Сегодня я о баскетболе. Не о каком-то матче, турнире – о баскетболе в целом. О том, что для меня представляет баскетбол. А больше – о том, чем он был для меня.
Понимаю, что желающих читать о спорте не так много. Желающих читать о спортивных играх – еще меньше. А конкретно об одной какой-то игре – ищи-поищи. Но меня согревает мысль, что одному из моих подписчиков эта тема близка. Для тебя и пишу, Паша.
Вообще-то над любым человеком, делящимся своими мыслями и чувствами, неизбежно довлеет реакция собеседника: интересно ему или не интересно, понятно или не понятно, обидишь ли ты его, критикуя что-то лично ему дорогое, и т.д., и т.п. Но тогда лично для тебя в определенной мере и в определенный момент теряется смысл делиться своими переживаниями: чем дальше, тем больше ты начинаешь сам перед собой ставить эскарпы, заграждения (эк как проходящие операции влияют на всплывающие образы и терминологию!), отходить в сторону от своего «я». В конце концов, пусть тебя услышат люди, которые в основном («во всем полностью» невозможно, это понятно) разделяют пережитое, продуманное и прочувствованной тобой.
При этом, когда речь идет о чувствах, крайне трудно не перейти грань, отделяющую «не обидеть» от «не оскорбить». Ты, со своей стороны можешь пытаться, но восприятие сказанного зависит больше от собеседника, чем от тебя. Если меня назовут негром, я пожму плечами, сострою удивленную мину или рассмеюсь. Скажи это в лицо чернокожему, и реакция будет другой. А порой, в моментах, когда попирается дорогое лично для тебя, не знаю, настолько ли уж значимы привычные уважение и сдержанность по отношению к другим.
Это я к тому, что пишу о баскетболе, не считаясь с интересами своих подписчиков. Ясно, что сегодняшним моим обращением к этой игре кого-то обидеть трудно. Однако тему эту я выбрал не из-за такого вот ее «удобства». Просто о баскетболе я не могу не высказаться. Он всегда был во мне, и о нем мне хочется, - а раз хочется, то надо - поговорить.
Так вот, баскетбол я люблю. Ты тоже его любишь, Паша. Но в детстве я его любил больше, чем ты. Не обижайся, объяснение простое: больше, чем любил я, его любить невозможно.
Детское крепко заседает в человеческой голове. Сама по себе наша психика устроена так, что нечто, сидящее в подкорке, часто выползает в виде навязчивых снов.
Мой армейский призыв очень надеялся в 1970-м году на досрочную демобилизацию в связи со столетием со дня рождения Ленина. Обсасывалась эта тема в наших разговорах и денно, и нощно. Пришло 22 апреля. Кому-то из нас дали юбилейные медали. Но разве о медалях мечтает солдат! И пошло: вот минул срок положенного дембеля, вот продолжается все та же рутина, потом начинаются большие учения, переслуживаем, переслуживаем, но ничего не меняется. Казалось, что в своих плесецких лесах мы засели навечно. И видно так укоренилось во мне напряжение этих последних месяцев службы, что потом целых полгода мне многократно снился один и тот же кошмар: я по-прежнему служу, а дембеля не будет НИКОГДА.
Но то полгода. Сравним эффект этого сна с другим, слава богу, не кошмарным и очень вариативным. Мне, в моем возрасте, до сих пор снятся сценарии матчей, тренировок, отдельных элементов игры, о которой сейчас веду речь, пусть мяча я не брал в руки больше трех десятков лет. Особенно часто – удачное вколачивание мяча в кольцо сверху, slamdunk. Это слово было импортировано нашими комментаторами из языка мекки баскетбола и появилось в стране заметно позже моего завершения активной практики. Впрочем, это навязчивое видение может быть связано с тем, что я продолжаю расти: дети во сне ведь тоже летают. Не знаю, как с ростом, а то, что баскетбол жив в моей психике, подтверждают вот эти сны.
Надо сказать, что, как я ни тренировался, как ни пытался развить свою прыгучесть, даже при тогдашней своей фанатичности я так и не сумел добиться необходимой для слэм-данка высоты прыжка. При этом с теми же 187 см роста очень многие профессионалы делают его запросто.
