В 1930-х в Москве стартовало строительство самого высокого сооружения в мире, которое должно было на 34 м превзойти американский небоскреб Empire State Building (381 м). Однако здание в Нью-Йорке удерживало рекорд еще более 30 лет, так как грандиозная сталинская инициатива осталась нереализованной.
Нужен новый символ
Идея этого уникального проекта появилась в начале 1920-х — тогда впервые заговорили о необходимости такого здания, которое бы одновременно олицетворяло торжество коммунизма и служило местом проведения всесоюзных съездов и собраний; где могли бы обосноваться органы государственной власти.
Советские зодчие в 1924-м предложили построить новую архитектурную доминанту Москвы на Волхонке, на месте храма Христа Спасителя. Последний появился здесь в 1860 году — его возводили по проекту Константина Тона на протяжении 23 лет; хотя внутренние работы продолжались вплоть до 1880-го.
Храм Христа Спасителя вместо Алексеевского монастыря
Первым известным зданием на этой земле стал Алексеевский монастырь (XVI в.), который разрушили во время польской интервенции. Восстановили его в 1625-м, по настоянию патриарха Филарета, отца первого царя из рода Романовых — Михаила Федоровича. Правда, через четыре года пожар уничтожил обитель.
К 1634 году вместо деревянного возвели каменный собор, который считается настоящим произведением архитектуры. В 1838-м его разобрали для постройки здесь храма Христа Спасителя, а монастырь перевели в Красное село.
И. Токмаков. Историческое и археологическое описание Московского Алексеевского девичьего монастыря. М. — 1889. — С. 40, 44:
«Наконец, в 1837 г. 25 марта г. Синодальный Обер-прокурор сообщил высокопреосвященнейшему Филарету митрополиту московскому, что Государь Император изъявил высочайшее соизволение на перемещение Алексеевского монастыря, согласно представлению его высокопреосвященства, в Красное село, к Крестовоздвиженской церкви, с отпуском на таковое перемещение 120 000 руб. Вследствие чего, по резолюции митрополита, составлена особая строительная Комиссия, в которую переданы план, Фасад, смета и прочие бумаги, к делу относящиеся. Православный народ очень сочувственно отнесся к событию перенесения монастыря».
«Первые проекты оказались не на высоте»
В 1920-х, когда было выдвинуто предложение о строительстве на месте храма нового здания, денег на столь масштабную задумку еще не хватало, поэтому свое развитие она получила с начала следующего десятилетия.
В феврале 1931-го объявили предварительный конкурс на проект будущего сооружения. Архитекторам предоставили свободу для творчества, хотя и выдвинули ряд необходимых требований — в первую очередь, объект должен отражать дух социализма. При этом, участники могли «перенести» здание в другое место, которое, на их взгляд, больше подходило для возведения нового символа столицы СССР.
Например, бригада архитекторов из САСС предлагала возвести полусферическое сооружение с расположенным рядом огромным амфитеатром на Ленинских (Воробьевых) горах, там, где позже появилось Главное здание МГУ.
На первом этапе было предложено пятнадцать различных вариантов — десять индивидуальных работ и остальные от отдельных коллективов авторов. Но, как отмечалось в прессе того времени, проекты оказались не на высоте и не давали убедительных решений. Отдельные, особенно совместные инициативы, и вовсе подвергались жесткой критике.
Журнал «Строительство Москвы». 1931. — № 8 (август). — С. 2:
«Проект ОСА... рассматривает Дворец советов главным образом как здание, около которого должны разыгрываться грандиозные массовки. Исходя из этого положения, проектировщики ставят главное здание в одном углу участка и большую часть площади оставляют просто открытой. Это неверное решение влечет за собой и ряд других... Желание дать зданию достаточную высоту заставляет авторов запроектировать кубатуру, не оправданную архитектурно-техническими соображениями. Такая установка заставляет авторов отодвинуть на второй план главное — обеспечение в Дворце Советов работу деловых съездов и собраний и направляет проектировщиков по неверному пути. Внешнее оформление, состоящее из столбов, фонарей, экранов и ферм, едва ли можно назвать соответствующим оформлению Дворца Советов».
Интересны замечания в адрес первой работы 40-летнего Бориса Михайловича Иофана — именно по его проекту впоследствии будут строить Дворец. Тогда зодчий предложил вариант из комплекса зданий (связанных галереями) с центральным проходным двором, окруженным трибунами.
Особенностью сооружения была башня с человеческой фигурой на вершине. Для размещения объектов на обширной территории предусматривался снос квартала между Александровским садом и ул. Ленивка. Но решение Иофана не произвело впечатления на критиков.
Журнал «Строительство Москвы». 1931. — № 8 (август). — С. 5:
«Смесь классических и американских мотивов во внешнем оформлении не выразительна для Дворца Советов. Вся группа зданий производит впечатление случайного конгломерата и раздробленности. Ориентировка центра сооружения на Музей изящных искусств, с одной стороны, и на живой дом-гигант за Москвой-рекой лишает проект идеологической установки».
