Начали Смирновой сны сниться вещие. Все к богатству. То ела Смирнова во сне черную икру. Не ложкой, нескромно зачерпывая деликатес из большой банки, но и не манерно, изящно поддевая крохотным сухариком дорогое лакомство. Ела маленькими бутербродами, до того вкусными, что хотелось еще и еще. Снилась Смирновой и малина в большом лукошке - отборная, спелая, красивая, а уж сладкая какая! Во сне Смирнова аккуратно, двумя пальцами брала ягоды одну за другой и отправляла их в рот.
Бывали сны и не столь аппетитные, но тоже настаивающие на скором обогащении. Снилась Смирновой огромная куча навоза, над которой летали жирные мухи. Сонник мух трактовал, как помощников в деле обогащения. А уж кучу, как верный знак быстрых и обильных денег.
Не то, чтобы Смирнова сильно верила снам или желала обогатиться. Вовсе нет. Но и от денег отказываться не стала бы. Богатство для Смирновой было делом непонятным, чужим. "Будь у меня много денег, что бы я купила?" - думала Смирнова, прислушиваясь к воплям требовательной Люськи-соседки, клянчившей у мужа флакон духов так громко и часто, что весь подъезд уже готов был скинуться ей на аромат с говорящим названием: "Убей меня медленно", только бы Люська замолчала и перестала орать по ночам. "Перво-наперво я бы погасила кредит за машину", - мечтала Смирнова, "потом я бы сделала ремонт в квартире, нет, сначала у родителей, потом в своей. Нет еще раз! Зачем им ремонт? Они о доме всю жизнь мечтают, вот дом я бы им и купила!" - Смирнова зажмурилась от своих наглых желаний. Но потом подумала, если сдерживать себя даже в мечтах, то совсем грустно становится, поэтому она решительно вздохнула и стала "тратить" баснословное богатство дальше. Она представила, как заходит в большой автомобильный салон, а в сумке у нее два миллиона рублей. Нет, лучше три, а еще лучше - десять. И выбирает она любимому Лешеньке самую дорогую машину. Смирнова задумалась, продаются ли в их городе машины дороже десяти миллионов. Наверняка. Тогда, возможно, ей стоит "взять" с собой побольше денег? Смирнова даже тихонько засмеялась, представив, как Лешенька обезумеет от счастья, когда она, как в кино, поставит перед его тарелкой маленькую коробочку, в которой будет ключ от машины. Смирнову так захватила эта идея с машиной, что больше ни о чем не мечталось, и она наконец-то заснула, благо соседка Люська вроде бы как успокоилась и перестала укорять мужа в своей загубленной жизни без духов с таким прекрасным названием: "Убей меня медленно".
Следующей ночью Смирновой приснилась она сама - беременная, счастливая, радостная, и Смирнова, сверившись с верным сонником, поняла: большие деньги не за горами, а большой живот... Неужели он предсказывает то, что может случиться уже через несколько месяцев? Возможно ли такое счастье? Не верящая в такую удачу Смирнова поехала на работу, и в тот же день убедилась: сны все набрехали. Все случилось с точностью до наоборот. Смирнова забыла продлить страховку на машину и очень "удачно" не успела затормозить на светофоре, вернее, затормозила она о бампер такси, была обозвана безмозглой овцой, дурой, клушей, раззявой, а потом оштрафована за езду без страховки. Смирнова подсчитала стоимость ремонта чужого и своего бамперов и заплакала. Какие уж тут мечты! У родителей придется занимать до получки.
- Что ж ты за придурь такая! - сказал отец Смирновой и обидно махнул рукой. - На дорогу смотреть надо, дистанцию держать! Я же тебе говорил! А! - отец чуть не заплакал от расстройства. Не из-за денег, из-за непутевости Смирновой, которую он сам учил водить.
- Сколько? - только и спросила мать.
Смирнова и сама почти рыдала. Стыдно просить было, а что делать? Стыдно, очень. Родители ей и квартиру купили, и с машиной помогли, а она...
