Семья. Это слово имело очень большое значение для человека, имеющего многое в свои тридцать с небольшим лет. Михаил вышел из обычной советской семьи, получил высшее образование в одном из Московских Вузов. Но судьба забросила его в Северные края, обрекая на пожизненное пребывание. Несмотря на суровый сибирский климат, ему почти всё нравилось. Открытые дружелюбные люди, коллеги по работе, соседи относились к нему добродушно и с пониманием. Им импонировало то, что человек с такой профессией и столичным происхождением, променял свой уютный мир и привычное место работы, на жизнь в условиях вечной мерзлоты и неудобства, связанные с изменением статуса. Из столичного лощёного холостяка он превратился в мужа и главу семейства обычной Ирийской девушки. Мать Нюры, Елизавета вторично вышла замуж, познакомившись с ним в Ирийском аэропорту. Лиза и Михаил ожидали свой рейс, когда объявили о задержке. Михаил возвращался из командировки в Москву, а Лиза напротив собиралась посетить столицу, в качестве участника международного медицинского симпозиума, в котором освещали проблемы, связанные с психологией в медицинской сфере.
Коротая время, они разговорились, возникла симпатия, которая переросла в нечто большее. Судя по тому, что Михаила не напугал даже тот факт, что у Лизы уже была дочь от первого брака, он был серьёзно увлечён девушкой. Как юный мальчишка, он бросил всё и спустя некоторое время поселился в Ирийске, вместе со своей возлюбленной и его дочерью в старом деревянном доме, построенном в 19 веке. Квартира Лизы находилась на первом этаже двухэтажного барака. По ночам на кухне ползали омерзительные тараканы, забираясь в хлебницу, в стоящие стопкой на столе вымытые стаканы и тарелки, и просто снующие по стенам, потолку и полу. Такого количества прусаков Михаил не видел никогда в своей жизни. Из последней командировки Михаил привёз мелок «Машенька» и обмазал им все углы и плинтуса помещения. После этой нехитрой процедуры жить стало немного приятнее, так как тараканы исчезли. Но появилась другая напасть. Раньше он боялся спать из страха, что какой-нибудь зазевавшийся таракашка свалится ему на голову во время сна, а теперь ему не давали уснуть странные звуки и шорохи в гостиной. Он долго не мог понять причины их возникновения, но зайдя среди ночи в зал, он увидел череп, который сам же привёз из той, последней командировки в Ирийск и впоследствии забрал его с собой.
Зачем ему понадобился светильник в виде черепа, он теперь и сам не мог вспомнить, но в тот момент, когда он увидел его на блошином рынке у одного коммерсанта, буквально сошёл с ума. Такого точно ни у кого нет. Череп был изящно отполирован, вместо глазниц вставлены лампочки, изливающие необычный цвет, а с примесью серебристого налёта. В темноте, когда светильник включался, не создавалось впечатления того, что в комнате стоит череп на постаменте, просто круглый шарик, изливающий свет.
Зайдя в комнату, Михаил поймал себя на мысли, что присутствует будто не в своей квартире. Посреди комнаты стоял большой круглый стол, посередине которого находился канделябр со свечами. Мягкий свет отражался в зеркалах, развешенных по боковым от дверей стенам, и играл бликами по стёклам окон. В темноте трудно было разглядеть остальную мебель, но отчётливо виднелся старинный комод на изогнутых ножках и кресла, больше похожие на мини-диваны с подушечками. В креслах, утопая пышными юбками, сидела дама лет сорока, и седовласый мужчина с трубкой в руках. Они неспешно беседовали, бросая друг на друга печальные взгляды. Судя по всему, их объединяло какое-то одно общее горе. Во всяком случае первое впечатление было именно таким. За столом несколько мужчин играли в карты, потягивая временами вино из высоких красивых бокалов. Михаил попытался сдвинуться с места, в надежде сбежать и побыстрее вон, но ноги буквально приросли. Он так и стоял в дверях комнаты до рассвета и слушал разговоры, смысла которых впоследствии не мог вспомнить. Лишь иногда, в процессе жизни, в его подсознание просачивались сюжеты и образы той ночи. Когда он очнулся утром, то первое, что он увидел – это светильник, стоящий в центре комнаты на металлической подставке, торчащей как бельмо посреди маленького журнального столика. Раньше этот светильник не вызывал у Михаила никаких эмоций, но теперь, после ночного бдения первое, что он сделал, схватил светильник и отнёс его в подвал. Там он долго не мог определиться куда бы его затолкать, когда услышал голос жены сверху. Она звала его завтракать, и Михаил засунул череп в первый попавшийся сундук, на долго забыв о нём, как о страшном сне. После он иногда вспоминал о светильнике, но выкинуть рука не поднималась.
