– Это невыносимая боль, когда гниешь заживо. Иногда ловишь себя на мысли: ради чего? Тридцать минут, максимум час сомнительного удовольствия. Потом отпускает. Нервным становишься, все снова болит, и опять начинается поиск…
…Андрей – обычный юноша из обычной семьи. Мать его погибла, когда ему едва исполнилось 10 лет, и отец, всю жизнь винивший себя в ее смерти, выворачивался наизнанку, чтобы сын не чувствовал себя в чем-то ущемленным, обиженным, обделенным.
Они жили в небольшом поселке, держали скотину, сажали огород. Когда семью постигла трагедия, отцу Андрея было всего 34 года, он был здоров, крепок и довольно хорош собой.
– За ним все соседская дочка бегала: то рубашки постирает, пока отец на работе, то щей наварит, – рассказывает Андрей. – А он все ни в какую – мать любил очень, вспоминал часто.
А сам Андрей рос мальчишкой задорным, энергичным, у него всегда было много друзей, да и учился неплохо. А как школу окончил, отец помог ему поступить в престижный университет. Квартиру снял в городе, компьютер купил: учись, сынок, большим человеком станешь.
И Андрей учился. Каждый семестр привозил домой «зачетку», хвалился отметками. Отец каждый раз хлопал его по плечу, трепал волосы, а потом закуривал сигарету и тихо так говорил: «Мама бы тобой гордилась!»
…Денег отец для сына не жалел, а когда тот успешно окончил второй курс, то и машину ему подарил. Не новую, но хорошую: не все ж сыну в общественном транспорте ездить. Глядишь, и домой чаще станет наведываться.
Но он ошибался. Прошла осень, затем и зима, а сын так ни разу и не приехал. Звонил иногда, говорил, что все в порядке. Только вот денег каждый раз просил все больше и больше.
– Отец мне верил: я же прежде ни разу его не обманывал. Потому он и не приезжал. Я ему врал, говорил, что домой прихожу поздно: после учебы еду в автосервис, на работу. Про девушку наплел. Он умилялся и просил, чтобы я себя берег. А я в это время летел вниз, в пропасть, и не было мне обратного пути. Наркотики я впервые попробовал на первом курсе: покурили с пацанами травку, посмеялись, и все на этом. Как-то и не тянуло, учиться нравилось, девушка у меня была – Настя, – Андрей закрывает глаза и переводит дыхание. Ему тяжело говорить, у него гниет челюсть, он испытывает жуткую боль – физическую и душевную – от того, что сам себя довел до этого состояния. – А однажды мы с Настей сильно поссорились, и она сказала, что больше не желает меня видеть.
Вечером того же дня Андрей увидел ее в компании незнакомого молодого человека. Напился с горя, подрался. А потом вспомнил одного своего давнего приятеля, Пашку, который как-то сказал, что немного героина снимает стресс, и никакое горе уже не страшно. Нашел его. Купил две дозы. Укололся и впал в эйфорию.
Когда кайф прошел, душевная боль вспыхнула с новой силой. Снова доза – снова забытье. А потом опять, и опять…
– Очнулся я от этого наркотического запоя, когда кончились деньги. В квартире на грязном полу спали незнакомые мне люди: парни, девушки. На столе – бутылки, объедки, окурки и… шприцы. И тут я впервые почувствовал зависимость, я понял, что хочу уколоться. Меня бросало в пот, ноги и руки сводило судорогой. Но мозг еще работал. Я выгнал всех своих «гостей», решил чем-то занять себя, начал сгребать мусор, но вскоре бросил это бесполезное занятие. Мое тело просило героина.
Андрей позвонил отцу и попросил денег, чтобы оплатить курсы английского. Отец был восхищен: сын успешно учится в университете, работает, а теперь еще и на курсы записался! И незамедлительно выслал ему деньги.
Потом были деньги на учебники, компьютерные программы, ремонт в квартире, лекарства от простуды…
– Как-то утром он приехал. И с первого взгляда все понял. – Андрей смахнул слезу. – Я тогда впервые увидел, как плачет отец. Даже у мамы на похоронах он лишь в кровь искусал себе губы, но не проронил ни слезинки. Все твердил: «Держись, сынок, держись!» Теперь я понимаю, кому были адресованы те слова. Он всегда старался быть сильным, чтобы подать достойный пример сыну… А теперь отец плакал, опустившись на колени у моей кровати. Он смотрел на меня, сжимал мою руку так, что пальцы его побелели, и плакал. Мне стало противно. Я вырвался, соскочил с кровати и, швыряя все, что попадалось на моем пути, кричал. Нет, я орал. Как же я его ненавидел в тот момент! Тогда как мое молодое тело ломает, этот здоровый мужик рыдает, как красна девица… Я обвинил его во всех смертных грехах, в том числе и в гибели мамы. От моих слов он как-то сжался, а потом молча встал и ушел… Через неделю меня нашла та самая соседская дочка, которая все эти годы ухаживала за отцом, но так и не добилась взаимности. Она нашла меня и сказала, что у отца случился сердечный приступ и он умер.
…Аренда квартиры давно закончилась, Андрей был вынужден уйти. Денег не было. Друзей не осталось. Только Пашка, на которого было страшно смотреть: все ноги его были поражены глубоким некрозом тканей. Он уже давно подсел на «наркотик для бедных» – дезоморфин. Пашка почти не передвигался и был похож скорее на живой труп, чем на человека.
Андрей тоже стал употреблять «крокодил». Вены на руках быстро стали непригодными для инъекций: он колол в шею, в пах, в ноги. Кожа на месте уколов тут же становилась чешуйчатой, потом появлялись гноящиеся язвы. Стало больно ходить, дышать, говорить.
– Я не помню, как попал в больницу. Мне сделали несколько операций. Но иммунитета совсем не осталось, к тому же обнаружили ВИЧ.
Андрей вновь закрывает глаза. Он понимает, что жить ему осталось считаные дни. Да и можно ли это назвать жизнью?
У него голубые глаза, а на щеках – ямочки, когда улыбается. Но делает он это крайне редко, только когда в его палату забегает маленький озорной мальчишка – пациент этой же больницы – и показывает ему язык.
– Я ему каждый раз говорю только одно: береги себя!..
Мария ВАСИЛЬЕВА
Издание "Истоки" приглашает Вас на наш сайт, где есть много интересных и разнообразных публикаций!