Жизнь Василия Познанского — трагедия. Но точно не известно, какая. Он много обещал как художник, но состоялся не в полной мере. То ли это история о гении, которого не поняло его Отечество. То ли рассказ о бунтаре, загубившем свой талант. В любом случае, Познанский оставил после себя красоту — давайте посмотрим на нее.
Сохранилось только несколько сухих записей об этом выходце из Смоленска, «жалованном» (наемном) художнике мастерских Кремля. Никаких воспоминаний современников, ни одного портрета. Детали биографии приходится себе воображать по имеющимся стереотипам. Вот смотрите.
Похоже, он был из молодых, ранних и идейных. В 12 лет (около 1667-го) — «ученик живописнаго дела» в Оружейной палате, на два алтына и две деньги в день. В 17 — уже участвует в украшении царского дворца в Коломенском. Особенно хорош Познанский в росписи тканей.
Его расцвет — это 1680-1682 гг. Он очень много работает и экспериментирует, насколько это вообще возможно в рамках мастерской Кремля. Он совмещает на иконах живопись и аппликацию — ход смелый даже по нынешним временам.
Вот, посмотрите, «Господь Вседержитель» из иконостаса церкви Распятия в Большом Кремлевском Дворце: дерево, масло, шелк репсового плетения, тафта, холст, объярь (это «плотная шелковая ткань, с золотыми и серебряными струями и узорами», сам не знал).
«Здесь есть какая-то острая жизненность, отдаленно напоминающая старых голландцев, — писал академик Игорь Грабарь об иконах Познанского из кремлевской Распятской церкви. — В них есть чувство декоративных пятен и столько движения, сколько не было ни у кого из его предшественников».
Мастеру в этот момент — 26-27 лет. То есть, самое начало, только обещание будущего.
А вот и следующая запись в архивах Кремля. Это записка от июля 1683 года в Спасо-Каменный монастырь на Кубенском озере в нынешней Вологодской области (тогда — страшная глушь): «а подъячий... живописца Василья Познанскаго к вам в монастырь привезет, и вы-б у него Познанскаго приняли и в монастыре держали его под крепким началом, а пищу ему давать против братии».
Что случилось? В документах сухо сообщают — «впал в изумление», сошел с ума. Психиатрии тогда не было, что имелось в виду — непонятно. То ли действительно какой-то душевный недуг. То ли какое-то наказание? Василий экспериментировал с иконами, за такое можно отхватить.
Грабарь называет его и двух других московских мастеров, Ивана Салтанова и Ивана Безмина — «теми якобинцами, в искусстве которых исчезают последние следы и без того уже довольно призрачной традиции» древнерусской иконописи. Помните, я говорил про стереотипы? Вот первый, который можно приложить к судьбе Познанского: «Власть наступила на горло художнику-новатору».
Кстати, в 1695-м, когда Петр Великий начинал свои перемены в России, и потребовались свежие идеи — Познанского вдруг вернули из монастыря. Он вновь зачислен в штат Оружейной палаты. И больше того: «... велено Василию Познанскому быть на его великаго государя службе на Воронеже для прописки кораблей». Познанский вдруг выздоровел?
Но есть и другая стереотипная схема, которую можно положить на известные нам отрывочные факты из биографии художника: «вовремя не оценили и он сломался». Удивительно: сохранилось несколько жалобных писем, которые писал Василий царю на самом пике своей карьеры.
Вот весна 1681-го: «Избенка у меня одна, и та без сеней, и с женишкой и с людишки и со ученики жить тесно, и твоих великого государя дел писать негде. А сторговал я избенку за 4 рубля с полтиною, а заплатить нечем».
Осенью того же года: «А я холоп твой иконное и живописное письмо персоны и притчи писать свыше иных своей братьи, а преспяктивное письмо и золотить умею ж — седла и луки по-турецки, твореным золотом писать умею-ж. <...> Против своей братьи оскужен... Прокормиться с женишкою и с детишками мне нечем».
Ты уже десять лет делаешь карьеру, и близкие восхищены твоей работой, но косный мир не дает тебе даже на пропитание? Есть от чего повредиться рассудком. Жена Познанского Катерина, лишившись даже имевшегося скудного пропитания, писала царю в 1685-м: «муж мой Василий, за изумлением, послан под начал, а я бедная с сынишком своим помираю голодную смертию, пить-есть нечего».
Царь, кстати, повелел выдать Катерине какие-то деньги. Сын Познанского Матвей потом был довольно известным гравером.
Я не психолог, но вращался в творческой среде, видел судьбы. Могу предложить и третью версию — с Познанским случилось все сразу. Так бывает сплошь и рядом: рано заблистал, потом от него устали, ну или зарвался. Он запил горькую, принялся буянить — его заперли на лечение (в нашем случае и в том веке — на покаяние).
Потом выпустили присмиревшего. Он иногда вдруг появлялся на периферии, но все это было уже не то.
Про многих можно рассказать вот так кратко. Тот же Познанский в архивных книгах после своего освобождения из монастыря упоминается редко. В Воронеже не прогремел (Василий не виноват — провалилась вся история строительства флота, затеянная там Петром).
Был выведен за штат, питался разовыми заказами. Сильно бедствовал. Последняя запись о нем — в 1712 году, мастеру было около 57 лет. Такая вот жизнь удалась. Точнее, не удалась.