В целом, индивидуальные проекты заслужили более сдержанной критики. Автор процитированной статьи отмечает, что, несмотря на ряд практических решений, все же ни один из вариантов не дотягивает до того, чтобы его приняли за основу. Журнал призывает архитекторов найти решение, достойное великой эпохи.
«Все проекты никуда не годятся»
С работами могли ознакомиться и многие горожане — они были представлены на выставке. В отдельных случаях их обсуждение открыто проходило на различных предприятиях. Например, 18 ноября 1931-го на заводе им. Сталина (ЗИС) его сотрудникам дали возможность высказать свои мнения и пожелания.
Журнал «Строительство Москвы». 1931. — № 11 (ноябрь). — С. 4:
«Первый опыт обсуждения рабочими большой архитектурной проблемы дал блестящие результаты. В дальнейшем ни один значительный архитектурный проект не должен быть принят, не пройдя предварительной оценки рабочей массы».
Дискуссия, судя по источникам того времени, оказалась насыщенной. Заводчане, заполнившие до отказа актовый зал, довольно рьяно обсуждали предложения архитекторов. Согласно выдержкам из прессы, некто рабочий Фокин начинает свое выступление с фразы, которая сразу же дает понять, что все остальное им сказанное будет исключительно в духе критики.
«Все проекты никуда не годятся», — твердо заявляет сотрудник ЗИСа и после останавливается на отдельных из них. Свою речь он заканчивает призывом создать такой проект, который бы объединял массы рабочих. Ему вторит коллега из литейного цеха Фильков — ему тоже не приглянулось ни одно решение. Часть из них он обвиняет в американизме, подчеркивая, что нужно избавляться от чуждых влияний. Минимум по шести работам он проходится индивидуально.
«Что мы имеем в проекте Б. Иофана? Есть ли там что-нибудь цельное? Нет. Перепутаны стили. Ничего не поймешь. На вид он выигрывает. А по существу разобрать — кроме стекла, ничего нет. Это не архитектура. Здание должно быть цельным, лишнего ничего не должно быть. Архитектор наставил коридоров, а коридоры как можно использовать? Они являются лишней вещью», — говорит Фильков.
«Проект ВОПРА очень широко разбросан, — вступает в дискуссию рабочий инструментального цеха Давыдов, обращая внимание на работу Всесоюзного объединения пролетарских архитекторов. — А нам массивность нужна. Когда мы видим массивное, это говорит за что-то крупное, грандиозное. В то же время надо, чтобы было красиво и чтобы давало отпечаток революционной эпохи, отпечаток построения нашей первой пятилетки».
Рабочий выдвиженец Назаров, обращаясь к присутствующим, замечает, что они обрушивают потоки критики на представленные проекты, не замечая положительных сторон, которые есть практически в каждом из вариантов. Именно о них, по мнению заводчанина, и нужно говорить, чтобы понимать, в каком направлении двигаться. Свои симпатии он отдает работе Б. Иофана.
«Наша советская архитектура начнется с Дворца советов. Здесь критиковали все проекты — куб, шар, полушарие и т. д. Это ничего. Из таких форм мы сможем сделать свою форму. Но эту форму сделают не отдельные архитекторы, а сделает коллективная работа всей пролетарской общественности... Здание должно стремиться вверх, выражать праздничность. Проект арх. Б. Иофана отчасти этот вопрос разрешает», — резюмирует Назаров свое выступление.
Всесоюзный конкурс
После проведения первого этапа объявляется всесоюзный конкурс, где на суд жюри с июля по декабрь 1931-го было представлено уже 160 работ. После кропотливого отбора лучшими признали проекты И. В. Жолтовского, американца Г. О. Гамильтона и того же Б. М. Иофана. Каждого из них удостоили премии размером 12 тыс. руб. Еще более десяти работ отметили денежным поощрением на суммы от 3 до 10 тыс. руб.
Помимо вышеупомянутого архитектора из США, в конкурсе участвовало еще несколько его соотечественников, а также зодчие из Италии, Нидерландов, Швейцарии, Германии, Эстонии и Франции — всего 24 проекта. Одним из наиболее ярких представителей последней страны стал знаменитый Ле Корбюзье. Однако его вариант раскритиковали, посчитав, что он больше подходит для какого-нибудь завода или стадиона, но никак не для величественного Дворца Советов. Интересно, что эксперты впоследствии решение француза называли одной из лучших его нереализованных работ.
Письмо Сталину
Ле Корбюзье был оскорблен, о чем можно судить из его письма, которое он со словами негодования направил лично И. В. Сталину. Мастер отмечает, что его проект детально проработан, в отличие от многих других работ, представлявших, по его мнению, лишь рисунки строений, без детальных пояснений важных моментов.
В частности, зодчий указывает, что он в полном объеме представил инженерные решения, которых нет у Иофана и Жолтовского; а без этого проект нельзя считать полным. Некоторые архитекторы из Европы поддержали коллегу и выразили недовольство итогами голосования.
