По мере того, как приближалась зима, мрак все гуще и гуще опускался на город, теперь называемый Петроградом. В начале войны маятник качнулся до полного оптимизма; теперь он перешёл в крайний пессимизм. Поражение Танненберга было у всех на слуху. Мне казалось, что все прохожие на улице превратились в женщин, одетых в горький черный траур, или мужчин, ковыляющих в бинтах, и они преследовали мои сны.
Когда настанет наша очередь? От отца новостей не было. Последние новости, которые у нас были, заключались в том, что он и его батальон действовали в качестве арьергарда с обязанностью взорвать мост после того, как остальная часть его полка отступила. С тех пор он исчез в том царстве грязи и хаоса, где я могла видеть людей, умирающих тысячами.
Наконец Степан прибыл чудесным образом невредимым, но он ничего не знал, потому что шел в авангарде с багажом. Священник полка сказал, что видел моего отца среди погибших. Ни мне, ни моей маме об этом не говорили, но так легко подслушать разговор взрослых.
Его никто не убивал. Наконец пришло известие, что он в плену. Мать была в восторге. Он был в безопасности до конца войны. Но я знала его страсть к свободе, которую разделяла с ним. А еще он был ранен в ногу.
В феврале аист навестил мою маму и принес ей девочку. Я с неодобрением созерцала морщинистое маленькое красное личико младенца, помещенного в колыбель, обшитую муслином, кружевом и лентами. Затем я перевела взгляд на мою мать, лежащую в постели, которая выглядела очень довольной собой. Неужели она приказала аисту принести ей ребенка? Это было бы похоже на нее, если бы она совершила такую глупость сейчас, когда моего отца не было рядом, чтобы присматривать за ней. Я сама должна сделать это в будущем, иначе у аиста может войти в привычку кидать на нас младенцев. Я язвительно обратилась к маме:
«Когда Вы взяли на себя труд заказать ребенка, возможно, Вы оговорили, что он должен принести Вам хорошего. Этот похож на японца. К тому же, этот идиотский аист всю ночь не давал мне уснуть. Он оборвал электрические провода; потом суету устроила Мадемуазель в поисках свечей!» С этими словами я вышла из комнаты, даже не поцеловав маму. Мисси последовала за мной и начала объяснять, что это Бог послал малышку, и что я должна любить свою младшую сестру. Я угрюмо слушала. Бог или аист, нам не нужен был этот ребенок.
Позже я обсудила все это с моими кузенами, которые только что вернулись с Кавказа. Какое отношение имел Бог к аистам и откуда аист взял младенца? Почему заболела моя мама? Почему приехал врач в сопровождении высокой худой женщины, которая все еще присматривала за моей мамой?
Мадемуазель сказала, что болезнь возникла из-за неожиданного появления ребенка. Но это было неправдой; для него было приготовлено множество детской одежды и люльки. Мы решили, что аист - это взрослое изобретение, и что мы должны любой ценой узнать правду.
Этой зимой я начала свои уроки танцев, которые в действительности служили цели научить правильному поведению на балах и подружиться с детьми моего собственного круга, за пределами тесного круга родственников, хотя их было много, к некоторым я до сих пор переезжала. Эти уроки проходили раз в неделю во дворце графини Зубовой, в огромном бальном зале, стены которого были украшены бесконечными зеркалами.
Самой приятной частью уроков была поездка к ним, быстро скользящая в санях с одной лошадью по освещенным фонарями улицам. Поначалу мне было трудно учиться танцам, и мне не нравилась наша учительница, балерина Преображенская. У нее было суровое выражение лица, и она приказала нам разойтись, как если бы мы были солдатами. Однако вскоре я выучила польку и вальс, и после этого начала получать удовольствие от уроков танцев.
Вскоре после рождения моей сестры Ксении у жены дяди Феликса тоже родился ребенок, на крестины которого мы с мамой были приглашены. Император должен был стать крестным отцом, и две императрицы должны были присутствовать. Я была знакома с лицом Императора, так как оно было отпечатано на всех монетах и марках, так что, как только я вошла в частную часовню Юсуповых, я начала искать его.
Я представляла его крупным мужчиной. Вместо этого я увидела невысокого стройного мужчину в серой военной форме. Императрица стояла перед своими четырьмя дочерьми, последняя была очень просто одета в белое. Императрица была высока и красива в серьезной, отстраненной манере. Великие княжны выглядели дружелюбно. Однажды я увидела, как одна из них хихикает, но осторожно, чтобы мать не видела. Вдовствующая императрица была маленькой и хрупкой, но все же подчеркивала тот факт, что она была коронованной особой.
