Что наступает раньше - середина жизни или кризис? Является ли нахождение в середине жизни причиной кризиса или ряд кризисов заставляет нас признать свой средний возраст? Больше всего меня шокирует то, что я перешагнул пятидесятилетний рубеж, - это не мой возраст и не то, сколько лет моей жизни уже позади, а то, сколько всего происходит в среднем возрасте, что заставляет нас серьезно пересмотреть свои взгляды и задаться вопросом: в чем смысл всего этого?
Сегодня утром я проснулась от сообщения старой подруги, которая сообщила мне, что они с мужем разошлись. Они вместе уже 27 лет, пишет она, как и вы. Мы с ней познакомились пятнадцать лет назад, когда сидели у бассейна, пока дети плескались. Я помню, как впервые увидел ее: прямые волосы до пояса, россыпь татуировок на руках, крошечное бикини на фоне мамаш в плавках и купальниках. Мы были молоды и заняты: раздавали виноград и "Золотую рыбку", разнимали драки, бежали в укрытие, когда разверзлись небеса.
Час спустя я столкнулась с подругой на улице. Я спрашиваю, как она, она делает паузу, потом говорит, что все хорошо, но с вопросительным знаком. Я нахмурила брови, она глубоко вздохнула: у ее мужа рак мозга, он в инвалидном кресле. Наши дети ходили в одну начальную школу, вместе пели в хоре в нашей синагоге. Мы часто находили дорогу друг к другу после службы, когда наступало время пить сладкое красное вино и есть халу. Я ошарашен, снова и снова произношу слова извинения, пока она не уходит.
Позже в тот же день близкая подруга заходит посмотреть мою новую квартиру. Я спрашиваю о ее детях, она делает паузу, а потом говорит, что не хотела делиться плохими новостями, пока мы празднуем мой новый дом. Отец соседа ее сына по комнате покончил с собой за месяц до окончания мальчиками колледжа. То, что должно быть праздничным временем, стало временем трагедии. Я знаю, что моя подруга убита горем за друга и его семью, но также и за собственного сына, за опыт, который она хотела для него получить, но который он не получит.
За последние месяцы я присутствовала на трех похоронах родителей моих друзей. Мне позвонили из похоронного бюро и сообщили, что прах моего отца готов к выдаче. Я подписала документы о разводе. Я просыпалась ночь за ночью, обливаясь потом в период менопаузы, сбрасывая мокрую одежду и перебираясь на сухое место в двуспальной кровати, в которой я спала одна с тех пор, как четыре года назад узнала об измене мужа.
Моя старшая дочь через месяц закончит колледж, мой сын заканчивает первый курс колледжа за три тысячи миль от нас, моя дочь - семейный ребенок - стала подростком, казалось, за одну ночь. На прошлой неделе ей поставили брекеты, на следующий день она спросила, можно ли ей брить ноги, а еще через день сказала, что хочет сама ходить домой из школы. Вся причина, по которой я родила ее намного позже других детей, заключалась в том, чтобы продлить период, когда у меня дома были дети, а теперь даже она решила повзрослеть?
Так вот что такое средний возраст: не один кризис, когда однажды утром ты просыпаешься и понимаешь, что жизнь идет по скоростной полосе, хотя ты думал, что едешь по местной, а серия кризисов, которые бьют по тебе, сигнализируя, что перемены уже здесь и никуда не денутся? Единственная уверенность, на которую вы можете рассчитывать, - это то, что завтра будет еще больше плохих новостей: болезнь, смерть, развод.
Я могу вспомнить время не так давно, когда услышать, что друг моего возраста серьезно болен, было редкостью и шокирующим событием. Это и сейчас шокирует, но уже точно не редкость. У подруги диагностирован неизлечимый рак легких; у мужа подруги медленно растущая опухоль в щитовидной железе, которую нельзя удалить. Разводы тоже. Сначала это была только я, и я чувствовала себя изолированной и пристыженной. Теперь я сама себя успокаиваю, передавая имена своего адвоката по разводам и психотерапевта для пар.
Теперь я понимаю это понятие "поколение сэндвичей", названное так двумя социальными работниками в 1981 году для описания людей среднего возраста, которым приходится одновременно заботиться о своих детях и стареющих родителях - и давайте посмотрим правде в глаза, большинство из этих людей среднего возраста - женщины. Мой собственный сэндвич стал для меня домом недавно, когда я договорилась, чтобы моя одиннадцатилетняя дочка осталась с отцом, пока я улетаю из города, чтобы забрать свою восьмидесятилетнюю маму, которая упала и сломала колено, когда гостила у моего брата.
Я все время думаю об этой метафоре сэндвича. Я - индейка, положенная между двумя ломтиками безглютенового хлеба, или целая энчилада? Что будет, если у меня опустеет гнездо, но я все еще буду ухаживать за матерью; буду ли я тогда сэндвичем с открытым лицом? Или если моя дочь все еще дома со мной и, не дай Бог, моя мать уйдет из жизни, буду ли я тогда начинкой для сэндвича или просто сиротой?
