Иван заболел. Но не как обычно: температура, кашель, насморк... Болезнь была куда опаснее и связана, скорее, с его душевным состоянием. Всегда весёлый, душевный, добродушный парень превратился в какого-то, ненавидящего людей, злыдня. Смотрел на всех волком. Особенно его жене Алёне доставалось, что не скажет, что не сделает, всё не так, даже один раз руку поднял. Алёнка на все руки мастерица, пирогов напечёт, угощает мужа. А в ответ слышит:
- Сама жри, дура!
Она уже на развод хотела подавать, детей не успели родить, хозяйства общего тоже не нажили.
Иван забросил работу, и дома практически ничего не помогал, всё делали жена и старушка - мать. Лежал на боку целыми днями, да смотрел фильмы, особенно «Палача» любил.
«Моя б воля, убил бы всех! Достали! Не работаешь, не работаешь... Да больно надо!»
- Мать, ну чё там? Обед готов? Неси быстрей! Почему Алёнка рубаху не погладила?
Наевшись да належавшись, выходил на улицу. Маленькая собачонка Унька подбежала с радостным лаем и стала ласкаться к хозяину.
- А ну пошла отсюда! - зло огрызнулся Иван и пнул собаку.
Та завизжала и забилась в угол, обиженно поглядывая оттуда на него.
- Зачем ты? Зачем, сынок? Это же беззащитное создание и тебе ничего не сделала, - заплакала мать.
- Утоплю!
Мать быстро схватила собаку и унесла её с глаз подальше.
Приехавшие их навестить друзья, решили последнее средство, как им казалось, использовать: уговорили друга к святому источнику съездить, вдруг поможет? Старые люди поговаривали, что место это от всех болезней лечит.
Всю дорогу, пока ехали, Иван всех ругал последними словами:
- Больше - то ничего придумать не могли? Придурки! И зачем я только согласился? Давай, разворачивай!
Но всё-таки доехали до места, потащили его к купели. После ремонта здесь ещё краше стало. Место облагородили: сделали новый плотик, купель теперь стала глубже, её отгородили, даже кабинки для переодевания появились.
Друзья руки ему протягивают, окунуться зовут:
- Ваня, давай с нами! - перекрестились они - и в воду.
- Да идите вы к чёрту! Я сам.
И нырнул, как был, во всей одежде, шлёпки сразу с ног слетели и утонули. Попал Иван в какой-то водоворот. Забурлила вода, закружило его там, завертело, хочет вынырнуть да сил не хватает. Когда уже думал, что всё, жизнь его окончилась, его как-будто выкинуло оттуда. Вынырнул, ртом воздух хватает, отдышаться не может. Хотел уже заругаться на друзей своих, глаза протёр, глядь, - а и нет никого. Решил, что разыгрывают его, стал кричать:
- Выходите, хватит шутить! Домой поехали.
А в ответ только ручей звенит да деревья шумят. Огляделся Иван, понять ничего не может. А где крыша над купелью? Где кабинки для переодевания? Одна купель под чистым небом, как озерцо, в неё ручей впадает и дальше весело журчит.
Вышел из воды Иван, местность обходит, вроде бы всё так, да вроде бы и совсем по - другому: вот мостик, с которого воду набирают, да не такой, а маленький и старый. Хотел воды зачерпнуть, потянулся за ковшом, а вместо него туесок берестяной висит.
- Это я сплю, - решил Иван.
Он ещё посидел у воды, походил - побродил по берегу, но сон так и не заканчивался.
Тут к роднику лошадь подъехала, запряжённая в телегу. В телеге впереди сидел какой-то человек, позади ещё двое. Одежда на них странная какая-то, как раньше в деревнях носили: штаны, рубаха на выпуск, подпоясанная кушаком.
- Это ещё что за маскарад? - подумал Иван.
Двое в рубахах с телеги спрыгнули и к роднику побежали с огромным чаном и давай быстро-быстро воду черпать. Набрали до краёв - и к телеге.
- Эй, мужики, до Орешкино подбросите?
Они переглянулись, а тот, что впереди сидел (видимо, главный у них) спросил строго:
- А ты чей же будешь? Марфы Игнатовой? Что тут делаешь? Сбёг?
- Какой ещё Марфы? И откуда сбёг? Я спрашиваю, до Орешкино довезёте?
Мужчина этот как-то недобро глянул и говорит:
- А чего же не довезти - довезём.
