Никаких документальных свидетельств об истории этого дома не сохранилось. Но мне рассказывали старожилы, что будто бы этот барак построили зэки в 30-х годах прошлого века для нужд НКВД. Строили его не в Тынде, а где-то под Соловьёвском. Может, в Бушуйке - был такой концентрационный лагерь в Амурской области во времена БАМЛАГа, недалеко от Соловьёвска, возле посёлка Большой Невер. Когда система БАМЛАГа развалилась и лагеря опустели, бараки стали разбирать и увозить в другие посёлки. Этот привезли в Тынду. С тех пор он и стоит тут. Время с середины 50-х и до начала 90-х было, пожалуй, было самым лучшим в его жизни. Время изысканий, время экспедиций. БАМ предстояло строить заново. Железную дорогу, которую успели проложить зэки, разобрали в 1942 году для нужд фронта. Западное и восточное направление трассы было только на бумаге (и то частично). И если 30-е и 40-е годы - были временем горя, сломанных судеб, отобранных жизней, то период с середины с 1955 по 1972 - время бродяг и скитальцев: первооткрывателей, геологов, топографов, изыскателей. Потом начнутся славные годы великой стройки, великих достижений, великого расцвета этих глухих таёжных мест. Так будет с 1972 года, когда в посёлок Тындинский станут прибывать первые строители города и строители трассы, и до конца 80-х, когда начнётся массовое возвращение тындинцев в западные регионы страны (как у нас говорят - на Запад). Видел этот дом и голодное отчаяние 1990-х. Тогда-то и началось его разрушение...
Я жил в этом доме совсем немного - с ноября 2002 года по ноябрь 2003. Ровно один год. Но почему он мне так дорог, что захотелось написать о нём? И чем он отличается от многих других домов, разбросанных по всей России, в которых мне доводилось жить? В Москве, Кашире, Ступино, Коломне, в Абакане, Курагине, Дудинке, в деревнях, которые сейчас и не перечесть, тоже есть дома, с которыми сводила меня судьба. Но они вот не удостоились моих воспоминаний...
Я пишу о нём потому что этот дом особенный для меня. До того, как поселиться в нём я несколько лет скитался по России. Жил у родственников, у друзей, у знакомых, но в основном снимал жильё в аренду. И случалось так, что за год приходилось менять несколько городов, а в этих городах - по нескольку квартир. У меня очень долго не было опоры, фундамента, твёрдой почвы под ногами. И только намучавшись, я научился ценить главное в жизни - своё личное единственное в мире пространство - свой дом, свою квартиру. Так вот, вернувшись в Тынду осенью 2002 года из долгих своих странствий, я устроился на котельную в муниципальное предприятие и выбил себе муниципальное жильё. Директором жилищно-коммунального предприятия города была тогда Чертверова Римма Владимировна. Мне удалось попасть к ней на личный приём и в тот же день получить ключи от квартиры, за что я ей по сей день безгранично благодарен. Не знаю как сложилась бы моя дальнейшая жизнь, если бы она тогда квартиру мне не дала...
В ноябре 2002 года я получил ключи от квартиры в этом доме. Дом был тогда целый и выглядел, конечно, не так плачевно как сейчас. То что на фотографиях - это огрызок дома, его часть. На фотографиях видно, что от дома осталось всего-навсего две неполных квартиры, одна из которых моя (с синими стенами внутри). А всего квартир было шесть - однокомнатные, двухкомнатные. У меня была чудесная солнечная комната с видом на маленький огород и кухня. В кухне стояла небольшая кирпичная печка, одна из сторон печки была частью стены комнаты. Зимой было очень холодно. Я купил КАМАЗ дров за 3 тысячи рублей. Это были большие деньги тогда - на котельной мне платили 4 тысячи рублей в месяц. Правда КАМАЗ был с нарощенными бортами, дрова были пиленые, чурками, в укладку. Мы с товарищем перекололи их за один день. Работали с восьми утра до часу ночи. Торопились, потому что окрестные бичи уже положили на них глаз и нужно было срочно колоть их и укладывать в дровяник под замок. Все окрестные дровяники были под замками. И, кстати, бочки, в которые привозили питьевую воду, тоже привязывались цепью. Местные бичи тащили любую вещь, оставленную без присмотра.
