Вы поддерживаете инклюзию? Да, именно такой вопрос задал мне недавно один чиновник из сферы образования. Вопрос застал меня врасплох. Я не специалист в этой сфере. А когда тебя вот так ловит с вопросом чиновник, позитивно к тебе расположенный, тут надо осторожно. Мало ли. Скажешь что-то, а твои слова возьмут на вооружение. Я как-то ушла от ответа.
А чиновник не унимался:
«А вот родители не особо приветствуют. Говорят, такой один ребёнок тянет весь класс вниз. И что им на это отвечать?»
К счастью, тут чиновник уже задавал, видимо, вопрос сам себе, потому что ответа от меня не ждали, мы быстро перешли к другим вопросам. Перешли, но не совсем. Я долго эту мысль думала. Точнее, сразу две мысли. Поддерживаю ли я инклюзию? И как быть с тем, что один такой (какой, кстати? они все разные) ребёнок тянет класс вниз.
Думала долго. В итоге мне есть что сказать. Сейчас я бы чиновнику нашла что ответить. Но поезд ушёл. Оставлю свои мысли здесь, на моём канале, который в том числе служит мне дневником. Важно! Так как речь о недопустимости интеграции детей с физическими ограничениями вроде бы уже в нашем обществе не идёт, к ним более-менее привыкли, далее в этой статье я буду писать именно о детях с отклонениями в развитии, собственно, о тех, про кого принято считать, что они тянут вниз.
Мысли такие:
1. Я глобально поддерживаю интеграцию особенных детей. Я намеренно не использовала слово «инклюзия», так как за последнее время слово это стало каким-то выхолощенным. Изначальный смысл девальвировался. Под словом «инклюзия» сейчас часто понимается не то, как это делается грамотно с соблюдением интересов всех сторон, а то, во что это превратилось у нас с подачи тех самых чиновников. Все крутые программы интеграции я видела в ресурсных классах, в инклюзивных школах, созданных совсем не под эгидой государства, а силами НКО. А в государственных школах... Так скажу. Если я и встречала качественную интеграцию ребёнка с ограниченными возможностями в классе, где от инклюзии не страдает ни этот ребёнок, ни остальной класс, то это была персональная заслуга неравнодушного учителя, причём не всегда учителя, прошедшего специальное обучение. Вот, кстати, хорошая история о том, как учительница фактически организовала инклюзию в годы, когда и слова этого никто не знал.
2. Опыт обучения и общения моего ребёнка с инклюзивными детьми у нашей семьи есть. Опыт разный.
Один из его самых закадычных друзей — мальчик с РАС. С ним мало кто дружит, точнее, мальчик сам мало к кому тянется. Ему сложно удерживать контакт, он часто не слышит, что ему говорят. Может повторять одну и ту же мысль или один и тот же вопрос. Не смотрит в глаза. Но сын готов за него «порвать» в хорошем смысле слова.
Ещё сын второй год учится в технологической школе. Это дополнительное образование. Он проводит там каждое воскресенье. В группе есть довольно тяжёлый мальчик. Я не знаю точно диагноз. Он интеллектуально сохранен. Может биться головой о стенку, текут слюни. С ним тьютор. Далеко не во всех совместных активностях он может участвовать. Но когда может, дети с удовольствием принимают. Ни у кого не возникает идеи посмеяться, покоситься, сказать что-то обидное. В школе сформулированы и реально работают ценности, одна из которых — уважение к внешности, религии, национальности, особенностям другого.
И был у сына опыт обучения с особенным мальчиком в 1 и 2 классах государственной школы. Мои читатели знают эту историю. Собственно, это и было причиной травли. Мальчик тоже был интеллектуально сохранен, по крайней мере, хватило ума собрать вокруг себя свиту, попробовать поиздеваться над многими, в итоге остановиться на нашем сыне и ещё одной девочке. Он был агрессивен, с проблемами в эмоциональной сфере, с саморегуляцией. Мог ударить, обозвать, повалить на пол, начать кричать, тоже бился головой об стенку, сидел отдельно от всех рядом с учительницей, на воспитательные меры (хотя они были довольно формальными) он не реагировал. Диагноз скрывался (по закону родители имеют право не оглашать). В кулуарах администрация признавала, что диагноз есть. Вслух произносилось, что просто трудный ребёнок. Ребёнку явно требовалось сопровождение взрослого. Учителя не хватало на него (он занимал всё время и всё внимание) и ещё 29 детей. Ну и отдельно, стоит отметить, что также в кулуарах обсуждалось, что отец какая-то шишка в органах. Важно отметить, что родители не бедны. У школы тоже бюджет солидный. Это одна из «лучших» школ Москвы, регулярно получающая гранты, удобно организовавшая модель самофинансирования. Да что там, в какой-то момент актив класса был готов скидываться на тьютора. Всем просто хотелось, чтобы дети находились в безопасности. Но администрация не признала травлю. Не признала, что ребёнок нуждается в сопровождении. Не признала, что это вообще была инклюзия.
3. Печальный пример нашей семьи - это первая причина, по которой я против. Я против вот такой криво организованной инклюзии, когда диагноз явно невиден (это же колясочник), но все понимают и тихо соглашаются, что он есть, и нет возможности заставить родителей пойти на комиссию, признать особенности ребёнка и потребность в сопровождении. А школа боится открыто разговаривать как с родителями особенного ребёнка, так и с остальными родителями, боится решать задачу просвещения, боится доносить позицию, что инаковость — это не страшно, что такой ребёнок может учиться с обычными детьми, но только в сопровождении взрослого.