- Папа, ты дома? – спросила прибежавшая со школы Нюра.
- Да, дома, - раздражённо ответил Михаил своей названной дочери, которую никогда не любил. Свои, общие дети у них с женой так и не появились несмотря на то, что по многочисленным обследованиям, оба находились в здоровом детородном возрасте.
- Пап, а когда мама приедет?
- Завтра должна, иди раздевайся, есть будем.
- Я не хочу пока, попозже поем.
- Не хочешь, как хочешь.
Нюра прошла в свою комнату, стянула с себя школьную форму, оставшись в бюстгальтере и колготах. Для своих пятнадцати лет, девушка выглядела сложившейся и фигурой, да и лицом была хороша. Чёрные волосы обрамляли лицо мелкими завитушками, спускаясь по плечам до лопаток, образуя ореол из светящихся на свету волосков. Она оглянулась в поисках халата и столкнулась со взглядом заглянувшего в комнату отца. От неожиданности и стыда вспыхнула, закрывая грудь руками. Михаил, выругавшись, - Дверь надо закрывать, - вышел. Сел за стол, но еда не вызывала аппетита. Готовить он сам не умел, поэтому в отсутствии жены приходилось питаться полуфабрикатами, купленными в магазине. Грудь девочки не давала покоя, настолько женственных форм он давно не видел, а округлости Нюрки буквально выпирали наружу.
Пытаясь избавиться от наваждения, налил себе полстакана водки и залпом выпил. Но спиртное в этот раз не подействовало. Чувствуя возбуждение, взял сигареты и выскочил на улицу. До вечера он пытался бороться со своим состоянием, но к вечеру Нюра забежала на кухню перекусить. Он смотрел на неё, в наброшенном халатике она выглядела по-домашнему, но воображение рисовало Михаилу сцены обладания девушкой. Она, будто понимая, не стала задерживаться и отправилась в свою комнату с кружкой чая. Михаил прикончил бутылку и лёг спать, в надежде забыться.
Среди ночи услышал голос, сверлящий мозг: - A tuo lare incipe — (начинай со своего дома), что означали эти слова, он не понимал, но ему стало жутко. Чувствуя себя молоденьким испуганным юнцом, рванул в комнату Нюры, посмотреть всё ли с ней хорошо, но та спокойно спала и казалась такой беззащитной и нежной. Кудряшки, разметавшись по подушке и прикрывая лицо, создавали ангельский образ. Но чем дольше Михаил смотрел, тем страшнее ему становилось. И вот уже не разметавшиеся завитки волос, а чёрные змеи копошатся вокруг прелестного личика. Борясь с наваждением, Михаил подошёл ближе, чтобы убрать волоски с лица девушки. Она открыла глаза.
- Слим, ты снова пришёл! Где ты был так долго? Я ждала тебя, - лепетала полусонная девушка, хватая его за руку. Михаил, в оцепенении, не зная, как вести себя, присел на краю кровати, потряхивая головой и пытаясь отогнать, толи опьянение, толи остатки сна. Он поглаживал руки девочки, внушая себе, что всё делает правильно, что просто успокаивает её. Грудь девушки призывно вздымалась, глаза горели и опьянённый наваждением, Михаил блуждал руками по зыбучим пескам, утопая пальцами в ложбинах вулканизирующих сопок. Сознание отошло на задний план, мужское начало пробиваясь сквозь оковы запретов, требовало грубого вторжения в неизведанные глубины трепетного создания. Падая в омут горячего источника, он услышал раскаты грома, взрывающего дно преисподней. Испуганные и искажённые болью глаза девушки он увидел всего на миг. Миг освобождения от условностей и миг на пути в ад собственного естества.
Просыпаться не хотелось. Ощущение гадливости, драматургии и ужаса происходящего, сменили страх и беспокойство, а после и раздражение, направленного в отношении своей падчерицы. Как объяснить жене, которая вот-вот приедет, всё то, что не должно было произойти ни при каких обстоятельствах? Как смотреть в глаза девочки, которую вырастил и считал своей дочерью? Истерзанный вопросами, на которые не было, да и не могло быть ответов, он поспешно собрался и уехал в очередную командировку. Но зло, выпущенное наружу, обрело форму и свежее дыхание.