Отдельные западные издания, напротив, положительно оценили уровень проведения конкурса, назвав его открытым и по большей части беспристрастным. Например, журнал Time в 1932-м писал, что советское жюри оценивало сами работы, невзирая на имена их авторов. Ведь на фоне ряда участников из СССР, США и Европы удостоенный высокой награды Гамильтон был фигурой не особо известной.
Третий этап конкурса — победитель не выбран
С марта по июль 1932-го проходит третий этап конкурса. За несколько дней до его начала были озвучены конкретные требования, среди которых монументальность и простота. Подчеркивалось, что ориентироваться нужно на высотную композицию. Причем, зодчих прямо призывали не бояться и предлагать в этом плане смелые решения. Также отменили требование относительно обеспечения пропуска через Большой зал демонстраций и шествий.
Но и в этот раз ни одна работа не подошла для окончательного утверждения. В то же время проекты назвали более зрелыми, в большинстве из них увидели хороший потенциал. А отметившихся авторов пригласили участвовать в заключительном этапе, который, как и предыдущий, проходил в закрытом формате.
Проект выбран
Очередное мероприятие длилось в течение шести месяцев с августа 1932-го. Некоторых архитекторов объединили в группы. Такое решение, по мнению ряда современных исследователей, было ошибочным, так как не дало возможности раскрыться некоторым молодым специалистам, показавшим на третьем этапе хорошие успехи.
В частности, А. В. Рогачев в книге «Москва. Великие стройки социализма» наиболее яркой работой предпоследнего конкурса называет предложение Я. Н. Додицы и А. Н. Душкина. Но они не смогли развить идею, так как вынужденно присоединились к трем более авторитетным коллегам, а те являлись сторонниками несколько иной задумки.
Итоги были озвучены 10 мая 1933-го. Приоритет отдали работе Бориса Иофана, который предложил на этот раз вертикальную ступенчатую башню, устремляющуюся к солнцу с массивного прямоугольного стилобата на 260 м. На ее вершине зодчий поместил 18-метровую статую. Это кардинально отличалось от его первого решения, где композиция вытягивалась по горизонтали вдоль реки.
Нужны другие масштабы
Для окончательной разработки проекта Совет строительства Дворца Советов постановил организовать группу во главе с Иофаном, которая до 1 января 1934-го должна завершить архитектурную часть проекта, а еще через четыре месяца — рабочие чертежи. Проект дорабатывался при участии В. А. Щуко и В. Г. Гельфрейха. В качестве консультантов назначили свыше 30 различных специалистов.
Сотрудничество трех талантливых архитекторов, у каждого из которых была своя команда, складывалось поначалу негладко — возникали разного рода споры. Основной касался размеров будущего объекта и расположения статуи. В этом «противостоянии» силы были неравными, и Иофан в итоге согласился с решением Щуко и Гельфрейха, которые совместно настаивали на увеличении высоты минимум на 100 м и размещении фигуры Ленина по центру здания, а не над фасадом.
Последние также хотели изменить форму сооружения с цилиндрической на прямоугольную, но продавить эту идею им все же не удалось, хотя под их влиянием были спроектированы пристройки, которые делали из цилиндров скорее параллелепипеды.
Журнал «Строительство Москвы» весной 1934-го публикует постановление Совета строительства, которое сообщает читателям о принятии окончательного проекта Дворца Советов, демонстрируя на нескольких страницах с разных ракурсов и будущее сооружение.
Доработанный эскиз отличался от того, что был отмечен комиссией на заключительном этапе конкурса. Объем конструкции составлял 8 млн куб. м. Итоговая высота — 415 м, включая фигуру Ленина (80 м), смотрящего в сторону Кремля. В некоторых современных источниках проведение конкурса на проект Дворца Советов называют самым масштабным и народным за всю историю советской архитектуры.
Журнал «Строительство Москвы». 1934. — №3 (март). — С. 6-7:
«Дворец Советов запроектирован единым сооружением из двух основных элементов: большого зала, вмещающего 20 000 человек и малого зала, вместимостью около 6 000 человек... Помещения президиумов большого и малого залов являются смежными и имеют между собою сообщения... Пьедестальный этаж связан лестницами с вестибюлями метро и соединяет Дворец Советов со станцией метрополитена... Сооружение Дворца Советов в целом, как по своему внутреннему содержанию, так и в отношении архитектурно-художественного выражения явится грандиозным и цельным памятником эпохи победоносной борьбы пролетариата за коммунизм, памятником его вождю и творцу Советов В. И. Ленину».
В этом же номере журнала выходит статья под заголовком «От здания к проекту», где представлена хронология Дворца Советов — от зародившейся в 1922-м идеи его постройки до утверждения итогового варианта Иофана, Щуко и Гельфрейха. Возведение этого монументального комплекса автор материала называет серьезным экзаменом для архитектурной и строительной мысли СССР. Заканчивается публикация словами о том, что «это величайшее в истории человечества сооружение будет построено в кратчайший срок».
В дальнейшем журнал станет подробно освещать ход реализации проекта, передавая об успехах с площадки. Но то будут уже новые страницы истории этой масштабной инициативы раннего советского периода. И мы обязательно их полистаем в одной из наших следующих статей.