4. А вот теперь моя главная мысль по поводу интеграции детей с особенностями. Я долго не могла понять, что меня смущает во фразе «Один такой ребёнок тянет весь класс вниз». Она не укладывается в моей парадигме. А потом я поняла. Я занимаюсь образованием давно. Исследовала все имеющиеся в современном мире образовательные модели. К слову, моделей этих более 200, даже в России их несколько, но наиболее эффективными в мире сейчас считаются четыре: Модель Международного Бакалавриата IB, Модель Партнёрства 21 века, Модель Всемирного Экономического Форума и Модель Глобальных Компетенций PISA. Как-нибудь напишу отдельную статью про эти модели, пока можно просто погуглить. Лично мне импонирует больше всего IB, для своих детей наша семья выбрала именно эту образовательную систему, к счастью, в крупных городах России школы, аккредитованные по IB есть и пока не закрываются.
Так вот все наиболее значимые образовательные системы, включая те четыре самых всемирно известных, которые я выше перечислила, давно не считают школу исключительно местом для обретения знаний и академических успехов. Школьная программа по знаниям впихива..., то есть, простите, усваивается лет за шесть легко. И семьи, перешедшие на семейное обучение, это подтверждают. Но! Все самые прогрессивные мировые лидеры мнений в области образования последние годы признают, что школа уже давно не может быть только источником базы, знаний, достаточных для прохождения стандартизированных тестов. За 10 лет образовательного опыта ребёнку важно, кроме чисто академических результатов, освоить мягкие навыки (в российских реалиях 4К: критическое мышление, креативное мышление, коммуникация, кооперация), а также научиться учиться, то есть стать субъектом процесса обучения (оценивать себя, ставит задачи обучения, нести ответственность за результаты), чтобы дальше во взрослой жизни уметь гибко адаптироваться под изменения. И это ещё не всё. Передовые образовательные системы мира также выделяют отдельной задачей развитие в школе социальных навыков, таких как эмпатия, например.
Если родитель смотрит на стратегию образования своего ребёнка широко, в школе видит не только место для получения знаний, а всё то, что я описала выше, то, как школу видит современный мир, вопрос «Тянет ли особенный ребёнок класс вниз?» просто не встаёт. У меня лично он не встаёт. Что такое вниз? По академическим результатам? Да, в технологической школе моего сына иногда классу приходится особенного мальчика ждать. И сыну моему иногда приходится ждать. Но по развитию мягких навыков, эмпатии, пониманию того, что такое инаковость, по принятию разных вариантов нормы я уверена, что моего сына точно этот мальчик тянет не вниз, а вверх. Особенно с учётом того, что школа сделала всё, чтобы комфортно было всем участникам процесса.
Я уверена, что несколько (простите за резкость, но скажу, как думаю) отсталый взгляд на школу и задачи образования, центрированность родительского сообщества, а часто и самой нашей массовой школы на академическом результате, на ЕГЭ, олимпиадах, вот это, на мой взгляд, гораздо сильнее тянет детей вниз. Сколько уже исписано не только страниц исследований, но и историй реальных людей о том, что отличная учёба и зацикленность на быстрее-выше-сильнее в части знаний совсем не является залогом успеха во взрослой жизни. Но российский родитель всё ещё тревожен, и когда подруга сообщает, что дочка пошла на очередной кружок или сдала все предметы на пятёрки, у большинства мам дёргается глаз, а в голове роятся мысли тотального провала и несбывшихся надежд.
У меня есть несколько приятельниц, которые намеренно отдают своих обычных детей в инклюзивные лагеря или инклюзивные школы волонтёрами. Если бы у моего сына не было опыта учёбы с инклюзивным мальчиком в его технологической школе, я бы тоже специально искала такую возможность в лагере. Именно потому, что мне важно развить в ребёнке эмпатию, принятие инаковости. Дети не получают это в массовой школе, этот пробел приходится дополнять в другом месте.
5. А теперь о грустном. В связи со всем, что я сказала выше, я, как вы уже понимаете, конечно, ЗА интеграцию особенных детей. Но я совершенно не верю в инклюзию в массовой школе в России сейчас. Не готово родительское общество, не готова сама школа. Пока в данных условиях я вижу, как более реалистичный, вариант инклюзии в лагерях, в секторе дополнительного образования и по выбору. Выбор должен быть у семьи особого ребёнка, выбор должен быть у других семей. Совершенно точно не инклюзия в обязательном порядке. Пока это, извините за очередную грубость, натягивание совы на глобус.
Да и, честно говоря, я бы начала с инклюзии обычных детей в школе. У нас сейчас ситуация такова, что совершенно здоровых детей в школе надо интегрировать, школа не настроена на их потребности, не учитывает исследований и находок в области когнитивных наук, в области психологии ребёнка, она в массе своей не лицом к ребёнку. Да и к учителю она не лицом. У нас и учителя надо интегрировать в школу, в систему. Прежде чем решать в массовой школе проблему инклюзии детей с особенностями, надо бы, образно говоря, решить проблему инклюзии самых обычных детей.
Знаю, что среди моих читателей есть родители детей с особенностями. Очень хочется их услышать. Созвучно ли то, что я написала?
Если вам понравилась статья, подписывайтесь на мой канал. Здесь я пишу о детях, о школе, о травле, об образовании в целом, о людях, делюсь реальными историями.
Если вы неравнодушный педагог или осознанный родитель, который хочет знать больше о школе, приглашаю вас в нашу Телеграмм-группу «Учимся учить иначе» и в привязанную к каналу Группу.
Книгу «Травля: со взрослыми согласовано» можно заказать тут.