А фанатиком я был отменным. На тренировках в городской секции мог до рвоты повторять трудное игровое упражнение, не давая себе поблажки. Другое дело, что природа не наделили меня физическими и психическими качествами, соразмерными моему настрою и волевым усилиям, да и в организованном баскетболе я оказался поздно.
О прыгучести я уже говорил. Плоховат был также в скорости бега и совсем никаким в акробатике. Будучи признанным снайпером в юношах, я мигом потерял меткость, перейдя во взрослую команду. Да и в играх юношей я не раз мазал необходимый и решающий штрафной бросок на последних секундах игры. Нервишки! – с презрением произнесем мы дружно.
Мне повезло в старших классах школы, а вернее, повезло со своим классом. Так получилось, что в нем собралось пятеро ребят, которые выступали в соревнованиях за школу, за город, а трое, включая меня, – за область. На внутришкольные соревнования мы выставляли две команды – иначе было неинтересно. И все равно, финал обычно разыгрывался между нашими двумя.
С большой теплотой вспоминаю своего тренера Виктора Николаевича Князева. Живой, человечный, для нас крайне авторитетный. В своем возрасте он вполне мог бы выступать на областных соревнованиях и был бы там на видных ролях. Я видел его игры за ветеранов: и техника, и видение игры всегда были при нем, но и в «физике» он не уступал более молодым.
Вспоминаю один эпизод из матча его ветеранской команды. Князев только что забил мяч, и соперник готовится начать атаку из-за своей лицевой линии. Князев, показав глазами на слегка запутавшуюся сетку, говорит человеку, вводящему мяч в игру: «Дай-ка мяч, я сеточку подправлю». Тот ему дает, а Князев на глазах ничего не понимающей публики из-под щита забрасывает его в кольцо.
Болельщик обиженной команды обязательно скажет, что это подлость и вероломство, а поклонник выгодоприобретателя – что игровая хитрость. Как бы то ни было, публика, не сразу, но поняв происшедшее, дружно хохотала.
Что до меня - я болел в той игре за Николаича, и вывод о моем отношении очевиден. Одновременно, хорошо зная своего тренера, я уверен, что целью было не скупое прибавление к счету двух скучных очков, а возможность повыпендриваться перед самим собой (ну и заодно перед честным собранием): вот он каков я, сукин сын!
С баскетболом я впервые познакомился в начальных классах на школьных уроках физкультуры. До того практически весь летний спорт для меня был связан с футболом. Ему мы отдавали все свободное время. Играли и класс на класс, и двор на двор, и просто стихийно сформированными командами.
Тогдашний Северодвинск был городом песка, намытого поверх болота. Постоянные ветры со студеного Белого моря, поднимали настоящие песчаные бури – самумы, сказал бы я, не будь ветер таким холодным. И мои воспоминания о наших футбольных дворовых сражениях связаны с этим песком, на котором мы играли.
Пространств для игры тогда было много. Это потом начались времена застраивания внутридворовых просторов. К счастью для нас всего в полутора кварталах от моего дома находилось поле почти стандартных размеров при пожарной части, тоже песчаное. Вот там и разыгрывались наши «серьезные», «официальные» сражения двор на двор.
Стоило мне познакомиться с баскетболом – и все, я им заболел. Азы осваивались в одном из стандартных дворовых павильонов. Размера он был небольшого, на торцевых сторонах кто-то повесил щиты с кольцами. Думаю, сами малые размеры «площадки» дополнительно поднимали интерес к игре, повышая динамику происходящего: два удара мячом о пол, и ты на бросковой дистанции, два шага, и ты забрасываешь мяч из-под кольца. Играли много, увлеченно, и этих игравших было много.
Большим толчком для меня стал переезд в новый дом. Напротив него находился Дом офицеров флота, располагавший очень приличной гаревой баскетбольной площадкой, думается, лучшей в городе из открытых. Она никогда не пустовала. Играли между собой команды разных морских частей, приходили поиграть с моряками наши кумиры из юношеской сборной города, играли и разные стихийные команды.
Мы с соседом Колей Титовым вначале собирали на площадке мелочь, оброненную игравшими до нас взрослыми, а потом тренировались в бросках сами. Однажды Коля, заняв у меня бумажный рубль, долго потом возвращал его именно этими собранными монетами.
