Роман оставил смешанные чувства.
Оговорюсь сразу: свое мнение высказываю, не делая скидку на "живость" писателя, "сама-так-попробуй-напиши-потом-ругай", "никого-не-хочется-обижать", "автор-поделился-самым-личным" etc. Это - литература, и обсуждается именно художественное произведение. Без привязки к конкретному человеку. Даже автору. Кто боится критики - пусть пишут в стол. Для меня единственный пиетет - признанная классика мирового уровня. Там понимаю - сам дурак, и стараюсь исправить это более внимательным перечитыванием и критическими статьями от профессиональных филологов.
О чем "Небесный почтальон..."? Дошкольник, а потом и младший школьник Федя Булкин, от лица которого идет повествование, живет вдвоем с бабушкой в Москве начала 80-х, летом ездит на дачу. Сюжета как такового нет: диалоги обо всем перемежаются с иногда глубокими, иногда наивными записями из Фединой тетрадки. Мы видим становление личности и характера мальчика через осмысление множества сложных для ребенка тем, без которых, однако, нельзя: Бог, смерть, добро и зло, справедливость, правда и ложь...
В целом произведение похоже на смесь "Денискинов рассказов" Драгунского и "От двух до пяти" Чуковского. Но будет не только комическое, но и трагическое.
– О-хо-хо-хо-хонюшки, плоховато…
– Что ты, Федь?
– Ничего, так я, бабушка… ничего. Ничего хорошего, бабушка, согласись…
– Что такое, Федя, опять с тобой приключилось?
– Ничего не приключилось, бабушка, сама ты видишь, пока со мной. Только как подумаю, что еще приключится… Как заглянешь вперед-то, бабушка, как подумаешь, ужаснешься…
– Это что же такое, Федя, ужасает тебя впереди?
– Да таблица, бабушка, умножения…
– А как узнала ты, бабушка, что Победа?
– Да на улице, Федь, в говорители объявили…
– И что ты сделала, как услышала?
– Ничего не сделала, Федя, папу в сад отвела, на завод пошла…
– А потом?
– Шла и выла.
Читается легко, много точных наблюдений за особенностями детского мировосприятия, речи, копирования услышанного от взрослых и "из телевизора", порою с фантастическим преломлением. Бабушка с внуком в силу житейских обстоятельств остались одни и трогательно друг к другу привязаны.
Образ бабушки, Тамары Алексеевны, очень светлый, напоминающий многих набожных мудрых бабушек-нянюшек из классической прозы. Однако стилистически неровный. Согласно "легенде", Тамара Алексеевна родилась в 1922 году, "и пионеркой, и комсомолкой была". Живут они в Москве. На момент действия героине всего 60, достаточно бодрый возраст.
Однако внезапно эта москвичка и комсомолка, родившаяся и выросшая при СССР, своей речью и набожностью напоминает дореволюцинную бабушку-аксакала из глухой деревеньки. У образованной столичной женщины порой даже в пределах одного предложения звучит такое:
– А вот, бывало, в кроватке лежишь, упеленутый, чистый гусенка. И такой, Федь, задумчивый… смотришь в потолок, хмуришься, будто там Львом Толстым написано…"
И все время она то внука поправляет, чтобы грамотно говорил, то сыпет поговорками, прибаутками и постоянно поминает имя Господне всуе... Кажется, ни внук, ни автор уже и не помнят родословную и год рождения бабушки:
– Это символ нового времени, прогресса и революции. А твои прошли, слава богу, бабушка, времена. Ты свое отжила. Только одна и выжила, чтобы меня эксплуатировать, эксплуататор!
Сам же Федя, родившийся в застойном 1976-м, мыслями и разговорами напоминает как раз человека образца 1922 года, для которого тема становления СССР еще актуальна и болезненна. Вероятно, грамотный корректор смог бы исправить это, оставив характеры и речь героев неизменными, но скорректировав их место и время рождения, а действие перенеся, к примеру, на послевоенные годы. И проверив заодно, а могла ли бабушка действительно воскликнуть: "Где же это, господи помилуй, у меня супрастин?!"
Еще очень покоробило следующее предложение:
– Да какие, Федь, фашисты они… С двух сторон согнали два изверга людей, как скот на убой, под присягу, вертись – не вывернешь, да на кости костями кинули.
Это говорит советская женщина в 80-е, потерявшая мужа на войне? Своими ушами слышавшая, как немцы напали на СССР без объявления войны, видевшая оборону Москвы, народное ополчение? Простите, не верю. Такое могут придумать сегодня. Но для переживших войну, всем сердцем ставших на защиту Родины, мысль очевидно крамольна, даже абсурдна.
Вообще беседы бабушки с малолетним внуком на такие щекотливые темы, как еврейский вопрос и репрессии, кажутся притянутыми за уши. Даже если допустить, что глубоко верующая женщина - диссидентка, ума у нее в любом бы случае хватило не обсуждать подобное с ребенком, у которого язык без костей. В интересах самого же внука. Жаль, когда писатель жертвует правдоподобностью с целью впихнуть свою политическую позицию.
Общее же впечатление: автор неплохо владеет художественным словом, но вот сам материал сыроват, сильно вторичен и отчасти спекулятивен. Хорошая редактура могла бы сделать конфетку.