Серёжа замешкался в сенях. Темно, неуютно. Пахнет пауками и какими-то мандавошками что ли. В углу очертания домовины. Собрал волю в кулак Серёжа и как треснул в дверь. Потом еще раз. И еще. Послышалось кряхтение. Шаги. Дверь скрипуче открылась. На пороге ветхая бабуся в переднике. Довольно милая вроде. Но это показалось. Затем Сережа рассмотрел бездонные, мерзкие, черные зрачки-бусинки. И как-то сразу захотелось какать.
- Лукерья Авдеевна? – прошепелявил Серёжа.
- Мгм.
- Я к вам.
Серёжа протянул коробку шоколадных конфет с коньяком. Узловатые пальцы схватили упаковку, раздербанили целлофан. Бабуся сгробастала сразу пять штук и сунула в дырку рта.
- Пфафади! – прочавкала она.
Серёжа уселся на стул. Вокруг изба. Желтая тюль на окнах. Под потолком образа и оплывшие свечи. Печь. Древнее веретено в углу. Черный, худющий котяра с оторванным ухом сопит. И мертвая курица на столе. Серёжа уставился на курицу, руки тряслись.
- Чё надо? – упёрла руки в бока Лукерья Авдеевна.
Серёжа замялся. Вытер пот.
- У меня у деда, это...
- Чего у тебя у деда?
- У деда заначка там...
- И чего заначка?
- Спрятал он её...
- Спрятал значит?
- Мгм.
- И куда не сказал?
- Не сказал.
- И помер?
- А вы откуда знаете?
- Пфф, - бабуся отвернулась и продолжила ощипывать курицу.
- Поможете? – мялся Серёжа.
Бабка посмотрел на него так, как смотрят на детей которые навалили в новое трико. Она бросила свою курицу и удалилась. Серёжа слушал как бабуся полезла на чердак. Шурудила там лаптями. Что-то грохнулось. Шаги. Она появилась перед Серёжей неожиданно, как будто выросла из-под земли. Уселась. Положила на стол какую-то штуковину. Крупная, древняя доска на которой вырезанные ножом виднелись все буквы кириллицы по порядку. А еще узоры на которых петушки, пляшущие человечки, горящие избушки, драконы, черти и что-то такое страшное, что вылазит из колодца. Серёжа прикинул, что доске лет триста пятьдесят. А может и триста шестьдесят.
- Ого, - присвистнул Серёжа.
- Нравится?
- Мгм.
Бабка запустила клешню в карман передника и вынула остро выструганный карандаш. Она положила его острием по направлению буквы АЗЪ.
- Фамилия? – рубанула бабуся.
- Чья?
- Твоя, чья...
- Герпис.
- Чего? – удивилась бабка.
- Герпис.
- В смысле герпис?
- У меня мамка из Литвы.
- Ааа, - поняла бабуся, - имя фамилия отчество.
- Герпис Сергей Валерьянович.
- Теперь деда.
- Смирнов Василий Ильич.
- Ты ему кто?
- Двоюродный внук.
Бабка почесала репу под косынкой. Закрыла глаза. Медленно, торжественно водрузила руки на карандаш. Произошла такая тишина, что аж воздух зазвенел. Кот проснулся и смотрел на Серёжу. Бабка сидела с закрытыми глазами. А потом рявкнула.
- Дед Смирнов, явись!
Тишина. Только на улице где-то далеко гавкает псина. И ветер по чердаку бродит.
- Дед Смирнов Василь Ильич явись говорю!
Тут рама в окне скрипнула. Серёжа обливаясь холодным потом ёрзал на стуле.
- Внук говорит ты заначку сныкал? – хлюпала бабка, - где заначка дед?
Ветер в чердаке. Кот уселся, распушил хвост и начал внимательно смотреть куда-то за бабку. Прям пялил глазищами.
- Где заначку сныкал, слышь? Тебе она на что?
Тут руки бабки дёрнулись. Она сидела недвижимая. Лицо её почернело. Как у утопленника. Серёже хотелось сбежать на хер из этой избы прочь, но очень хотелось дедовой заначки. Руки бабки дёрнулись снова. Карандаш медленно поехал скользя перед буквами на доске. Руки плыли долго, пока карандаш не застыл напротив буквы «П».
Серёжа глазам не верил. Воздух звенит. Пот стелет глаза. Бабка проглотила комок соплей. Руки снова пришли в движение. Карандаш под пальцами снова отправился в путь. Теперь острие остановилось у буквы «О» и резко уехало в сторону буквы «Ш».
Тут бабка открыла свои бездонные глаза и уставилась на Серёжу.
- Любил деда? – спросила бабуся.
- Лю..., любил, ага, - наврал Серёжа.
Бабка прикрыла веки. Руки двинулись. Карандаш застыл напротив «Л». Затем проявилась буква «И». Бабуля снова открыла глаза.
- Много закопал?
- Червонцы, золотишко там, церковное добро. Так по мелочи.
Руки бабки сдвинулись на «Н». Потом на «А».
- А чего куда добро потратишь? – не унималась старуха.
- Да я, это, там...
- Чего?
- Матери помогу..., - врал Серёжа.
Бабка снова погрузилась в невесомое состояние. Руки её с карандашом поехали на «Х».
- А чего деду оградку-то поставишь?
- Ну конечно! – дрогнул Серёжин голос.
Карандаш молниеносно прокатился к «У» и застыл на «Й».