Иван, ничего не подозревая, залез в телегу и довольно развалился. Его тут же схватили, руки заломили за спину и толстой верёвкой завязали.
- Да вы чего, мужики, делаете? - заругался Иван.
- Смолкни, а то хлыстом огрею!
- Развязывайте немедленно, мои друзья здесь, быстро с вами расправятся!
- Он ещё и стращает нас! Василько, а ну-ка завяжи ему рот, чтоб молчал!
Ехали недолго. Вместо Орешкино деревня незнакомая показалась, все избы рубленые, остановились у самой большой.
Главный крикнул кому-то:
- Марфа, твой батрак? Забирай собаку! Да проучи его, чтоб не повадно было и другим сбегать!
Ивана выбросили с телеги на пыльную дорогу и уехали.
К нему подошла какая-то старуха и со злой усмешкой спросила грубым голосом:
- Ну и чей? Говори мне, от кого убёг?
- Ни от кого, вы что тут все с ума посходили? А ну развязывай! Я сейчас полицию вызову!
К ним стал собираться народ, на него показывали, смеялись.
Наконец, старуха прикрикнула:
- А ну цыц! Степан, подь сюды! А ну, запри его в сарае, пусть сидит до утра, завтра решим, что с ним делать.
Иван стал вырываться, что было силы, ругаться.
- Да ты уймёшься ли? У меня с такими разговор короткий, язык отрежу, будешь ладён, - и как хлестнёт плёткой по спине.
Иван даже на ногах не удержался, настолько сильным был её удар. Она подошла и резко со всего маху хлестнула ещё два раза.
- Ну, стих? То-то, смотри мне!
Ивана подхватили под руки и поволокли в сарай.
- Чёрт, чёрт! Что здесь происходит?! Да где я?!
Спина болела, саднила. Хотелось есть.
- Пирожка бы Алёнкиного...
Выкатились предательские слёзы. Последние лучи солнца прощально озарили небо и угасли. В сарае становилось всё темнее, и Иван незаметно уснул.
Утром проснулся от того, что кто-то толкает его сапогом в бок:
- Эй, вставай! - это был Степан, - барыня велела вести тебя к ней.
- Скажи, какой год сейчас?
- Так тебя ишо по башке не били, а уж из ума вышибло?
- Слушай, отпусти меня, отпусти, что тебе стоит? Я вообще для вас никто, не из вашего времени, понимаешь?
- Пошёл! - Степан больно толкнул в спину и потащил его куда-то за дом.
Вся лужайка позади дома была уставлена какими-то железками. Когда Иван позднее понял, что это такое, пришёл в ужас. Непонятные железки оказались страшными орудиями пыток. Здесь наказывали не только своих, но и привозили из других мест, и барыня за небольшую плату быстро с ними расправлялась, не сама, конечно, хотя могла бы..
Перед Иваном снова стояла эта противная старуха.
- Ну что, надумал сказать, чей ты? Откуда?
- Я требую отпустить меня, а по тебе, бабка, тюрьма плачет!
Развернулся и пошёл прочь. Ни барыня, ни Степан, видимо, не ожидали такого хамства и стояли с открытыми ртами, пока не опомнились.
Под ноги Ване бросился щенок, непонятно откуда взявшийся.
- Степан, это ещё что? Откуда? - гремела Марфа, увидав щенка, - кто разрешил? Утопить сейчас же!
Невдалеке стоял мальчонка и тёр рукавом глаза - плакал, видно было, что это его щенок, но сказать об этом он боялся.
Степан хотел схватить четвероногого, но Иван упал и всем телом прикрыл ни в чём невинного малыша.
- Не дам, уйди! - кричал он Степану.
- Бей его! Бей, сколько сил хватит, пока дух не выйдет с него! - рычала барыня.
Степан схватил его за ворот и снова потащил за дом.
Очнулся Иван всё в том же сарае, всё тело болело. Рядом сидел Степан.
- Очухался? Я тебя слегка порол, к утру полегчает. Ты бы, парень, скинул спесь-то, пока не убила тебя наша ведьма. Будь похитрее, она и отстанет, - учил его Степан.
Подумал Иван и решил «и правда, тогда, может, и убежать получится»
С того дня не перечил больше барыне, со всем соглашался, выполнял любую физическую работу и по дому, и во дворе, и в поле. Не привыкший к такому, еле ноги вечером волочил. Всё случая ждал, чтобы убежать, да всё никак не получалось - везде глаза и уши были у барыни.
