Сегодня я прожила семь смертей, без страха и боязни. И обрела новую жизнь. Я по-детски верила, что после смерти вся жизнь проноситься перед глазами. Сегодня я открыла, что всё происходит иначе.
В зале гаснет свет. Камера. Мотор. Гипнотический голос за кадром рассказывает историю. Пальцы танцуют в миниатюрных декорациях. Камеры скользят по сцене. На глазах у зрителей бельгийский кинорежиссер Жако Ван Дормаль и хореограф Мишель Анн де Мей снимают фильм, который проецируется на большой экран. По сценарию зрители засыпают, и вместе с героями постановки встречают семь трагичных и вместе с тем нелепых смертей.
Я погибаю при крушении самолета, единственная из всех пассажиров. Я лежу под землей. Даже те люди, которые при жизни были скупы на подарки, приносят цветы. Мне холодно. Я остаюсь одна, наедине со своими воспоминаниями, точнее одним. Оно отогревает меня. «И это не момент Вашей свадьбы. И не Ваши награды за победы. Это шёлк её кожи, с лёгким ароматом ванили. Она расцветает, как поцелуй, и увядает, как ласка».
Тем временем на сцене мужские пальцы, как крылья бабочки, порхают, слегка касаясь женской обнаженной груди. Как пёрышко, скользят повторяя изгибы женской руки. Переплетаются.
И снова нелепая смерть. Несчастный случай на автомойке. Я невнимательна и не закрыла окна автомобиля. Мне холодно, будто хлещет плёткой мороз. Чувствую себя безликой и невидимой. Когда все те люди, кто помнят твой образ, уходят вслед за тобой. Как актеры немого черно-белого кино, которое мне нравилось смотреть детстве.
А пальцы на сцене вновь создают живой мир, повествуя в танце. И звучит музыка.
И я вновь переступаю грань между жизнью и смертью, заглядываю по ту сторону зеркала. Я заканчиваю жизнь самоубийством, глотая горсть пилюль.
С каждый новой смертью я более полно и ярко воспринимаю жизнь, всеми рецепторами. Слышу её в «звуках ветра в листьях». Трогаю в «мокром рукопожатии дождя». Пробую «сладкий вкус сна под водой». Глубоко вдыхаю в себя терпкую прохладу осени. Вижу сквозь «старый город, которого уже нет. Как нет и того кафе, где мы спорили, срываясь на шёпот».
После седьмой наступает пробуждение. Для меня во всех смыслах. А зал гремит и гремит аплодисментами.