, не волноваться. Для меня ты всегда останешься маленьким мальчиком. Садись, покушай, я пирожков твоих любимых напекла.
В выходные, как они и договаривались, Вера Кузьминична уходила из дому и гуляла по городу до самого позднего вечера. Ее излюбленным местом стала набережная реки, где она проводила долгие часы, сидя на скамейке и любуясь водной гладью.
Иногда к ней подсаживались незнакомые люди, в основном, такие же старушки и старики и они вели неспешную беседу, вспоминая свою прошлую жизнь.
Вера Кузьминична рассказывала, как впервые привезла своих детей к бабушке в деревню, вернее к их прабабушке. Валюшке было тогда пять лет, а Павлику три годика.
Добирались они тогда попутными машинами и приехали уже к вечеру, когда пастух гнал домой стадо коров. Иногда пастух деловито и важно снимал кнут с плеча, взмахивал им, описывая над головой дугу и громко щёлкал, показывая всем коровам, кто здесь главный.
Через улицу, важно переваливаясь, не торопясь, переходили гуси, а неподалеку от них, деловито похрюкивая, прямо в середине грязной лужи блаженствовали свиньи.
Конечно же, такого в городе дети никогда не видел и поэтому вертел своими головами во все стороны, засыпая мать вопросами:
- Мамаааа! А почему у этой коровы под животом мешок с сосисками есть, а у этой нет?
- Мам, а мам! А что это за лепёшки на дороге?
Народ, проходящий по улице, непременно здоровался с ними, а некоторые женщины, увидев ее с детьми, бросались обниматься, словно встретили родных людей.
Так, с остановками, объятиями и недолгими расспросами они, наконец, добрались до дома Пелагеи Федоровны.
Она , конечно, очень постарела, сгорбилась, но, увидев Веру и внучат, разохалась, запричитала . Обе женщины обнялись, размазывая слёзы по щекам, а потом стали вместе распаковывать вещи, примерять подарки и рассматривать гостинцы.
Впечатлений у детей от пребывания в деревне было очень много. По улице они бегали босиком, в одних трусиках. Удивленно разглядывали коров, гусей, свиней, лошадей. А вечером, все вместе пили чай из настоящего самовара, который забавно шумел, когда в него заливали воду и разводили огонь.
Самым любимым местом в доме для них стала печка. Набегавшись с сельскими ребятами по улицам, оврагам и буграм, пообедав, они забрались на её лежанку и, нанюхавшись травного запаха, сладко засыпали на час-другой, хотя в городе их было очень сложно уложить спать в дневное время.
Вера особенно не докучала им своим вниманием, только отлавливала детей на время обеда, позволяя носиться им по деревне целый день до сумерек.
Уезжали они из деревни со слезами на глазах. Бабушка Пелагея стояла у калитки и махала рукой, Вера обещала приехать к ней на следующий год. Но… не получилось, ехать было уже не к кому.
То, что у Павла произошли какие- то изменения в личной жизни, мать поняла сразу. Он повеселел, стал тщательнее следить за собой, перестал задерживаться с мужиками в гараже.
В пятницу вечером, сын пришел с работы. Вера Кузьминична хлопотала на кухне, готовя ужин. Он присел за стол, мать налила ему тарелку борща, который он с удовольствием съел. Видно было, что он оттягивает какой то серьезный разговор.
Старушка присела на стул и посмотрела на сына:
- Павел, я вижу, что ты мне хочешь что-то сказать,- начала она разговор.
- Понимаешь, мама,- собравшись с духом, начал Павел,- Я встретил женщину, вернее, давно ее знал,- он снова замолчал, не зная как продолжить разговор.
Мать выжидательно смотрела на сына. Тот виновато опустил голову и быстро произнес:
- Короче, не могла бы ты где нибудь переночевать с субботы на воскресенье?
- Сынок, а куда же я пойду?- жалобно спросила она.
- Ну, Вальке или Надьке позвони, - предложил Павел.
- А может я тут, на кухоньке посижу, на стуле подремлю. Я вам мешать не буду, - в свою очередь предложила женщина.
- Как ты себе это представляешь? – начал раздражаться сын,- Вот зачем ты свою квартиру внучке подарила? Жила бы сейчас спокойно и не мыкалась по углам.
- Ну, как же, у нее теперь семья, надо где -то жить,- тихо ответила Вера Кузьминична.
- Конечно, у них семья, а я должен век в холостяках теперь ходить,- взмахнул руками сын.
- Хорошо, сынок, не переживай, я что нибудь придумаю,- старушка собрала со стола посуду и отвернулась к раковине, чтобы сын не видел ее слез.
Довольный разговором, Павел ушел в комнату и включил телевизор. Он не слышал, как мать обратилась к Богу, с просьбой быстрее забрать ее к себе, чтобы никому не мешать.
В пятницу она позвонила Валентине, но та не ответила на ее звонок и даже не перезвонила.
Тогда она набрала номер племянницы, которая сразу же ответила и согласилась принять тетку на одну ночку. Но предупредила, что в субботу придет с работы поздно, придется ей обождать на скамейке возле дома.
Вера Кузьминична поблагодарила Надежду и вздохнула спокойно, что не придется ей ночевать на улице.
Она, конечно, могла обратиться к своей подруге, Анне Федоровне, уж та бы точно не отказала ей в приюте. Но, Вере Кузьминичне было так стыдно за своих детей, за то, что она не послушала совет подруги, не отдавать свою квартиру, что этот вариант, даже не рассматривала.
Хотя, Анна иногда звонила Вере, расспрашивала о делах, приглашала на дачу. Вера Кузьминична всегда говорила, что у нее все хорошо, живет в тепле и достатке. Что дочь с сыном постоянно спорят, им хочется, чтобы мать жила именно у кого- то из них. Никто ее не обижает, постоянно дарят подарки, то новый платок, то халат фланелевый.
Анна Федоровна радовалась за подругу, хотя в душе у нее были сомнения. Уж очень бодро и радостно Вера об этом рассказывала.
А еще, Анна жаловалась на ее внучку с зятем. Те постоянно устраивают гулянки, с громкой музыкой, хлопаньем двери. Анна Федоровна пыталась делать им замечания, но получала в ответ лишь грубость.
Вера Кузьминична после таких разговоров расстраивалась, что ей приходится обманывать подругу и создавать иллюзию счастливой жизни.
Погуляв весь субботний день по городу, и перекусив только бутербродом и чашкой чая в привокзальном буфете, Вера Кузьминична с восьми часов вечера сидела на скамейке возле подъезда, в котором жила племянница.
Она купила в магазине лапшу быстрого приготовления, чтобы на кухне Надежды, залить кипятком и поесть горяченького.
На улице уже начало темнеть и старушка начала волноваться, когда, наконец то, увидела племянницу, которая подходила к дому.
Она молча кивнула тетке, открыла входную дверь и первая вошла в подъезд, Вера Кузьминична поспешила за ней следом.
Надя скинула обувь и устало опустилась в кресло:
- Устала, как собака. Хозяин ревизию затеял, думает, что я его обманываю.
Она достала из шкафа белье и одеяло, кинула на диван:
- Ложись, теть Вер,- и, не глядя на тетку, вышла из комнаты , закрыв за собой дверь.
Вера Кузьминична растерянно опустилась на диван. Племянница не предложила ей ни умыться, ни даже чашки чая. Старушка вздохнула: «Ладно, хоть переночевать пустила. И на том спасибо».