Каждый день кого-то били розгами, не разбирая, мужчина это или женщина, ребёнок или старик. Наказание розгами было самым безобидным. За любую малую провинность доставалось, за большую - наказание было куда более суровым. От постоянных душераздирающих криков волосы шевелились на голове.
Вот как-то зовёт барыня его к себе:
- Вижу я, одумался ты, Иван?
- Одумался.
- И работник из тебя хороший. Я вот что думаю - должность дать тебе при дворе моём. Должность непыльная, почётная.
Оживился Иван, заулыбался даже, - шанс сбежать увеличился.
- Любую должность, матушка, рад служить!
- У нас, сам знаешь, непокорных надобно уму-разуму учить, чтобы другим не повадно было. Слышал, что Петька с Гришкой вчера учудили? С работы сбежали да напились, собаки! С рук спустишь - другим воля будет.
Иван заподозрил неладное.
- Палачом будешь! - сказала, как отрезала Марфа.
Иван дар речи потерял, что угодно он ожидал, только не это.
Пал ей в ноги, стал молить:
- Помилуй, матушка, не смогу я палачом, не смогу.... пощади, матушка...
- Мне отказывать?! Или палачом, или самому голову с плеч! Молчи, неразумный! Сам своего счастья не понимаешь, тебе понравится. А, что сделать с Петькой да с Гришкой я придумаю, либо языки им отрезать, либо уши. Раньше - то мы руки рубили, а на кой они потом нужны? Работники с них никакие. Утром позову тебя. Готовым будь, работы много. Ступай.
Вышел Иван от барыни на ватных ногах. В висках стучало, сердце бешено колотилось в груди.
- Палачом... - Иван схватился за голову, - палачом.... Нет! Нет! За что мне это? Да за какие грехи, господи? Уж лучше смерть!
Решил Иван бежать, стал ждать, когда все на дворе угомонятся.
Наконец, всё стихло. Сторож с обходом минут через десять выйдет. Он из сарая стал выбираться, тихо ступая босыми ногами по мокрой холодной траве. Вроде никого, побежал мимо плетня в лес. Когда деревня осталась позади, остановился ненадолго дух перевести.
И вдруг всё зашумело, заголосило, послышался лай собак, выстрелы.
Иван ясно услышал властный грубый голос барыни:
- Поймать, собаку! Живым мне его! Живым! Уж я разберусь с ним!
Лай собак, крики деревенских мужиков всё ближе и ближе.
Иван бежал, не разбирая дороги, не чуя ног. Ветки хлестали по лицу, все ступни исколол, но он словно не чувствовал боли, главное - убежать отсюда, от этого зла и ужаса куда глаза глядят.
И вдруг ... знакомый поворот! Там же родник! Теперь он уже воспринимал его, как спасение. Лучше утопиться, чем стать палачом. Да если и поймают, знал Иван, что с ним сделает Марфа.
- Спускай собак, уйдёт! - голоса совсем рядом.
Собаки с рычанием уже неслись к нему, вот-вот набросятся.
Иван подбежал к роднику, перекрестился, прощаясь с жизнью, и нырнул...
- Лови его! Да вот он, вот! Тащите!
Сильные руки поймали его в воде и стали вытаскивать наверх.
Иван барахтался, упирался, не желая сдаваться.
Тут его подхватили за руки и за ноги и вытащили из воды.
- Ванька, с ума сошёл? Ведь утонул бы.
- Отпустите меня, отпустите! Я всё - равно не буду палачом, лучше утонуть.
- Кем ты не будешь?
Иван открыл глаза и увидел... своих друзей.
- Ребята, это вы? - вдруг зарыдал Иван, - Ребята, вы это?
Он не верил своим глазам. Смеялся и плакал одновременно, обнимая всех.
- Ты чего, Ванюха? Да мы это, мы, а ты думал кто? Вытирайся давай, смотри губы все синие.
- Вы не представляете, где я был!
- Знаем где, в купели!
- Нет, намного дальше отсюда.
- Да когда это успел - то за две минуты? - не верили друзья.
- Потом вам всё расскажу. Самому не верится. Прошу вас, поедем быстрее домой. Я у Алёнки да матери прощения просить должен. Вся жизнь перед глазами промелькнула. Как жил я? Спасибо вам, спасибо...
Друзья и понять не могли, что же такое произошло,- из воды вышел прежний Иван!
- Вот ведь не зря родник наш исцеляющим считается.
Чудеса да и только!