- Мам, я все отдам! А все сны! - она вдруг почему-то обиделась на эти брехливые сны, как будто бы именно они и заставили ее глазеть по сторонам и не следить за дорогой. - Сны говорили, что я скоро разбогатею, - пожаловалась матери Смирнова.
- Сны! Нашла чему верить! Тебя же все обманывают! Ты такая наивная! Ну как можно? Тебе уж под тридцать, а все веришь во всякую чушь!
Смирнова обиделась. Мать была абсолютно не права. Был на свете человек (не считая родителей, конечно), который ее ни разу в жизни не обманул. Ее Лешенька! Так она матери и сказала, и они тут же разругались так крепко, что Смирнова отказалась от выпрошенных денег и ужина, хлопнула дверью и помчалась домой, два раза превысила скорость и была оштрафована не только за лихачество, но еще и за не пристегнутый ремень безопасности.
Смирнова лукавила, Лешенька ее действительно обманывал, скрывая свои истинные чувства к ней.
- Ты соскучился? - Смирнова обнимала любимого так крепко, как только могла, словно пыталась врасти в крепкий Лешенькин торс.
- Нет, - врал Лешенька и насмешливо ей улыбался, а у Смирновой сердце заходилось в бешеном галопе, и она понимала, он просто не любит громкие слова.
- Я тебя обожаю, люблю, жить без тебя не могу, - шептала Смирнова, когда они с Лешенькой любили друг друга. Лешенька ничего не говорил, только пыхтел и негромко вскрикивал иногда. Смирнова снова понимала, он такой мужественный и сильный, что ему просто несолидно разбрасываться нежностями, поэтому он и не отвечает ей, не говорит, что любит. Но на самом же деле... Смирнова знала: каждая женщина чувствует, как именно к ней относится мужчина, поэтому предпочитала доверять своей интуиции, а не расстраиваться из-за Лешенькиного молчания.
- Козел он, твой Лешенька, а ты - дура! - говорила ей мать, стоило Смирновой хоть слово сказать о любимом. Мать не понимала, не видела истинного лица Лешеньки и судила о нем поверхностно: - Замуж не зовет, черт с ним, с замужеством, вместе жить не предлагает, детей не хочет, бывает у тебя раз в неделю, а ты даже дома у него ни разу не была, понятия не имеешь, где тот дом! Не думаешь, что у него есть семья, а ты просто...
- Замолчи! - кричала Смирнова, и они ругались так, словно были заклятыми врагами, словно мать действительно хотела унизить и ранить Смирнову, как можно сильнее. - Он не такой! Ты совсем его не знаешь! Он меня любит, и я его люблю, понимаешь? Ты старая, ты забыла, что такое любовь, ты...
- Скажи еще, что мне гроб пора подбирать под цвет глаз и саван шить, - не оставалась в долгу мать. Обычно их мирил отец. Смирновой он говорил придержать язык и не дерзить, а матери строго указывал на ее вес, мол, попробуй такую тушу в гробу потаскай, а материи сколько на саван уйдет! Сплошное разорение! Поэтому матери срочно надо худеть, а уж потом на тот свет собираться. А Смирновой надо бы романы о любви писать, раз уж она такой эксперт в оном чувстве.
Так отец их и успокаивал. Они мирились, пили чай, а Смирнова все-таки тихонько начинала сомневаться в Лешеньке, но потом кляла себя за дурные мысли. Ведь ее интуицию не обманешь, а она говорила, что Лешенька - ее судьба и счастье.
"Приедет Лешенька, расскажу ему про брехливые сны", - мстительно, правда она и сама не понимала, как можно мстить собственным снам, подумала Смирнова и, воспряв духом, побежала на рынок и в магазин. Лешенька любил по-особенному приготовленное мясо.