Небо, окружённое неприветливыми тучами, навевало беспричинную тоску и желание спрятаться подальше от людских глаз. Город вибрировал толпами народа, спешащего с работы в тепло домашнего очага. Надвигалась гроза. Корабли туч, неслись навстречу друг другу, не боясь столкновения. Неминуемая встреча, взрываясь, посылала на землю разряды электрических молний. Люся, зачарованная очертаниями небывалой красоты лайнеров, снующих по небу, не спешила укрыться, несмотря на крупные капли дождя, пока они не превратились в потоки опрокинутого сверху ушата. Промокнув в считанные секунды, Люська опомнилась и поняла, что стоит посреди проезжей части улицы. Остановившееся авто не сулило приятной встречи, но в открывающемся окне машины, она увидела знакомое лицо. Михаил не сразу узнал в девушке, разъярённую девочку, которую видел единственный раз в своей жизни на собственной даче.
- Ты что сдурела? Заняться нечем? Отойди в сторонку и мокни хоть до утра.
Люся, наблюдая за возникающей пробкой машин, обогнула авто Михаила и открыв дверцу, плюхнулась рядом с ним на переднее сиденье. Он нажав на газ, не раздумывая двинулся, чертыхаясь на ходу. – Куда едем, девочка? Тебе нужно поскорее обсохнуть иначе заболеешь.
- А, поехали к тебе в гости, дедуля.
- Какой я тебе дедуля? - бросая быстрый взгляд на девушку, возмущённо спросил Михаил, - во дела, так это ты, Люсинда.
- Никакая я не Люсинда. Люся меня зовут.
- Да это я так, фильм один вспомнил, там так главную героиню звали.
- А, меня ты случайно не вспомнил?
- Почему не вспомнил, я прекрасно знаю кто ты.
- Даже то, что я твоя дочь? – напрямую спросила девушка.
Машина внезапно притормозила, рванув руль в сторону, Михаил удачно припарковался на обочине дороги.
- Откуда ты знаешь? – смотря прямо в глаза девочке немигающим взглядом, спросил мужчина.
- Догадалась! – ответила Люся, снимая промокшую насквозь ветровку.
— Это было ошибкой, за которую я расплачиваюсь всю свою жизнь. А что Нюра говорит про меня?
- Про тебя ничего. Моим отцом она считает дьявола. Его зовут Слим кстати.
При упоминании этого имени Михаил вздрогнул. – Слим говоришь? Твоя мама была хорошей девочкой, но, судя по всему, она либо притворяется, либо тронулась умом. Я сильно виноват перед ней. Очень тебя прошу, ничего не говори бабушке, она не выдержит правды.
- Посмотрим, - неуверенно проговорила девочка, - когда-нибудь она всё равно об этом узнает.
- И матери тоже не говори о том, что ты знаешь.
- Хорошо, не буду пока.
- Поехали, обрадуем твою бабушку. – ошарашенный встречей Михаил сам не знал, радоваться ему или огорчаться.
Для того, чтобы совершить ошибку, достаточно одного мгновения, чтобы исправить – целая жизнь.
Елизавета поджидала мужа. Услышав звук подъехавшего автомобиля, она выглянула в окно. С мужем у неё давно была неразрывная связь. Даже на расстоянии она чувствовала его и почти всегда могла угадать в каком он настроении. Но сейчас в её душе пробежал табун лошадей. Сердце готово было выпрыгнуть из груди. Такого волнения она давно не испытывала.
Из машины выскочила девушка и Елизавета сразу узнала в ней свою внучку. Сердце выдало непонятную тираду смешанных чувств, но взяв себя в руки, женщина пошла к двери, чтобы впустить гостью, которая уже поднималась по крыльцу.
- Доброго Вам здоровьица! - криво усмехаясь пробормотала Люська.
- И тебе, добрый день, внученька, - трепеща всем сердцем отозвалась Елизавета.
- Проходи, пойдём к столу.
- Куда можно куртку повесить? Она насквозь мокрая, я под дождь попала. - Да, дождь прошёл знатный, давай я на батарею положу в ванной.
- Ну как вы тут, девочки, ещё не съели друг дружку? - спросил Михаил с порога.
- Михаил Иванович, да Вы не переживайте, мы ещё не успели. И потом бабушка меня так боится, что почти заикается.
