Сегодня я хотел бы познакомить читателя с очерком бразильского писателя и публициста начала XX века, Жоао из Рио, представленного в сборнике «Хроники».
Хроники из одноименного сборника, попавшего ко мне на стол представляют из себя собрание публицистических упражнений крупнейших авторов Бразилии предыдущих веков. Относитесь к этим текстам, как если бы нашим отечественным художникам от Рублева до Кандинского кто-нибудь поручил бы писать шаржи или карикатуры как вклад в, скажем, Галерею обязательной русской карикатуры, куда мы, любители живописи могли бы прийти и проникнуться единым жанром, наслаждаясь и работами великих мастеров.
Жоао из Рио – это псевдоним писателя и публициста кариоки Жоао Паулу Эмилио Кристовао дос Сантоса Альберту Коэльо Барреты (1881-1921), одного из пионеров бразильского репортажа. Вопреки мнению большинства коллег считал, что самые интересные темы обитают на улице, а не в глубинах редакций. Показательно, что умер в такси от инфаркта, в центре Рио-де-Жанейро, торопясь к очередной интересности.
Критик Брито Брока писал про тексты Жоао из Рио следующее: «Сложно понять, где заканчивается журналистика, и начинается литература». Жоао стал первым облачившимся в униформу «бессмертных» Бразильской Академии Литературы в 1910 году.
И вот, я поздравляю всех с Пасхой, и оставляю наедине с очерком писателя. Приятного прочтения!
Эпоха автомобиля
И вдруг, эпоха автомобилей. Преобразующий монстр извергся, вспыхнул, фыркая, на руинах старого города, как волшебное явление природы, грохоча, всё – на новый лад, снаружи и внутри, небывалыми явлениями. Когда открылись мои глаза для тягот и наслаждений жизни, город каждым закоулком, каждым неровным камнем на мостовой, вибрируя, сопротивлялся мифическому зверю, только что изобретенному во Франции. Лишь на узких улочках осмелились показаться две жалкие маленькие самоходные каретки. Одна, первая, журналиста Патросиниу, когда появилась, явилась скандальным центром внимания. Люди с зонтиками подмышками останавливались ошеломленные, как будто увидев чудовище с Марса или какой прибор для пыток или немедленного умерщвления. Восемь дней спустя, журналист с друзьями, уверовавшие в возможность летать при трех километрах в час, размотали машину о деревья на улице da Passagem (Проезжей – прим. переводчика). Другой автомобиль, такой медленный и шумный, похожий больше на гигантскую неистовую черепаху, выпускающий столько дыма, проезжая, что многие дамы задыхались. Печать, глашатай прогресса, в ее элегантной модели снобизма явилась предшественником автомобильной эпохи. Кто бы мог представить будущее влияние автомобиля, глядя на разбитую машину Патросиниу? Кто себе мог представить безумные скорости сложносоставных тележек, что граф Герра Дюваль раздавал детским клубам как игрушки вроде воздушных шариков или ручных пони? Никто! Совершенно никто.
- А! Автомобиль – это та машина, что так ужасно смердит?
- А я катался.
- Бедолага!
Для развития и укрепления новой эпохи сам город должен был преобразиться. И воцарение этой эпохи происходило подобно пылающей феерии, сатанинской пляске. Улицы выровнялись, появились проспекты, таможенные пошлины упали, и торжественный в своей дикости пришел автомобиль, яростно волоча за собой целый каскад из таких же автомобилей. Теперь мы совершенно точно живем во времени автомобильном, где шофер есть король, есть суверен, есть тиран.
Живем в вечном заточении у Автомобиля. Автомобиль устанавливает ритм головокружительной жизни, стремление к скорости, безумие идеи поскорее прийти к финишу, наши чувства нравственности, эстетики, удовольствия, экономии, любви.
Мирбо написал:
«То чувство, что во мне вызывает Авто, сродни чувству к брату наименее нежному и наиболее мудрому в семейной лодке, к катанию на конках, на качелях, к воздушным шарам, иногда и к лихорадке, ко всему, что меня хватает и тащит все дальше и выше, во вне меня самого. Все эти радости взаимозависимы, берут свое начало в общем инстинкте, сдерживаемом цивилизацией, что принуждает нас к участию в ритмах жизни, всей свободной жизни, пылкой, жгучей и пустой, пустой, увы! как наши нужды и наши судьбы...»
Нет, я так не думаю. О, родной, говорю вздор, но мое почитание автомобиля исходит именно из той новой реальности, которую Он производит внутри тысячи движений цивилизации, Его «я» в общем головокружении. Автомобиль есть инструмент феноменальной точности, великий ревизионист медленных форм.
Да, во всем! Изменения начинаются, в первую очередь, в языке и орфографии. Это изумительные упрощения. Простой смертный еще двадцать лет назад не смог бы понять следующего текста, несмотря на то, что все буквы и слова ему хорошо знакомы: «Автомобильный клуб Бразилии имеет дело с Обществом Автомобилистов Реймса в гараже Excelsior».
- Вы были в A.C.B.?
- Йесс.
- Марка завода?
- F.I.A.T. 60 H.P. Необходимо записать A.C.O.T.U.K.
То, что говорится в этой иллюстрации смешения букв и цифр на манер Волапюка, в вульгарном переводе обозначает лишь то, что у кавалера есть машина производства итальянской автомобильной фабрики из Турина, имеющая силу шестидесяти лошадей, и что он собирается написать в Аэроклуб Соединенного королевства Великобритании.
Ну не изумительно? Язык будущего, язык инициалов, по мнению Бидона, принадлежащий гению Хосе де Мэтра, который сделал труп (игра слов с португальским «cadaver» – тоже моё примечание) производным от "corpus datus vermibus".
Статья в двести строк пишется в двадцать, почти стенограмма. Так, как сокращает время и пространство, Автомобиль сокращает и количество исписанной бумаги. Сокращаются и ненужные слова и сплетни. Односложность в карьере – мнение нового человека. Литература есть праздность, речь невозможна.
Но автомобиль не только упрощает язык и орфографию. Упрощает торговлю, упрощает любовь, головокружительно объединяет все, от самой необходимой дружбы, что есть база организованного общества, до самой чистой идиллии.
Человек раньше, чтобы разбогатеть, должен был состариться. И богатство было несчастным и небольшим. Сегодня молодежь, не дожившая еще до тридцати, уже миллионеры. Почему? Потому что Автомобиль, потому что бензин, что дает возможность детям рождаться банкирами, депутатами, министрами, редакторами журналов, реформаторами религий и эстетик, разумеется, знающими сразу гораздо больше, чем старики.
Если бы не сто двадцать километров в час от Dietriche по дороге, и пешком бы не ходили так быстро, считая эту походку правильной. Автомобиль есть великий подталкиватель. У всех министров есть автомобили, президенты всех вещей имеют автомобили, промышленники и финансисты гоняют на автомобилях, отчаянно стараясь поскорее финишировать. Езда на автомобиле, без сомнения, идеальна для всех.
Vida vertiginosa, 1911
#литература #бразилия #переводы #журналистика #автомобиль