И все было бы привычно и хорошо, если бы брехливые сны не продолжали мучить Смирнову. Страховка была оформлена, бамперы заменены (таксист даже пытался ухлестнуть за Смирновой, но она гордо оттопырила губу и сказала, она не свободна, "подумаешь, я тоже, я ж не в ЗАГС тебя зову", - немного обиделся таксист), Лешенька под словесными "пытками" признался, что ему нравится, как Смирнова готовит (но про чувства молчал, лишь сказал, он не умеет красивые слова говорить, Смирнова зарделась и подумала, как мать не права, Лешенька ее, Смирнову, любит, а слова... всего лишь слова, не все мастера языком трепать) и Смирнова чувствовала себя почти счастливой, если бы не мысль, что либо сны нагло врут и это уже утомляет, либо вот-вот придет большое богатство и надо будет как-то с ним управляться.
Смирнова ела на ночь бутерброды с колбасой, запивала их пивом и надеялась, что уж полный желудок обеспечит ей парочку кошмаров, вместо этих нежных, намекающих снов. Но все было тщетно. Смирнова уж совсем собралась пойти в церковь или к какой-нибудь бабке, как "сонная" проблема разрешилась самым необычным образом.
Приснилось Смирновой, что едет она в карете, ест клубнику со сливками, а за каретой (она не видит, но откуда-то хорошо это знает) едет большая телега с навозом, а за ней еще одна, с грибами, ягодами, рыбой и самоцветными камнями. Смирнова во сне клубникой лакомится и думает, раз уж снова этот сон, то можно бы и бутерброд с черной икрой отведать.
- На здоровье, красавица!
Смирнова вздрогнула, и тарелка с ягодами исчезло из рук, а перед ней замаячило большое блюдо с бутербродами. С черной икрой, как она и заказывала. Смирнова деликатно проглотила один бутерброд, потянулась за вторым, и тут в карете кто-то кашлянул. Напротив Смирновой откуда ни возьмись, появился седой дед вполне обычной наружности.
- Позвольте представиться. Я - Сонный Дед, по-простому - Сонник.
- Сонник?
- Да, да, именно так! И вот это все, - он показал на поднос с бутербродами, на карету и на саму Смирнову, - моих чар дело. Моих ошибочных чар, голубушка! - он тяжело вздохнул.
- Ошибочных?
- Именно! Видите ли, эти сны про скорое обогащение предназначались совсем не вам, - дед снова вздохнул и пустил слезу. Смирнова машинально достала из кармана кружевной платочек и подала деду.
- Ах, благодарю, голубушка! - дед громко высморкался и моментально успокоился.
- Вы насылаете сны? - Смирнова поняла, этот сон уж точно не врет, она сама до такого бы не додумалась, а поэтому надо обязательно все досконально узнать.
- Насылаю! Скажете тоже! Грубо, голубушка, слишком грубо! Я сны создаю, дозирую, а потом..., как вы сказали? Насылаю? А ведь и верно! Насылаю! - Сонный Дед захихикал, а Смирнова попыталась понять, снится ли этот персонаж ей потому, что это все так и есть или же это просто большой кусок торта, съеденный ею перед сном. Что-то такое она уже видела или в книжке читала? Что-то про призраков и несвежий сыр. Смирнова крепко задумалась.
- Ученые говорят, что сны - это отдых мозга, его попытки осознать прожитый день, - неуверенно, боясь обидеть Деда, наконец сказала Смирнова. И правильно боялась. Дед разгневался, раскраснелся и заорал:
- Ах ты овца неверующая!
Тут же карета исчезла и Смирнова оказалась на старом кладбище - тоскливом, страшном, темном, безлюдном. Ни огонька, ни ворона, ни живой души, только ветер воет, как голодный пес. Тут Смирнова увидела, как кресты на могилах как-то странно покачиваются, и стало ей так жутко, что сердце ее почти остановилось.
- Ладно уж, не бойся, отдыхай, - сказал Смирновой невесть откуда появившийся скелет, и ей показалось, что она все-таки заполучила обширный инфаркт.
©Оксана Нарейко