Церемония показалась мне очень долгой, и у меня от стояния болела спина. Ребенок жалобно заплакал. Ближе к концу мать дяди Феликса, бабушка Зинаида*, уронила носовой платок. И Император, и ее муж, дедушка Феликс, одновременно бросились вперед, чтобы поднять его, и чуть не столкнулись. Это было действительно забавно, потому что мой дедушка был большим, дородным мужчиной со свирепыми черными усами. Однако первым до него добрался Император.
*Бабушка Зинаида была урожденной принцессой Юсуповой, и ее фамилия была подтверждена ее мужем, братом моего деда, Феликсом, и их потомками. Дядя Феликс был их единственным выжившим ребенком. В России двоюродного брата моей матери называли «дядей».
После крещения императрица подошла к моей матери и сказала: «Разве это не твоя маленькая дочь? Подари ее мне». Багровая от замешательства я опустилась в глубоком реверансе. И на этот раз я была благодарна Преображенской за то, что она научила меня делать реверанс. «Какие милые кудри у ребенка», - услышала я ее слова. «Цвет насыщенной меди». Она перешла к разговору с другими гостями, но при этом улыбнулась мне. Может быть, она догадалась, насколько я застенчива, потому что сама так страдала от застенчивости.
Интерьер Юсуповского дворца был мне знаком. Поначалу, его размер мня совершенно поразил, а обеды там были пыткой. У них за огромным обеденным столом собрались все взрослые и дети.
Мой крестный дед, дед Феликс, возглавлял его, его орлиные глаза наблюдали за всеми, его широкая грудь была покрыта орденами; на самом деле он, казалось, весь сверкал, как гневный бог. «Хлеб не кусают; от него немного отламывают», - его голос громогласно обращался к маленькой преступнице, которая, по его словам, уже храбро боролась с множеством ножей, вилок и лакеями, отбирающими тарелки, и другими лакеями, подающими посуду, и всегда пытающейся вспомнить, что нужно оставить немного на тарелке для вежливости и сидеть прямо. И его глаза теперь с ужасом, отвращением обращались к виновному. Но никто не плакал, это по-детски. Один даже улыбался.
Отец хотел, чтобы мы провели остаток войны в Царском Селе, поэтому весной мы переехали туда. Это было довольно близко к Петрограду, построенному по образцу Версаля, с императорской резиденцией, в которой обычно жил Император, и многочисленными казармами, в которых размещались многие гвардейские полки, в том числе полк моего отца.
Это была его главная причина, по которой он хотел, чтобы мы там жили. Рядом с нашей виллой была вилла дяди Феликса, где он собирался провести часть лета, а совсем рядом с нами был огромный Павловский парк и тот, что окружал Екатерининский дворец.
Вскоре наша жизнь превратилась в довольно приятный распорядок, особенно на фоне мрачной зимы. Мать и Мисси были заняты перевязкой раненых солдат. Степан вернулся к нам. Он должен был носить солдатскую форму, но в остальном разницы не было, и он здорово помогал в управлении нашим домом. После его возвращения я заметила, что Мадемуазель повеселела. Я объяснила это тем, что она, как и я, находила женское хозяйство скучным. Ксения теперь была толстым, большим ребенком; Мадемуазель обожала ее, но у меня, в конце концов, была Мисси.
Мы с Mадемуазель каждый день ходили на длительные прогулки по Дворцовому парку. Повсюду росли величественные деревья, пересекаемые широкими песчаными тропинками, выходящими на небольшие поляны, в центре которых стояли бронзовые статуи Пана или других греческих богов.
Еще было довольно большое озеро, где можно было нанять лодки у матросов в парадной форме. Мы часто так поступали, взяв Степана с нами.
В июле мы отправились в одно из наших периодических путешествий по России. На этот раз мы направлялись в Крым, где нам предстояло остановиться в имении дедушки Феликса в Кореизе, недалеко от Ялты.
В конце этого путешествия я впервые поехала на автомобиле. В Севастополе закончилась железная дорога, и день выдался очень жаркий. Автомобиль, большой седан, был забит багажом, двумя нашими собаками, толстой Мадемуазель и крепкой Мисси. В другом были мама, Ксения и ее кормилица, горничная и еще одна собака.
