Под утро духоту ночи накрыло мягким влажным одеялом тумана. Солдаты спали вповалку среди молоденьких берёзок, прямо на траве, глубоким и крепким солдатским сном. Иван же внезапно проснулся сам не зная от чего, словно приснилось ему во сне что-то хорошее, и очень хотелось смотреть и смотреть этот сон, но сон неумолимо ускользал и вскоре исчез совсем. Иван сел на сырой траве, чувство какого-то смутного разочарования не покидало его, он пытался вспомнить – что ему снилось, но вспомнить не мог. Кажется, снилось ему вот такое вот раннее-раннее утро, на даче в Подмосковье, давно-давно, до войны, и было так же тепло, безветренно, тихо, и так же опустился на молодые берёзки предутренний туман, и спать совсем не хотелось, а хотелось уйти в этот туман, опустить руки в высокую влажную траву, а потом поднести руки к лицу и умыться росой…
Тихо, стараясь не шуметь, Иван поднялся на ноги, перешагнул через пару спящих солдат и сделал несколько шагов в сторону маленького ручейка, что тёк в небольшом овражке неподалёку, и в тумане едва угадывался.
- Куда собрался, Мухин? – услыхал Иван голос. Кажется, это был Нуридзе, который стоял часовым и не спал.
- По нужде.
- Смотри не потеряйся там, заблудишься – не найдут. Видишь, туман какой?
- Не заблужусь – ответил Иван коротко и пошёл дальше.
Он спустился к неслышно текущему в сумерках ручью, опустил руки в холодную воду и с наслаждением умылся.
Овражек довольно резко заканчивался буквально через сотню метров, переходя в обширное, заросшее густой высокой травой поле. Пару дней назад на этом поле был бой, ребята болтали, что целый батальон полёг там в полном составе: помощи не было, силы противника превосходили, боеприпасы кончались. Когда подошла пехота пятого батальона, приказали ждать, так как ни артиллерии, ни авиации ещё не было, надо было ждать до утра, и спасать было уже совсем некого.
Сквозь едва слышное журчание ручейка послышались Мухину голоса, он поднял голову и огляделся. Ручей был шириной не более метра, и заметил Иван на той стороне, на полянке сидящих в траве солдат. По всему было видно – наши солдаты. Сидели они в траве неподвижно, с неестественно прямыми спинами, и тихо переговаривались.
- Что будем делать, Костя? Никого почти не осталось, патронов нет…
- Будем держаться, - отвечал кто-то низким хрипловатым голосом.
- Держаться… – вторил первый голос, - не за что держаться. Обидно так погибать, ни помощи, ни связи, ни надежды, и силы неравные…
- Мы солдаты, выбора у нас нет. Собрать всё оружие, какое есть, - отвечал невидимый Костя, - протянем сколько сможем, пятый батальон на подходе, им до нас километров пятьдесят идти…
- Пятьдесят километров! - сокрушённо повторил первый голос и добавил: - целая вечность. Не продержимся, Костя.
- Продержимся, - отвечал Костя, - надо будет – и вечность продержимся.
«Пятый батальон – это же наш!» - подумал Иван и попытался рассмотреть солдат на том берегу. Небо постепенно окрашивалось в серо-розовые тона и видно было уже гораздо лучше. Солдат было пятеро или шестеро, лица их были серые, измождённые, усталые, гимнастёрки грязные от гари и крови.
- Эй, ребята! – тихо позвал Иван, - вы откуда сами?
Несколько серых лиц повернулось в его сторону и, спустя несколько секунд чей-то голос обыденно и без выражения ответил:
- Первый батальон. Сержант Цурило.
- Так говорят – никого не осталось у вас, все тут полегли! Стало быть, не все?
- Не все, - ответил чей-то голос безо всякой радости.
- Ну так мы же – пятый! Мы здесь уже, мы поможем – затараторил Иван, но тот, кого звали Костей, повернул к нему широкое чёрное лицо, посмотрел в глаза Мухину своими глубоко посаженными, словно две чёрные щели глазами и ответил:
- Как звать тебя, солдат?
- Мухин Иван, - ответил Иван.
- Ваня, ты скажи там командирам – тридцать градусов от ручья на юг – там мины, а ближе к лесу, на два часа под ивами два пулемётчика, и всё поле у них как на ладони. С тыла надо зайти, и от ручья подальше держаться. Ну всё, нам пора, - добавил голос, - наш бой уже закончился, а ваш ещё не начался. Может быть тебе повезёт больше. Удачи, братишка!
- У…удачи, - ответил Иван растерянно, а бойцы тяжело поднялись на ноги и, более не разговаривая и не оборачиваясь пошли прочь вдоль ручья в сторону равнины, и какое-то время ещё были видны их широкие спины с торчащими сквозь грязные гимнастёрки лопатками, но вскоре и они тихо исчезли в тумане.
Когда Иван вернулся на своё место, неугомонный Нуридзе спросил:
- С кем ты там болтал, Мухин?
- С первого батальона ребята, - ответил Иван растерянно, - сержант Цурило, там еще несколько…
Нуридзе помолчал, затем произнёс возмущённо:
- Ты что несёшь, Ваня! Первый батальон лёг под чистую, никого не осталось. Мы утром через это поле пойдём, там они все лежат, мёртвых выносить некому было! Ты с призраками там болтал, Мухин? И Нуридзе тихо рассмеялся собственной шутке, а Иван лёг на сырую траву и глаз до самого утра уже не сомкнул.
Под утро Иван правдами и неправдами пробился к комбату, майору Васильченко. Страшина Клименко отвёл его в палатку комбата и сказал:
- Товарищ комбат, у Мухина информация важная, откуда он её взял – чёрт его знает.
- Товарищ майор, разрешите обратиться! – влез Мухин.
- Ну, - коротко ответил хмурый не выспавшийся майор.
- Там мины, тридцать градусов от ручья на юг! И пулемётчики немецкие слева у кромки леса! – выпалил Мухин.
- Откуда знаешь? Разведка ничего подобного не докладывала!
- Знаю… С первого батальона сержант Цурило рассказал.
- На карте покажи, - потребовал Васильченко и протянул Ивану планшет.
Иван ткнул траурным ногтем в карту и сказал:
- Вот тут, и вот тут. За овражком, на юг. У пулемётчиков здесь сектор ого-го, положат всех…
- Сам вижу. Ну смотри мне, если наврал твой Цурило, - пригрозил майор, потом, задумавшись, уточнил:
- Первый батальон? Их никого не осталось, какой ещё Цурило?!
- Остались, товарищ майор! – крикнул Иван и его вытолкали из палатки.
Вскорости они выступили. Было ещё тихо, ни выстрелов, ни криков. Когда вдалеке зарычали танки, пехота поднялась в рост и короткими перебежками дошла до траншей первого батальона. Конечно, все они лежали там – убитые, мёртвые давно и безнадёжно, весь первый батальон, так и не дождавшийся помощи…
Уже началась стрельба и солдаты живые попрыгали в окопы к уже мёртвым, то же самое сделал и Иван. Чуть в стороне от разбитого пулемёта без патронов полусидел сержант Цурило. Иван сразу узнал это широкое скуластое лицо с глубоко посаженными глазами, устремлёнными в безоблачное синее небо. Лицо сержанта Цурилы было спокойное и уверенное, словно он не погиб, а просто задумался.
Сержант и все, кто лежал вокруг него, бойцы первого батальона – были мертвы уже явно больше суток, но Иван привык уже ничему не удивляться. Шёл бой, и было не до удивлений. «Ваш бой уже закончился, а наш только начался» - подумал он и вскинул автомат.