Но самое главное, что обретя своё жильё я автоматически обрёл и постоянную прописку. Я перестал быть бомжом и бичом. Квартира в этом доме положила начало новому, очень важному этапу в моей жизни - у меня появилось чувство постоянства, чувство уверенности в себе. А ведь ещё за месяц до этого я возвращался в родной город с небольшой сумкой где были: паспорт, пара книг, сменная одежда (рубаха, свитер, носки...)
Я прожил в этом доме один год. Наверное один из лучших в своей жизни. У меня не было больших денег, не было благоустроенности и комфорта. Но я везде - на работе, в гостях у знакомых, в тайге - помнил о том, что теперь у меня есть свой дом, который всегда меня ждёт и из которого меня никто не выселит и из которого мне не нужно никуда переезжать, пока я сам не захочу переехать.
Летом 2003 года я бросил все силы на то, чтобы проложить теплотрассу от магистральной ветки посёлка и провести центральное отопление в дом. На этапе сбора разрешительных документов, ко мне от руководства всё того же жилищно-коммунального предприятия поступило предложение ослабить усилия по апгрейду жилья и подождать осени. Осенью мне пообещали дать другое жильё - с центральным отоплением. Трудно поверить - но в ноябре 2003 года я действительно переехал в новую квартиру с отоплением от центральной городской котельной.
А этот дом стал очень быстро разрушаться. Зимой 2004 сгорела крайняя квартира. Замкнуло электропроводку. Ту часть квартиры, что не успела сгореть, мои бывшие соседи разобрали на дрова. Потом разобрали и сожгли в печах квартиру с другого конца дома. Она пустовала ещё при мне. Хотя у неё был какой-то хозяин, живший в центе города в девятиэтажке и державший её как запасную, всё хотел сделать из неё дачу... Дрова дорожали, а у соседей денег не всегда хватало даже на водку. Вот и вынесли квартире смертный приговор. Та же участь постигла другие две квартиры, как только они были покинуты своими случайными хозяевами, их разбирали и сжигали. Надо сказать, что за последнее десятилетие дом видел много случайных жильцов. Я, наверное был исключением. В основном же его стены с конца 90-х и по нынешнее время давали приют алкоголикам, бомжам, бичам, которых выгоняли за долги из капитального жилого фонда и, чтобы не оставлять на улице, поселяли тут. Запомнилась одна семейная пара алкоголиков. На тот момент когда я жил в этом доме, они считались его старожилами. Они нигде не работали. Практически ничего не ели. Были оба - худые, вялые, практически бесплотные и казалось просвечивали когда стояли против солнца. Люди тени. Люди призраки. Люди привидения. Основным их занятием было пьянство. В тех редких случаях когда не было водки, они лежали на диване - либо болели с похмелья, либо просто экономили ресурсы организма. У них одних была за домом небольшая баня, в которой они иногда мылись и, бывало, пускали мыться соседей, которые потом по гроб жизни обязаны были поить их водкой. Именно эти бичи, эта семейная пара сожгла наибольшую часть дома.
Проходя мимо, и видя издалека как уменьшается, исчезает дом, я всё собирался сходить и сфотографировать его. На днях, наконец собрался. Я был очень удивлён что в доме уже никто не живёт. Дом фактически уже умер. Дом, который построили БАМЛАГовские зэки, разрушили и сожгли БАМовские бичи.
Дом переживший репрессии, войну, романтику изысканий, стройку железной дороги, разруху девяностых прекратил своё существование.
В данный момент его интенсивно продолжают разбирать на дрова и стройматериалы жильцы окрестных домов. Думаю жить ему осталось не больше месяца.
Тында, 2010.
