Праздновали вчера Святую Пасху. Позвонил друг. Поздравил душевно. И в конце заметил, что вся его родня и друзья как будто разучились писать и звонить. Высылают по телефону и в социальных сетях стандартные открытки. Пасхальная картинка и чужая фраза-поздравление.
Или какая-нибудь музыкальная композиция. Это делают все. Нет душевных слов, иссякли, видимо. Или не хотят напрягать мозги. Отправил картинку – и дело в шляпе.
Негодует: «Неужели нечего сказать человеку, которого любишь? Это же формализм. Чувства нет, души нет, любви нет. Что искренно желаешь близкому? Об этом напиши».
Что-то есть в его словах.
Две женщины поспорили. Одна из них купила в магазине домашние тапочки. Две пары – женские и две для мужчин. Сказала, что для гостей. А другая гордо заметила, что нельзя унижать людей: пришел – ходи в обуви.
Помню, в детстве. В нашем селе не было тапочек. Ни у кого: в чем на улице, в том и дома. Затем моя мама-чистюля заставила семью придерживаться порядка. Пятеро человек – пять пар домашней обуви. А у родни и у других ничего подобного не было.
Дед любил носить хромовые сапоги. И в избе в них ходил.
Затем переехали на Урал. А тут – у всех принято переобуваться. И до сих пор так. В Питере, по-моему, не предлагают гостям домашние тапочки. Впрочем, могу ошибаться.
В продолжение разговора. Мне рассказали, что в Европе на окнах штор нет. Якобы, только в России. И еще такое замечание: мы в России усложняем жизнь шторами и занавесками. Пыль, мол, собирают.
А мне кажется, что шторы уют создают, глаза ласкают, украшают наши небогатые жилища.
Муж и жена думали, куда поехать в воскресенье. Он предлагал отправиться на шашлыки. Надо на рынке купить мясо, подготовить и прочее. Назвал пару мест, где хорошо: тихо и просторно.
А ей хотелось в парке погулять: на людей посмотреть и себя показать. Ее можно понять: накануне появилась обновка – хорошо бы покрасоваться.
Даже поспорили.
Десятилетний сын вдруг резко встал и к двери направился. Отец крикнул, что, мол, себе позволяешь? Откуда такая невежливость? А он ответил: «А меня вы спросили? Я пустое место, да? Вот вы невежливые».
Родители переглянулись. Нечего сказать. Мальчик прав.
Учительница русского языка и литературы. В школе уже лет тридцать. Разговорились о ее работе. И она сказала, что в поездах никогда о своей профессии не говорит. Никогда. Мне стало интересно, почему? Зачем скрывать и притворяться?
А она ответила: «Вдруг спросят, как пишется то или иное слово. А я не сумею ответить. Учитель не орфографический словарь, все не запомнишь».
А еще одна знакомая помалкивает, что врач. По той же причине. Обязательно про болезни расспрашивать начнут. И про лекарства.
Лучше назвать себя экономистом. Или обыкновенной служащей. Или еще кем-нибудь.
Пожилой мужчина на скамейке читает газету «Правда» за февраль 1981 года. Тогда в Москве проходил XXVI съезд партии. Брежнев пять часов читал отчетный доклад.
Мужчина, вероятно, откопал где-то эту газету. Очень интересно, как будто в прошлое попал. Это я про себя.
Отошел подальше и подумал, что не стал бы читать. Прошло и прошло.
С подпиской на канал проблемы. Отписались многие, как я узнал, потому что в России живу. Заграница отписалась. По известным причинам. Снова обращаюсь: кому канал нравится. Посоветуйте, пусть друзья и знакомые подпишутся. Развитие нужно. Некоторые каналы цитируют. Рассказы появляются в разных изданиях. А мы с вами люди хорошие: в комментариях видно.