В детстве я был самым завзятым болельщиком всех без исключения видов спорта. Тогда вход на спортивные мероприятия был бесплатным. Но став в душе баскетболистом, я особенно упивался зрелищем именно этой игры. Как-то на первенстве Северо-Западной зоны РСФСР я подсмотрел, как один из игроков удачно применяет в проходах пресловутую «мельницу». Сколько времени провел я, отрабатывая в квартире этот прием и расставив в качестве соперников пару стульев!
Прием отработан – и я решаюсь использовать его на школьных соревнованиях. Сказки не получилось: технический арсенал мой скуден, а применение его где попало – чаще всего на середине площадки – делает все новые и новые повторения все более смешными.
То время поглощения меня баскетболом связано с погружением в поистине сказочное чтение – о заокеанских кудесниках мяча. Был такой чудесный журнал – «Спортивные игры». Наверное, никто в Северодвинске не прочел в нем, сколько я, такое количество удивительных статей об Уилте Чемберлене, Билле Расселе, Бобе Коуси (которого сейчас наши комментаторы вспоминают как Куси) и многих, многих других. Я просто утопал в этом чтении, как это в более раннем возрасте происходило в отношении сказок.
Сама милая атмосфера читального зала добавляла что-то к чтению: вокруг такое родное, уютное, а там, далеко, такие люди, такие чудеса техники, такие страсти-мордасти и проявления неукротимого человеческого духа..
В том же читальном зале я потом прочитал своего первого Достоевского – его «Подростка».
Меня чрезвычайно удивляло, что мои товарищи по тогдашней игре совершенно не знали ничего из вычитанного мной да и не стремились узнать об игре что-то новое. Им было достаточно самого участия в процессе. Потом, уже тренируясь в секции, с удивлением обнаружил, что тема баскетбола в жизни многих занимала не такое уж большое место. При этом природой некоторые были одарены очень неплохо, и на первых этапах я им и в подметки не годился. Они к тому моменту добились большего, но сам баскетбол не был для них тем же, чем был для меня.
Когда я ушел из технического вуза и решил, что обдумывать свое последующее житье-бытье буду служа в армии, у меня имелась возможность попасть в архангельскую спортроту. Виктор Николаевич заранее предупредил, что у него есть договоренность с военными, и надо только сообщить о получении повестки. Мои товарищи по бывшей юношеской сборной города так и сделали, а я решил: служить так служить.
Но и у меня в армии был «армейский спорт» – суровый и беспощадный. Еще бы: любой предпочтет обойтись какое-то время без «смирно-вольно», занимаясь любимым делом, вот и вгрызались все зубами за такую возможность. За баскетбольную победу я и отпуск себе заработал, чего при нехватке людей в дивизионе по-иному дождаться было немыслимо даже в случае совершения любого иного подвига «средней тяжести». И в армии же я выступил в последнем для себя крупном соревновании, когда меня, служившего в войсках ПВО, взяли в свою команду на первенство области плесецкие «стратеги». Там мы заняли второе место, хотя познакомились друг с другом только в вагоне поезда, шедшего в Архангельск.
Были еще в университетские годы игры за факультет, а затем, во время двухгодичной офицерской службы – за военное училище. И хотя в 1973 году наш «девчачий» факультет, наверное, впервые в истории стал чемпионом ЛГУ, мой вклад в успех был ничтожным, хотя чаще всего я выходил в стартовой пятерке: перед этим я давно серьезно не тренировался и совершенно очевидно был на сходе. У нас солировал капитан как нашей, так и общеуниверситетской команды Дима Кудрявцев. В училище я и вообще играл на старом багаже, полностью потеряв какую бы то ни было физическую форму.
Оказавшись в Ленинграде, я как следует «оторвался», болея за «Спартак» и не пропустив ни одного матча на своей площадке. Еще бы, он в то время гремел. Какие фигуры: Саша Белов, Юра Павлов, Сережа Кузнецов, Миша Силантьев, Андрей Макеев, Володя Арзамасков…! Кстати, в свое время Князев мне советовал перенять манеру игры Павлова при борьбе за отскок в нападении. Тот, как и я, лучше толкался с одной ноги, и именно таким образом выигрывал мячи, неожиданно врываясь под щит. Чемпионами СССР «Спартак», правда, стал один раз, но победами над грозными ЦСКА и «Жальгирисом» радовал постоянно.