Бутерброд - это слишком аккуратно для того шаткого состояния, в котором я нахожусь. Это больше похоже на поколение тако: один укус - и все разваливается. Или поколение сэндвичей с мороженым: начинается хорошо и аккуратно, но к половине дня тает. Или поколение пиццы: берешься за нее с изюминкой и обжигаешь крышу рта, портя все впечатление от еды; ждешь слишком долго и остаешься с застывшим сыром, вечно жалея, что не побоялся насладиться пиццей, пока она была еще горячей.
Я бы не хотела снова стать подростком, особенно в эпоху социальных сетей; не хотела бы я снова стать новоиспеченной матерью, которая ходит по дому, как неухоженный зомби, истекающий жидкостями, сбитый с толку хрупким предметом легче тех тяжестей, которые я сейчас поднимаю, чтобы уберечься от остеопороза. Мои сороковые годы начались с большим потенциалом, но к сорока семи годам я рассталась с мужем, в сорок девять узнала, что мой родной отец был не тем, кем я его считала, а чуть позже, в день моего пятидесятилетия, мой будущий бывший муж сказал мне, что я должна переехать из нашего семейного дома.
Я не хочу возвращаться назад, и мое внимание сосредоточено исключительно на движении вперед. Я хочу быть здесь и сейчас, просто быть в этом моменте, благодарная за то, что я жива и здорова, пока это может длиться. Знание того, что все это может быть перевернуто с ног на голову без единого вежливого предупреждения - тако разойдется по швам, сэндвич с мороженым станет влажным и липким в моих руках, пицца будет соблазнять, а потом подгорать, остывать, а потом разочаровывать - все изменилось.
Когда я была моложе, обычные спокойные дни сливались в дымку из школьных собраний и походов в продуктовый магазин в промежутках между сменой и подъемом школы и сном ребенка; я все время была в движении, и плохим днем считался тот, в котором ребенок не спал и страшно капризничал. Сейчас хороший день - это тот, в который мало что происходит; плохой день означает, что есть плохие новости. Такой день, как сегодня - три отдельных посылки с душераздирающими новостями о жизни моих друзей - к сожалению, не редкость.
Я всегда считала, что кризис среднего возраста - это момент, когда твое сорока- или пятидесятилетнее "я" восстает против того, что воспринимается обществом как то, что ближе к старости, чем к молодости: быстрее, заведи молодого любовника, спортивную машину, татуировку. Когда я рассказала своим друзьям об измене мужа, они все поверили, что это был именно такой кризис среднего возраста. Я не говорю, что это не так - в конце концов, он встречается с женщиной на двадцать лет младше себя и часто носит все белое, как будто следует голосу, который говорит ему бежать на свет, где, возможно, находится фонтан молодости.
Однако я никогда не верил в это до конца. Разве кризис - это не кризис, когда с вами что-то случается, например, от вас уходит супруг, вы получаете диагноз, меняющий жизнь, теряете любимого человека, дом или работу? Если вы сами активно принимаете решение изменить свою жизнь, это кризис или просто переходный период? У моего мужа не было кризиса. Он понял, что та жизнь, которая у него была, больше не та, которую он хотел. Он вызвал кризис, решив это и затем действуя в соответствии с этим, но не это было его движущей силой. Им двигало желание жить по-другому, так же, как люди меняют работу или переезжают.
Благословение и проклятие среднего возраста заключается в том, что мы чувствуем в себе силы жить по-своему. Мы потратили десятилетия на создание дома и семьи; как только мы выныриваем из шума и требований стройки, мы можем понять, что то, что мы построили, больше нам не подходит. Мы все чаще видим, что жизнь может повернуться в одно мгновение, и не из-за того, что мы вызвали или могли остановить. Слишком много плохих новостей могут похоронить нас, а могут пробудить нас к осознанию того, что мы можем внести изменения, которые сделают нас счастливее. Сами перемены - это не кризис, это начало решения - во всяком случае, на данный момент.
Когда мне было за двадцать, я уже была замужем и у меня был первый ребенок, я была уверена, что у меня есть именно то, чего я хочу. У меня были одинокие друзья, которые отчаялись, что у них никогда не будет партнера или детей, но я не помню, чтобы я считала их находящимися в состоянии кризиса. Они видели вокруг себя вихри перемен и хотели этого для себя.
Вот как я сейчас воспринимаю середину жизни и почему я отвергаю концепцию кризиса среднего возраста. В свои пятьдесят с лишним лет мы на двадцать лет старше тех подающих надежды и часто разочарованных двадцатилетних; мы видим вокруг себя перемены, которые выглядят интригующе, и мы хотим участвовать в них, как и тогда. Лично я, как истинное существо привычки, вообще не хотел никаких перемен, но перемены были навязаны мне, и я решил их принять.
Так в чем же дело? Оказывается, все время был один и тот же: расти, строить, любить, принимать перемены с изяществом и любопытством.