«Вива Марколини! Вива Россини!» — скандирует аудитория старейшего венецианского театра Сан-Бенедетто. Распахиваются ставни лож, и зал наполняется стаей белоснежных голубей. Это значит, что публика в восторге от новой оперы «Итальянка в Алжире». И хотя на календаре май 1813-го, и уже нет певцов-кастратов, барочные традиции — получать все удовольствия «в одном флаконе» — по-прежнему сильны. Во время скучных речитативов secco в зале разносят вино, пиво, закуски, можно поболтать с приятелями или развлечься в игорном зале за карточным столом. Но как только начинается ария, всё внимание на сцену. Россини написал партию Изабеллы из «Итальянки в Алжире» для обладательницы редчайшего контральто Мариетты Марколини, одной из самых выдающихся певиц того времени и по совместительству его новой пассии. Всезнающий Стендаль утверждал, что она ушла к Россини от брата самого Бонапарта. Ему 21, она, как минимум, на 12 лет старше, да и не красавица вовсе. Но мужчины, услышав её «женский бас» — мягкий, гус