Как и все наши болельщики, я просто-таки ненавидел Александра Гомельского, который невозмутимо, пользуясь своим огромным авторитетом, творил разные «подлости» на матчах на площадке «Юбилейного». Так же, как все, я кричал несусветные вещи в его адрес.
Антиподом Гомельского для меня был наш Владимир Петрович Кондрашин. Простецкого вида, человек «из наших», он жил игрой и в дополняющих ее «инструментах» не нуждался. Помню одного зрителя. Во время матчей он нет-нет да поднимался со своего места и кричал: «Петрович, хитри!». Такая у него была фишка.
Кстати, мой Князев был хорошо знаком с Кондрашиным. Кажется, последний взял Ваню Дворного из Нарьян-Мара именно по князевскому совету.
А вот о Гомельском надо сказать особо. Он прекраснейший популяризатор игры, написавший для детей увлекательную книгу о баскетболе. В начале своих занятий баскетболом я прочел ее запоем. Правда, даже в детской книге он не забыл о себе и о своих заслугах, чего никогда бы не сделал Кондрашин. Наверное, широко используемая комментаторами фраза о баскетболе как о «лучшей игре с мячом» - тоже заслуга Гомельского. Между прочим, ее произносит и сын Гомельского Владимир, которого я считаю одним из трех наших лучших баскетбольных комментаторов, наряду с Сергеем Таракановым и Романом Скворцовым.
За Александром Гомельским стоит олимпийская победа в Сеуле, национальные чемпионства со СКА (Рига) и ЦСКА. Он воспитал массу знаменитых игроков. Велики его заслуги, но как часто бывает, професссионал в нем был намного значимее, чем просто человек. Не зря с ним не сошелся очень мной уважаемый и легендарный Геннадий Вольнов, да и Сергей Тараканов, признавая в нем крупного специалиста, не заблуждался в отношении его человеческих качеств.
Скажу и о Владимире Гомельском. Огромное количество матчей НБА, которые прошли в свое время по нашему ТВ, я видел в сопровождении голоса Владимира. Тогда как комментатор он был в еще лучшей форме, чем сейчас. Но смотрел я их, конечно, не из-за Гомельского.
Главным была феноменальная игра «Чикаго Буллз» и неподражаемого Майкла Джордана. Даже потеряв много времени из-за своего бейсбола, вернувшись, он неоспоримо был лучшим из лучших. У Джордана имелись хорошие помощники, из которых следует выделить Скотти Пиппена. В других командах мне нравились Ларри Бёрд (больше остальных) и Чарльз Баркли. Но в воздухе и «на суше» всей НБА царил «его воздушество» Джордан. Когда он окончательно ушел из НБА, баскетбол как таковой для меня закончился.
Нет, я смотрю кое-какие игры, отдаю должное новым звездам, в частности, Леброну Джеймсу. Но для меня это уже не то: сердцу не прикажешь.
Очень редко хожу на баскетбол дома. По телевизору смотрю не все, не всегда и не полностью. За нынешние команды не хочется так болеть, как когда-то за «Спартак». Что поделаешь, для меня важно, чтобы играли «свои». Да и желание смотреть что-то из нынешнего остается практически единственно благодаря «чужим». Во всех командах на первых ролях масса очень хороших американцев. А они при этом даже не лучшие из игроков своей страны!
В свое время очень хотел, чтобы сын занялся баскетболом. К сожалению, он нужных задатков не показал, да и тяги большой не обнаружил. Пытался организовывать маленьких внуков на броски по колечку. Им это не интересно. Так, похоже, и умрет в моем роду бывшая моя большая любовь – любовь к баскетболу.
Если есть хоть один человек, который дочитал до конца эту длинную статью (ты здесь, Паша?), он должен извинить меня за то, что я так долго готовил его к главному, тому, что появляется в конце – к некоему трупу (так правильно?).
Трупа не будет. Я просто написал о любимом. А о любимом коротко не получается. Следующие статьи будут короче.
ДО НАСТУПЛЕНИЯ 2030 ГОДА ОСТАЕТСЯ 2788 ДНЕЙ (ПОЧЕМУ Я ВЕДУ ЭТОТ ОТСЧЕТ, СМ. В "ЧЕГО НАМ НЕ ХВАТАЛО ДЛЯ РЫВКА?").