- Да я и сам тебя побаиваюсь? А давайте по сто грамм выпьем. Мать, доставай бокалы, надо отметить приход внучки, да и расслабимся все. А то, сидите как замороженные.
Лиза достала стопки, в доме была только водка.
- Ну, Люсе рановато употреблять крепкие спиртные напитки, а нам по чуть чуть можно.
Елизавета быстро накрыла стол, доставая из холодильника колбасу и сыр. Быстро приготовила нарезку, достала запечённую рыбу из духовки и пригласила всех к столу. Михаил и Люся в это время тихонько о чём-то беседовали в сторонке.
- Ну, давайте, девочки, выпьем за воссоединение семьи.
Ощущая неловкость, Лизавета поднесла стопку ко рту, а потом по мужски опрокинула её в рот. Утёрлась рукавом своего домашнего платья и схватила кусочек колбасы.
- Ну ты мать даёшь, - ухмыляясь сказал Михаил, - этак сопьёшься. Он так же опрокинул рюмку и с жадностью принялся есть рыбу.
- А бесподобно наша бабушка готовит, - удовлетворённо заметил он.
- Ты ешь, ешь, чего сидишь то, как замороженная, - обратился он к притихшей Люське. Она посмотрела на него гневным взглядом и поднявшись выскочила на улицу.
- Люся, ты куда, девочка? - крикнула вслед Лизавета Андреевна.
Боль разрывала хрупкую душу девушки. Она понимала, что любит этих двух родных людей, но зная всю историю не могла с этим смириться.
- Я должна их ненавидеть, они подлые и злые. Как я посмотрю в глаза своей матери? Она не поймёт меня. Вот что я ей скажу, какими словами выразить мне все свои чувства. Она меня не поймёт.
- Девочка моя, прости ты нас! - глядя на Люську с крыльца, тихо сказала вышедшая на улицу бабушка.
Люська бросилась к ней в объятия, они стояли прижавшись друг к другу, их тела сотрясали рыдания. Михаил подошёл, и обняв их обеих, тоже тихо по мужски заплакал.
Небо нахмурилось. Тучи с бешенным ритмом соединяясь друг с другом, выдали пулемётную очередь. Раскаты грома и молния прорвали нагноившееся естество небесного свода. Электрическим разрядом задело стоявшее во дворе дерево. Вспыхнуло яркое пламя, выпуская наружу клуб чёрного дыма, в котором отчётливо проявилось выражение оскала, принадлежавшее Слиму. Михаил интуитивно отпрянул, подаваясь спиной к двери дома. Лизавета испуганно, щупая руками воздух сзади, продвигалась в том же направлении. Люська, расправив руки по бокам и смело выпячивая грудь вперёд приготовилась принять удар на себя.
- Люся, девочка моя, иди к нам, давайте быстро зайдём в дом.
- Вы идите, это за мной, вам ничего не угрожает, - ответила она и смело ступила навстречу тёмному зверю, который был готов вот-вот проглотить её. Существо, вышедшее из пепла и дыма, сверкнуло огненным оскалом и затрещав как огонь от воды, погасло.
- Идите в дом, быстрее. Он сейчас вернётся, - уверенно сказала Люся, готовясь встретить врага во всеоружии.
- А как же ты? Пойдём с нами, дома он нас не достанет, - повторил свою попытку Михаил.
- Мне бы вашу уверенность! А ты случайно не знаешь, кто выпустил это чудовище? Иди, бери бабушку и ступайте в дом, иначе я за себя не отвечаю.
Боясь разоблачения, Михаил схватил за руку жену и скрылся за дверью..
Люська осталась один на один с неведомой силой, которая противостояла ей с самого рождения. Она знала, что ему нужна её покорность и поэтому смело двинулась навстречу выходящему снова дыму из горевшего дерева.
Из огня появилось изображение, подобное человеческому оскалу, рёбра и руки, больше похожие на плоские крылья, висели по разным сторонам от черепа, постепенно собираясь в общую картину.
- Ты не можешь любить этих людей, - громогласно прозвучал его голос, - ты целиком принадлежишь мне. Он придвинулся ближе к обезумевшей от страха Люське, она ещё никогда не видела его таким разъярённым. Её тело билось в конвульсиях отчаяния и как она не старалась, не могла совладать с ним. В носу защекотало от запаха подпаленных волос и она с удивлением обнаружила, что огонь обжигает со всех сторон.
- In infernum,- прокричала девушка, посылая его в ад на латыни...
начало романа здесь...