Машины кружили по серпантину, катили вверх и вниз по холму, и вскоре я почувствовала морскую болезнь. В Балаклаве я потерпела полное поражение. К счастью, машины остановились из-за закипевших двигателей, и я успела броситься к укрытию в несколько неопрятных кустах.
Кореиз действительно был очень большим парком, спускавшимся по склону горы к морю. Внутри него были главный особняк, несколько маленьких вилл, одну из которых мы занимали, церковь, довольно много виноградников, но в основном засаженные разнообразными кипарисами, зигзагообразные дорожки и дороги. Парк был окружен высокими стенами, а ворота держали закрытыми в качестве меры предосторожности против бешеных собак, заполонивших горы прямо над нами. Я надеялась найти что-то похожее на Кавказ, но сравнения не было. Все здесь было великолепно, но все было тщательно посажено и за всем ухаживали искусные садовники, которые, как гувернантки, ходили повсюду и постоянно выискивали признаки непослушания в растениях и сразу же подстригали или подрезали или выдергивали их. Горы были величественными, но суровыми.
Я проводила все больше и больше времени с Мисси, поскольку Мадемуазель все больше и больше увлекалась Ксенией. И так как Мисси посчитала, что прогулка до пляжа слишком долгая, один из экипажей Юсупова увозил нас туда и обратно. Я любила это, потому что старый татарский кучер научил меня водить пару толстых ленивых лошадей. На скале в море была русалка из зеленой бронзы в натуральную величину, И я любила ее, и хотела, чтобы она была настоящей, и я такая же русалка, свободная плавала бы далеко.
«Мисси», - спросила я, - «Неужто, ночью она уплывает?»
«Откуда мне знать, дитя?" - ответила она.
«Мисси, тебе следует носить летние платья, как у меня, короткие и без рукавов. В этой черной шерстяной юбке должно быть ужасно жарко».
«Когда Вы правильно произнесете «ужасно»?» - проворчала она. Там она сидела, такая величественная, в безупречной блузке из белого тонкого льна украшенной узкими голубыми или лиловыми полосками; золотая брошь с жемчугом на воротнике, широкий кожаный ремень, опоясывающий ее обширный обхват, на шее золотые часы на цепочке. Над головой она держала большой черный зонтик. Оставалось только бросать камни в море, потому что здесь не было крабов, только ящерицы, а они были плохой добычей, обычно я ловила только их хвосты.
В матери произошла перемена. Ее волосы были уложены по-новому, с пробором посередине, и она курила. Дядя Феликс жил на другой вилле рядом с нами, и постоянно проводились вечеринки для выздоравливающих офицеров, выздоравливающих на другой вилле в поместье.
Я считаю, что осень в Крыму скверная. К концу октября пошел дождь, подул ветер, и море шумело; бедной русалке пришлось нелегко. Однажды меня включили в вечеринку для взрослых, которая должна была проходить в замке дяди Феликса, расположенном в горах. Участники нашей вечеринки были упакованы во множество автомобилей. Вскоре мы начали восхождение, а Кореиз и море лежали далеко внизу.
По глубоким ущельям, по узким дорогам, огибающим широкие овраги, мчались машины. На полпути к месту назначения плоские хлопья снега начали падать на наше лобовое стекло.
Машины подъехали с ужасным визгом тормозов. Из-за угла к нам подошло стадо длиннорогих быков. Они врезались друг в друга, когда их толкали мимо нас. Погонщики-татары, в высоких шапках из овчины, прибавлявших им росту, смотрели на автомобили и кричали на своих животных на каком-то незнакомом мне языке. В их внешности не было ничего монгольского.
Наконец мы подошли к тому, что мне показалось сказочным замком, созданием мечты из белых стен и игольчатых минаретов. Но я ничего не видела на вечеринке, потому что сразу после обеда меня отправили спать. Утром светило солнце, растапливая тонкий слой снега, выпавший за ночь. Ленивые взрослые спали и спали, поэтому я решила исследовать территорию, но там не было ничего интересного, кроме старого арабского пони и большого орла в клетке.
Перед Рождеством мы вернулись в Царское Село. Дядя Феликс с женой ехали с нами, но у них был свой вагон. Мать была с ними. Слуга дяди Феликса, симпатичный чернокожий, приходил на каждую станцию, чтобы прогуливать собак. Он мне нравился, и я коротала время, болтая с ним.
Продолжение здесь 👇
#мемуары #воспоминания #100 лет назад #российская аристократия #КНЯГИНЯ чЕГОДАЕВА #бАШКИРОВ